Последняя из древних

Ее руки и ноги свесились к земле, в венах текли древесные соки, как будто это была кровь. Это была сила леса. Ее страх стал просто дрожью сосновых иголок. Легкая дрожь. Дочь прислушалась. Что там? Деревья стояли грядой, как неделимое тело семьи вдоль горного хребта. Колышущиеся ветки разговаривали и рассказывали друг другу о том, что видели. Одна ветка хрустнула. Несколько мертвых листьев, оставшихся на дереве после зимних бурь, зашелестели. Их секреты шуршали между ее конечностями. Тонкие сучки ломались, иголки тревожно стучали друг о друга. В их качании была грусть.
Мясо, которое живет, посылает импульсы тепла в воздух. Это происходит из-за огня внутри тела. Когда это тепло попадает в воздух, оно собирается в узоры вокруг деревьев, и их можно прочитать. Тепло толкает и тянет листья определенным образом. Подобно тому, как вода на поверхности реки рассказывает о том, что находится под ней, узоры в воздухе могут рассказывать о том, каким возмущением они вызваны. Деревья, растущие вдоль долины, подхватывают и усиливают движение. Они передают сообщение вниз. Если бы Дочь видела и чувствовала узоры листьев, она могла бы их прочитать.
Она склонила голову и затаила дыхание. Ничего, только струение сока. Через листья прошел дурной узор. Что-то было не так. Слишком далеко, чтобы понять, что именно, но что-то случилось. Беда.
Она оторвалась от ствола. Кровь вернулась в ее тело и снова стала омывать кости. В небе гомонили птицы. Она резко подняла голову, чтобы посмотреть. Три птицы, черные вороны, взмахнули крыльями. Когда они пролетали мимо, в их блестящих клювах отразилось солнце. Когти согнуты, маслянистые перья распластаны в воздухе. Птицы верещали и каркали в своем шумном полете. Они направлялись к земле ее семьи.
Она спустилась вниз и, оказавшись на земле, щелкнула зубами, подавая Дикому Коту знак, что она возвращается. Она подбежала к краю плато и ринулась вниз по склону. Вскоре она учуяла слабый след у реки и направилась к переправе. Она нарушала правило Большой Матери. Но все же решила рискнуть и показаться у очага… Ничто ее не остановит.
И не остановило.
14
Потребность Дочери вернуться к семейному очагу была похожа на голод. И она, недолго думая, принялась утолять ее. К полудню она была у зубриного брода, а затем, держа нос по ветру и приподняв губу, осторожно повернула к лагерю.
Дочь не знала, что с того момента, как она покинула очаг семьи, леопард следовал за ней дольше, чем ей казалось. Опыт подсказывал, что леопарды – довольно робкие звери. Они использовали свое превосходное обоняние не для того, чтобы следить за семьей, а чтобы держаться подальше. Однако, когда Дочь ушла, самец леопарда с интересом наблюдал, как раскололась и без того маленькая группа. Он шел по ее следам достаточно долго, чтобы понять, что она удаляется от лагеря. Он мог продолжать преследовать ее, его всегда привлекало то, что делали охотники, но уловил другой запах. Знакомый.
Леопард осторожно двинулся на запах, пока не увидел тело, очень похожее на его собственное. С длинной гладкой шкурой, покрытой пятнами, которые идеально сливались с подстилкой из опавших листьев и поваленных стволов в лесу. На земле появилась леопардиха. Они увидели друг друга, и оба подобрались ближе. Она бросилась на него, случилась небольшая драка, которая больше походила на заигрывания. Он слегка разорвал ее ухо у самого кончика, но вскоре они решили, что хватит испытывать друг друга. Так начался сексуальный интерес, сопровождаемый голодом.
Когда брод был уже виден, Дочь на миг задумалась о леопарде. Где он, следит ли за ней? Но леопард не следовал за Дочерью на землю ее семьи. И он, и леопардиха уже были там.
Дочь услышала резкий вопль. Он эхом отозвался в скалах брода, и этот дезориентирующий гул и вибрация мешали ей понять, какой зверь издал этот звук. Волосы на ее загривке встали дыбом. Она приподняла верхнюю губу, чтобы почувствовать. Возмущение воздуха было сильным. Где-то была борьба. Это шло из лагеря.
 
Дочь медленно, крадучись приближалась к лагерю. Здесь она знала все деревья, на которые можно залезть, знала, где спрятаны хорошие камни, но это давало лишь небольшое преимущество. Она схватила копье; стертая бороздка в ее подмышке пульсировала. В воздухе витал густой запах крови. Здесь была драка, и теплое тело все еще двигалось. Она подкралась ближе. Если будет бой, ее чувства должны быть обращены наружу. Рациональные действия медленны. Инстинктивные действия мгновенны. Она отключила мыслящую часть своего сознания. Лагерь был рядом, огонь там еще тлел. Она не сомневалась, что леопард поймет, где она. Она еще не видела его, но чувствовала его жар. Его запах доносился с разных сторон, как будто он был не один. Она напрягла слух, пытаясь поймать хоть малейший звук. Ничего.
Чтобы спровоцировать движение, Дочь испустила вопль. Она топнула ногой и взмахнула копьем в воздухе, чтобы ее тело казалось как можно крупнее. Но никакого движения в воздухе не возникло. Он не испугался. Не убежал. Где же он? Дочь повернулась на пятках в лихорадочном поиске. Но прежде чем ее разум смог ответить, леопард выскочил из-за ветвей позади нее. Она лишь успела заметить прижатые уши и обнаженные клыки.
Вороны сорвались со своих веток. После первого поединка они прилетели, чтобы не упустить возможность поковыряться в костях, но этот визг дал им понять, что они появились слишком рано. С карканьем вороны отлетели подальше. Леопард кинулся ей на грудь. Дочь зашипела, плюнула, из ее легких вырвался визг. Зверь держался крепко, его когти вцепились в ее накидку, зубы искали уязвимое место на шее. Она тихо застонала, в крови закипел страх. Огонь в ее груди едва теплился. На мгновение земля потянула ее на себя. Она чуть не рухнула под тяжестью звериного тела. Еще чуть-чуть – и она упадет на землю. Смерть будет быстрой. Она прижмется щекой к прохладной земле, а леопард вонзит клыки в ее шею. Он перекроет ей воздух, и она умрет. Ее мясо окажется внутри зверя и примет его форму. Она больше не будет частью семьи.
«Ароо!» Ее глаза широко открылись. Большая Мать! Ее не было на земле, но она была где-то рядом. В этом звуке отозвались все многочисленные предупреждения, полученные ею за всю жизнь. Звук ободрения и гордости. Звук семьи. Теперь Дочь знала, что должна бороться. Она резко развернулась, и большой кот вцепился когтями ей в спину. Она вывернула копье, чтобы попасть острием ему в ребра. Копье с хрустом вонзилось в цель. Леопард взвизгнул и упал. Самка, которой с самого начала испортили пирушку, гневно смотрела с дерева, прищурив глаза. Мимо просвистел камень и ударил ее по уху; она прижалась к ветке. Опасаясь вертикального тела, она попыталась оценить силу и здоровье девушки. Таких созданий она еще не видела. Дряблая шкура свисает с плеч. Мех в разводах и пятнах. Леопардиха прижала уши: зрелище и привлекало, и отталкивало ее. Она отбросила свой обычный страх перед неизвестным, так как внутри ее тела назревало нечто более сильное. Она хотела есть и спариваться. Она сгорбилась, согнула когти и подождала, пока прямоходящее существо окажется достаточно близко для броска.
Дочь пошатнулась, выпрямилась и поправила копье, чтобы быть готовой к следующей атаке. По ее позвоночнику пробежала дрожь. Из горла вырвалось рычание; с дикими глазами и вставшими дыбом волосами на загривке она дала понять, что будет бороться. Копье стало частью ее тела, как рука, которая увеличивала ее силу. Она взвизгнула, сплюнула, поджала губы и скорчила лицо в зверином оскале. Леопард-самец снова бросился, пытаясь подтолкнуть Дочь ближе к самке, ожидавшей на дереве. Он прыгнул. Она наблюдала, как длинные белые клыки приближаются к ее шее, пятнистое тело взлетает в воздух, когти вытягиваются, чтобы схватить ее. Дочь ткнула копьем вбок, и оно попало коту в пасть. Он обмяк, и они оба упали. Она почувствовала горячее дыхание. Когти царапнули кожу сквозь накидку, подобрались к лицу и груди. Воздух был полон рычания и визга, во рту у нее был клок меха, на зубах скрипел песок. Дочь снова вывернула копье в сторону и ударила кота головой о землю. Его челюсти разжались, и он отступил.