Стая (СИ)

За окном проносились картинки — быстро, яркими фрагментами, так же, как и воспоминания. Разные они, — и хорошие, и плохие, унылые, веселые… разные… От плохих не избавишься, им просто можно выделить отдельную камеру, закрыв на пожизненное. Но даже у таких есть право на «прогулку».
Точно знал, что призовут; предполагал, когда случится, но, словно как в море котенка закинули. Еще недавно уплетал Танькин пирог с яблоками и корицей, а сейчас сидел в вагоне с настроенными на крайности головорезами. И сам такой. Наверное.
Даже если противиться ностальгии по прошлому, отталкивать от себя ненужную сентиментальность, в такой момент — бесполезно. Прошлое еще дышит в затылок, наступает на пятки, а что-то новое надвигается с фатальной неизбежностью. А ты как волчок, юла, крутишься на месте, то ли отбиваясь, то ли закрываясь… думаешь, к кому лицом повернуться. А выход всего один — к настоящему.
Все вспомнилось. И учеба в техникуме, и школьные друзья, и папины нагоняи, и ссоры с сестрой, и даже девочка, которую когда-то защитил. Юлька, кажется… Милая малявка. Несколько раз сталкивались с ней у гардероба. Всегда спрашивал: «Обижают?» — «Нет», — говорила. А последний раз на парадной линейке видел ее. Она была одной из тех, кто для выпускников вальс танцевал. Придумали им такое поздравление. Подросла она. Нелепо на лице косметика смотрелась, но не умаляла ее красоты и детской неискушенности на лице. Всех девочек накрасили, чтобы они яркими бабочками порхали в танце. Старательно отводил взгляд, но все равно к ней возвращался. Трудно было не реагировать на ее улыбку. Казалось, что только ему она и улыбалась.
А потом пустые несбывшиеся надежды. Потому что Бардин поступил в школу милиции, а он нет. Хотя все экзамены на отлично сдал и спортивную подготовку. Не зря последние годы наматывали они круги на школьном стадионе, прыгали и подтягивались. На секции разные ходили. Куда только ни ходили. И на бокс, и в тир пострелять, и на хоккей тоже. В чем только себя не попробовали за эти годы. Но Вадим поступил, а он нет. Медкомиссию якобы не прошел. Смешно. Он — и комиссию не прошел. От острого разочарования долго не мог оправиться. И планов других не было. Потом взял себя в руки и подал документы в первый попавшийся техникум — автодорожный. Как поступил туда, — без особого желания и полыхавших эмоций, — так и учился. Бегло, спохватываясь только во время сессий, а в другое время разрывался между всякого рода подработками. И вот, едва успев свой диплом в руках подержать, в армию загремел. Зато в элитные войска, как сказали. Потому что физическая подготовка соответствующая и средне-специальное образование есть.
Растолкав парней, хлопнув по плечу Стаса Шаповалова, на сиденье присел не совсем трезвый капитан Еремеев.
— Наливай, боец, выпьем за твоих родителей.
— С удовольствием, товарищ капитан, — откозырял парень.
— К пустой голове, — щелкнул тот Стаса по лбу, — руку не прикладывают.
— Меня поить, только водку тратить, — Денис взял пластиковый стаканчик.
Женя зачитал очередную зарисовку из солдатской жизни, сообщая, что гражданская одежда новобранцев обычно уходит в фонд «дедов».
— Хрена лысого, — кивнул Денис и взял со стола небольшой складной нож, которым парни пилили колбасу. Обрезал джинсы по колено, а потом располосовал вдоль по бедру. Громко освистав его, юноши поддержали такой креатив и сделали то же самое.
* * *
Чуть больше, чем через двое суток они добрались до Балашихи и выстроились на плацу.
— Это что за папуасы? — усмехнулся замполит, оглядев неровный строй новобранцев.
Постепенно инициативу располосовать джинсы подхватили все призывники. Так что Шаурин и его товарищи, коими они стали друг другу за двое суток, совсем не выделялись на общем фоне.
— Товарищи бойцы! Поздравляю вас с прибытием в нашу элитную доблестную часть! — продолжил приветствие замполит. — Службу вы будете проходить здесь, во внутренних войсках специального назначения! Ура, бойцы!
В ответ послышалось нестройное лишенное оптимизма «Ура». Все взгляды при этом были направлены не на офицера, расхаживающего взад — вперед, а на здание казармы, из многочисленных окон которой выглядывали солдаты, размахивающие ремнями, сцепленными в петлю.
— Это что за хрень? — вполголоса спросил Женька, мысленно листая свой блокнотик. Не помнил, чтобы там хоть слово было сказано про подобный ритуал приветствия.
— Вешайтесь, — ответил Денис. — Это значит: «Вешайтесь, духи».
Рядом стоящий Шаповалов прокашлялся.
Хоть замполит и назвал эту часть элитной, а так, в сущности, и было, правила тут были не совсем соответствующие. После месяца карантина новобранцев как стадо загнали в комнату информирования и отдыха, и пустили по рядам листочек, на котором нужно было поставить свою подпись.
Денис провел рукой по голове, ощущая непривычную прохладу. Никогда в жизни не стригся под машинку и вот… Солдаты, быстро расписываясь, чиркали листок. И до него очередь дошла.
Вот и вся присяга. Никаких вам торжественных клятв и фото на фоне флага родины. Никаких напутственных и приветственных слов. Расписались и добро пожаловать в ряды российской армии. Уже российской. Как видно, раскол в стране шарахнул и по вооруженным силам, так скажем, слегка их «обезоружив».
Так же, быстро и без церемоний, их отправили в учебку. Уже позже выяснилось, что дело это — добровольное. Только им ничего подобного не сообщили, а просто сформировали учебный полк и привезли в расположение части.
Шок. Короткое и самое правильно слово, каким можно было охарактеризовать общее состояние вновь прибывших. Шок испытывали все без исключения. Одно на всех состояние полного разлома. Все, что они знали об армии до этого момента, вся информация, что каждый собрал внутри себя по крупицам, в надежде иметь представление обо всем, — а значит, подготовиться к возможным ситуациям, — рушились. И произошло это в самый первый день, когда в курилке началась драка между «дедами» и «духами». Чтобы затеять мордобой, первым даже не нужно было придумывать существенного повода. Достаточно увидеть перед собой новобранца. Конфликт разгорался мгновенно, из ничего и без разумных объяснений. В курилке было полно народу, но никто не бросился на защиту «молодняка», в том числе и офицеры, зашедшие в самый разгар драки. Со словами: «Воспитывают», они отошли в сторонку, отвернулись и закурили. Денис нервно передернул плечами и попросил у Шипа сигарету, тот подал пачку, и рука его дрогнула.
— Мама, роди меня обратно… — прошептал Боголюбов.
— Дерьмо случается, — проговорил Денис.
Их очередь подвергнуться таким «воспитательным» мерам подошла примерно через неделю. Вся неразлучная троица находилась в бытовке, помещении, где солдаты приводили свою одежду в порядок: гладили, подшивались. Но не только этим славилась эта комната. Бытовка — самое лучшее место для драк, дверь можно было запереть изнутри и устроить хороший мордобой без боязни, что кто-то из офицеров застукает. Не все из них так наплевательски относились к своим служебным обязанностям, как те двое.
Дверь резко распахнулась, и в комнату вошли трое. В их намерениях сомнений не было, потому Денис, стоявший за гладильной доской отставил утюг в сторону и скинул с табурета одежду; Шаповалов, пытавшийся пришить пуговицу, отбросил форму и поднялся со стула; а Женька возившийся с ремнем, выдернул его из шлевок и крепко зажал в руке.
— Че расслабились совсем?! Сюда иди! — с ходу взбеленился один из солдат и уставился на Шаурина.
И тот пошел. Схватил табурет и, размахнувшись, со всей силы ударил его по голове. Парень свалился, конвульсивно дернул ногами и замер. Это произошло так внезапно и неожиданно, что все оцепенели, ошарашено глядя на неподвижную фигуру молодого человека.
— Вы че, суки, думали я за вами дерьмо буду жрать?! — рык Шаурина вывел всех из ступора. Но двое смельчаков растеряли свою решимость. Боголюбов намотал ремень на кулак, шагнув вперед. Стас придвинулся тоже. — Мы вас не трогаем, и вы нас — тоже! Это понятно?!