Подделка

Однако, войдя в прихожую квартиры с мерцающим потолочным светом и облупившейся краской, Винни поняла, что совершила ужасную ошибку. Пять недель подряд она провела в этом тесном помещении, деля одну ванную с матерью и отцом, время от времени молча обедая с ними. К тому времени, когда она встретила Босса Мака во время той поездки в Гуанчжоу, у неё начиналась депрессия. Каждое утро она боялась открывать глаза; она забыла, каково это – по-настоящему интересоваться чьими-то словами.
Лежа в объятиях Босса Мака в том гостиничном номере, она цеплялась за его слова, до поздней ночи задавая вопросы о возможностях роста его заводов и требованиях работы с международными брендами. Он сказал: ты слишком умная, чтобы торчать в Сямэне. Перебирайся в Пекин или Шанхай, познакомлю тебя с нужными людьми.
Но, по правде сказать, Винни терпеть не могла оба эти города: смог такой густой, что неделями не видно солнца, толпы такие огромные, что целые дни теряешь в очередях. Босс Мак рассмеялся, чуть толкнув грудью её щёку, и сказал: понимаю, теперь ты американка. Но к чему тогда тратить время на Китай?
Вот это, сказала она мне, ей и надо было услышать. Спустя несколько недель она купила билет на самолёт до Лос-Анджелеса и сказала родителям, что решила остаться в Америке. Отец в кои-то веки поднял глаза от миски с рисом и посмотрел ей прямо в лицо. Это к лучшему, сказал он и удалился в свою комнату, предоставив Винни и её матери мыть грязную посуду.
Она села на этот самолет, зная, что в Китае у неё больше никогда не будет дома, в который она могла бы вернуться. Она была свободна. Свободна жить своей жизнью, делать то, что считает нужным. И, детектив, я не в силах даже представить, насколько это уникальный случай для такой девушки, как Винни, единственной дочери китайских родителей. Вы спросили, был ли как-то связан этот разрыв с её будущей карьерой? Да, очевидно.
Однако никто из следивших за событиями, которые привели к отъезду Винни, не мог предположить, что через несколько месяцев она вернется на родину, чтобы закупиться поддельными сумками. Что её новыми домами станут «Шератон Дунгуан», и «Шангри Ла Шен-Жен», и «Марриот Гуанчжоу».
Она сказала мне, что в последний раз видела Босса Мака в нормальном состоянии сразу после того, как подала заявление на получение американского гражданства. Они были в его частном загородном клубе в Дунгуане, потягивали прохладительные напитки после игры в гольф. К тому времени они уже были деловыми партнерами и свободно появлялись вместе на публике. Его болезнь ещё не прогрессировала, и он выглядел загорелым и сильным, поэтому она придержала язык, когда он допил пиво и заказал ещё. У нее на уме были другие вещи. Если её заявление на получение гражданства будет принято, она застрянет в США до тех пор, пока не будет получен её новый паспорт, и она подумывала о том, чтобы по-быстрому смотаться в Сямэнь, увидеть своих родителей. Думал ли Босс Мак, что ей стоит туда ехать? Как посмотреть, сказал он. Смотря какая у тебя мотивация.
Чего Винни хотела больше всего на свете, так это показать родителям свой успех. Может быть, всё дело было в мягких стульях, накрахмаленных скатертях и холодном терпком лимонаде в этом частном клубе, оснащённом кондиционером, но она внезапно ощутила ярость – как они могли поверить ей, когда она сказала, что вылетела из Стэнфорда? Разве они не знали свою собственную дочь? Не знали её способностей? Почему они не попытались выяснить, что происходит на самом деле?
А потом она представила, как бы они отреагировали, если бы она рассказала им правду. Их реакция была бы точно такой же – гнев, отвращение и, хуже всего, стыд. Она не могла доверять им защитить её, если дошло бы до крайностей. Потому что после всей шумихи – роскошной церемонии награждения, статьи в «Сямэнь Дейли», великолепных проводов, организованных её школой – она унизила их, бросив учёбу, и это было непростительно.
Именно тогда она рассказала Боссу Маку, что в старших классах получила национальную стипендию и была принята в Стэнфорд. До этого он знал лишь, что она закончила Сямэньский университет с лучшим на курсе результатом.
 
Он поставил на стол пустой стакан. Почему ты не стала там учиться?
Я проучилась, сказала она, одну четверть. Меньше трёх месяцев. Она горько рассмеялась.
Когда она рассказала всю сагу, он, потрясённый, вытер лицо носовым платком. Он сказал: жаль, что мы тогда не были знакомы. Думаю, я мог бы убедить их позволить тебе остаться.
Она не стала объяснять, что все это произошло много лет назад, в другую эпоху, когда к причастным студентам не было никакого сочувствия. Даже сына партийного секретаря Тяньцзиня исключили из Гарварда.
То, что он сказал дальше, осталось с ней навсегда.
Ты была просто маленькой отчаявшейся девочкой. Явно такой же умной, как и все вокруг. Это должно что-то значить.
В конце концов, сказала она мне, она не поехала домой в Сямэнь. Вместо этого она перевела на банковский счет матери неприлично большую сумму денег. Мать приняла перевод, но ничего не ответила.
Итак, нет, детектив, я не могу сказать, что решимость Винни помочь Боссу Маку сделать трансплантацию и спасти его жизнь меня удивила, но опять же, не удивила и лёгкость, с которой она изменила решение.
  
11
 
Пока Босс Мак лежал на больничной койке в Дунгуане, томясь в ожидании Оли и решения комитета, его дочь, бывший старший вице-президент «Мак Интернейшнл», утвердилась в своей новой роли исполняющего обязанности президента. Вооружившись дипломом магистра делового администрирования, полным гардеробом стильных нестандартных костюмов от Вивьен Вествуд и незыблемой поддержкой отца, Мэнди Мак представила целую кучу инициатив, от разбивки конвейеров на небольшие команды рабочих для повышения продуктивности до выпуска новой униформы для поднятия боевого духа. Но самое большое ее нововведение было связано не с легитимными фабриками отца, а с нашим контрафактным бизнесом.
Согласно первоначальной схеме Винни, мы постоянно должны были быть готовы обороняться и играть в догонялки с брендами. Едва в бутиках появлялось что-то новое, мы бросались на поиски подпольной фабрики Гуанчжоу, которая могла заполучить такую сумку, разобрать её на детали, найти необходимые материалы и обучить рабочих идеально воссоздавать все до единого компоненты. Естественно, это требовало времени. А поскольку фабрики по производству подделок регулярно подвергались облавам и закрывались, нам постоянно приходилось искать новых партнёров.
Решение, которое Мэнди Мак изложила Винни по телефону, было столь же простым, сколь и рискованным. Легальные фабрики Большого Мака уже производили сумки для всех крупнейших брендов, поэтому вместо того, чтобы вести два отдельных бизнеса, один законный, а другой не очень, она предложила им подделывать свои собственные бренды прямо на месте. Почему бы не построить поблизости собственную подпольную фабрику? Подлинные образцы и чертежи могли попадать в руки наших сотрудников через чёрный ход, что позволяло выпускать брендовые сумки одновременно с их точными копиями, и это должно было произвести настоящий переворот.
Понимаю, о чём вы думаете, детектив. Разве подпольная фабрика не съест прибыль законной? Отвечаю – не обязательно. Люди, готовые потратить пару сотен долларов за хорошую подделку – это совсем не те люди, которые готовы вывалить больше двух тысяч за настоящую вещь. Мэнди Мак не собиралась уничтожать свои законные фабрики, а намеревалась развивать империю сумок в целом. Все, что от неё требовалось – сделать так, чтобы представители международных брендов никогда об этом не узнали.
На мой взгляд, весь план был возмутительным, по-настоящему возмутительным. Я не могла понять, зачем Винни рассказала мне об этом, вместо того чтобы сразу отклонить предложение. Международные бренды, которые и без того боялись производить свои товары в Китае, но не могли отказаться от дешёвой рабочей силы, ввели жёсткие правила для борьбы с кражей интеллектуальной собственности. Остатки материалов приходилось учитывать до миллиметра; чертежи хранились в промышленных сейфах, заводской брак быстро уничтожался.