Подделка

– За новые начинания.
Она несёт ноутбук в спальню, забирается под одеяло, не раздеваясь. Открывает видео, которое смотрит всю последнюю неделю не реже раза в день. Это видео об алмазной лаборатории в Кардиффе – да, лаборатории, в которой выращивают алмазы, внешне неотличимые от природных камней, хотя и намного более дешевые, что, конечно же, даёт определённые возможности. Почему бы не взять схему подделки сумок, которая так хорошо работала, и не сдвинуть её на пятнадцать, тридцать, сорок пять градусов? Но на этот раз они будут контролировать всю цепочку поставок от начала до конца. На этот раз они не уступят контроль.
Она снова наблюдает, как учёный помещает крошечное алмазное семя в сложно устроенную ячейку для выращивания; наблюдает, как семя понемногу растёт в облаке пурпурного света. Через несколько недель, говорит учёный, это семя станет полноценным алмазом, готовым к огранке, полировке и установке в кольцо. Винни представляет, как взвешивает грубый камень на ладони, и её сердце стучит, как литавры. Она не будет ничего говорить Аве, пока не получит более чёткое представление о том, что повлечёт за собой план. Кроме того, Аве сейчас не нужно отвлекаться.
Одноразовый телефон Винни стучит по деревянной поверхности столика. Она проверяет номер и на этот раз отвечает.
– Ну, как дела у детектива?
– Пока все хорошо, – ровным голосом говорит Ава.
– И что мне с этим делать?
– Ты сама говорила, не надо быть слишком самоуверенной, – напоминает Ава. – Всё идет по плану, но впереди ещё долгий путь.
– По крайней мере, скажи мне, что ты ей рассказала.
Ава погружается в события предыдущего дня, когда она потчевала детектива историями о разбитом сердце и одиночестве, о своём умирающем браке, отвращении к Винни и этим жутким мужчинам.
– Представляешь, – говорит Ава чуть громче, и теперь Винни видит её горящие глаза, раскрасневшиеся щеки, видит её, бессильную сдержать волнение, – я рассказала ей про девушку без двух пальцев, и, Винни, ты бы видела ее лицо.
Винни ликующе вскрикивает и прикрывает рот рукой, потрясённая своим криком. Как Ава до этого додумалась? Ее подруга могла бы стать автором бестселлеров, так легко она сплетает небылицы. Кого ещё она придумает? Гангстера со шрамом от виска до челюсти? Проститутку, которая мечтает вернуться в школу? Винни не терпится узнать.
  
13
 
Знаете, детектив, в каждой истории есть момент, когда главный герой понимает, что принял обязательство, которое не может отменить, и двигаться вперёд представляется ему единственно возможным вариантом. Как это называется – точка невозврата? Ну, вот так я себя и чувствовала в конце поездки в Дунгуань. Без вариантов. Всё, что мне оставалось – просто ставить одну ногу впереди другой, совершать необходимый минимум действий, способный удовлетворить Винни и Маков. Я думала, что смогу ограничить свою работу и удержать её в этих границах, сделать так, чтобы она никогда не соприкоснулась с моей жизнью и жизнью дорогих мне людей.
Но я не могла держать под контролем свои сны. Наконец добравшись до отеля после того ирреального вечера, полного порока, я тут же рухнула в кровать, чтобы меня всю ночь мучили кошмары о детях, сжимающих в беспалых руках оловянные кружки с отравленной водой. Я проснулась, когда солнце уже вовсю палило и моя кожа покрылась блестящим слоем пота. Желудок крутило, икры и стопы сводило болью, и всё же я собиралась как можно скорее, не теряя ни секунды, рвануть прочь из этого грязного города. Мне нужно было пересечь границу с Гонконгом, увидеть бабушку и других членов семьи, чтобы напомнить себе, кто я на самом деле.
Я понимаю, детектив, что совпавший со всем этим день рождения бабушки может показаться вам слишком подозрительным, но я не знаю, как вас убедить, что так оно и есть. Она родилась семнадцатого июля тысяча девятьсот тридцатого года. Я ничего не придумала. Да, ей исполнялось девяносто. А, понимаю, что вас удивляет. Девяносто по китайскому, не по западному календарю. Китайцы считают время, проведённое в животе, поэтому от рождения ребёнку начисляется год жизни.
 
Нет, уверяю вас, у меня не было другой причины ехать в Гонконг. Из моего отеля в Дунгуане я, как видите, выписалась в десять ноль два, пообедала с семьёй, вернулась в машину и поехала в аэропорт на вечерний рейс. Никаких обходов, никаких остановок.
И я так благодарна, что встретилась с ними. Не только потому что поздравила бабушку, но и потому что это отчасти стало причиной, по которой я сижу сейчас перед вами, рассказывая вам всё, что я знаю о Винни, её партнерах и обо всей этой отвратительной истории.
При чём тут моя бабушка? Что ж, детектив, представьте, как я появляюсь в знаменитом ресторане дим-сам в Козуэй-Бей. Суббота, полдень, и в светлом зале собралось много больших семей, таких, как моя. Вокруг меня визжат от радости дети, и ворчат родители, и снисходительно кудахчут бабушки и дедушки. Более нормальную сцену трудно себе представить.
Вон там, за большим столиком у окна, моя семья: бабушка в новой блузке в цветок, её волосы только что вымыты. Дядя и тётя, которые взяли на себя организацию праздника. Кайла, моя двоюродная сестра, её муж Уинстон и две их маленькие дочки, все в праздничных красных нарядах. Другая сестра, Карина, прилетевшая из Сингапура со своим бойфрендом Хью, высоким сутулым австралийцем, с ног до головы в спортивной одежде.
Я даже покрутила в пальцах малиновый шёлковый шарф на шее, чтобы осознать реальность происходящего. Это были мои близкие люди, прекрасные, светлые, жизнерадостные, а не развратники вчерашней ночи, купавшиеся в грязных деньгах.
При виде круглощеких дочерей Кайлы, шести и четырех лет, я ощутила пустоту в душе, и мне захотелось обнять своего бестолкового сынишку. Девочки, Дана и Элла, вели себя замечательно: спокойно разговаривали со взрослыми, с аппетитом лакомились пельменями.
Когда малышка, Элла, наелась досыта, она забралась прямо ко мне на колени, чтобы рассказать сначала на кантонском диалекте, а затем, когда стало ясно, что я с трудом его понимаю, по-английски, о котёнке, которого папа принёс домой. Я спросила, как его зовут.
Его зовут Медведь.
Кайла просияла, поймав мой взгляд.
Какое интересное имя.
Маленькая девочка прижалась затылком к моей груди и расхохоталась. Её смех был таким чистым и звонким, что мне показалось, будто она ангел, сошедший с небес. Предыдущие двадцать четыре часа сходили с меня, как чешуйки омертвевшей кожи. Вот что настоящее, напомнила я себе. Вот какая настоящая я. Мать, тётя, жена. Женщина, которую любят. Полная противоположность Винни, ведущей мрачную одинокую жизнь.
Я сказала Элле, что её двоюродный братик Анри будет рад поиграть с её котёнком, когда приедет в Гонконг, и она смерила меня недоверчивым взглядом. Братик? – воскликнула она. Которого я даже не знаю? Которого я не видела ни разу за всю свою жизнь?
Бойфренд Карины наклонился к девчушке, ущипнул её за нос и сказал: ах ты глупышка! – а потом спросил, чем я занималась в Дунгуане. Казалось, все притихли, чтобы услышать мой ответ. Да так, всяким, ответила я. Разными скучными делами.
Какими скучными делами? – спросила Карина.
Отхлебнув большой глоток чая, я ответила: я работаю в консалтинговом бизнесе подруги – она связывает американские бренды с китайскими производителями. К счастью, сестра посмотрела на меня ничего не выражавшим взглядом, и я сменила тему. А ты как? Тебе нравится жить в Сингапуре?
Карина рассказала мне, как в первый день там увидела женщину, бросившую окурок на землю возле торгового центра, и тут же материализовался полицейский в штатском – где он прятался? – чтобы обвинить ее в том, что она мусорит.
Хью добавил: это прекрасное безупречное место, но какой ценой?
Я откинулась на спинку кресла и стала слушать беззаботные будничные истории родственников, радуясь, что на этот раз не оказалась в центре внимания.
Нет, если серьезно, сказала Карина, как бы я ни любила Гонконг, заниматься медициной здесь стало слишком сложно. Она объяснила, что от неё хотели, чтобы она половину недели работала в клинике Шэньчжэня, куда приходило всё больше и больше богатых материковых китайцев, уверенных, что за деньги можно купить идеальное здоровье. От стресса у самой Карины обострилась язва желудка и стали клочьями выпадать волосы.