Перекресток одиночества 4 (СИ)

Я увидел горсть патронов, портмоне — поразившее меня своей неуместностью здесь в этой снежной пещере — носовой платок, небольшую бутылочку, какие-то огрызки, сложенный перочинный нож.
— Евгений Николаевич я.
— Больше ничего! Ту старую обыскивать?
— Давай — кивнул я.
— Этому руки связать? Или сломать сразу…
— Да зачем? — буркнул я, глядя на ворочающуюся на ледяном каменном полу невысокого субтильного негодяя в слишком большой для него одежде — Вставайте, Евгений Николаевич. Лежать на ледяном камне нельзя.
— А тебе не плевать на его здоровье? — осведомился присевший у мертвого тела Блат.
Я промолчал. А вот он изумленно присвистнул, держа в руках здоровенное такое кольцо с парой десяткой разномастных ключей на нем. Да там даже больше двух десятков… я такую связку больших чуть ли не амбарных ключей разве что в фильмах видел.
Я повернулся к застывшему Евгению Николаевичу:
— Это что за ключи?
— От всего — вздохнул он, пряча низ лица в намотанный на шее серый шарф — Кума Лизаветта тут за всем приглядывала. Ключница она. Была…
— Ключница — повторил я — Обалдеть… Ключница убийца Лизаветта… как там ее по батюшке?
— Павловна.
— Елизавета Павловна — кивнул я — Ключница бункера Старого Капитана. Да что ж тут у вас такое происходит, люди?
— Да какие они люди — бросил выпрямившийся Сергей, недобро глянув на Евгения — Это твари как есть. Я сам, бывало, чужое брал. И не раз. Но это там. А здесь… здесь так нельзя. Мы же все сидельцы. У всех судьбы одинаково поломаны. А вы… вы нелюди… О чем его расспрашивать, Охотник? Его надо связать по рукам и ногам да здесь бросить рядом с закрытой дверью! Пусть медленно подыхает!
При этих словах Евгения Николаевича перекосило так сильно, что я невольно отпрянул, запоздало поняв, что это была гримаса не ярости, но безумной силы страх. Еще чуток и старик отойдет в мир иной от переполнявших его переживаний. Поэтому я принял единственное верное решение и четко скомандовал:
— Пленника в машину. Куму Лизаветту проверить на признаки жизни и оставить здесь.
Сергей Блат уставился на меня с искренним удивлением:
— Так а зачем ее проверять? Мертва… в груди дыра.
— Проверь — попросил я, помогая подняться безвольному плачущему старику — Кто еще есть в вашем убежище?
— Никого — всхлипнул старик — Только мы вдвоем с Лизаветой и были… Тихий теплый уголок только для двоих… так она всегда говорила…
— Что за первой дверью?
Но старик не ответил, повиснув у меня на плече и покорно переставляя ноги. Входя в промежуточную ледяную гробницу, где мы выставили прекрасно сработавшую ловушку, я оглянулся и убедился, что Блат добросовестно выполняет мое поручение, согнувшись над мертвым телом и проверяя дыхание. Да глупость… да… но было в той старухе нечто настолько страшное и мерзкое, что и не поверишь, что она могла умереть так легко. Лучше уж лишний раз убедиться…
Как только мы закрыли и заблокировали дверь, я скинул куртку и шапку, оставшись в теплом шерстяном свитере, после чего уселся на одну из лавок и, приняв от Фили стакан чая, кивнул на сидящего рядом со мной пленника с опущенной головой:
— Налей и ему чаю. Погорячее. С сахаром.
— Ему-то? — тут же окрысился раздевающийся у двери Сергей Блат — Мы эту крысу чайком поить будем сладким?! Такие твари как он хуже всех! Охотник… разреши мне вывести эту гниду туда на мороз и побеседовать с ним пару минут. Он расскажет все — обещаю!
Я качнул головой:
— Успокойся, Сергей.
— Как тут успокоишься?! Он ведь такой же как мы! Тоже сиделец! — крик Блата наполнил салон и ударил по ушам — Мы прошли через одно и то же! Как он мог поступить вот так?! Как?!
— Успокойся — повторил я и перевел взгляд на Евгения Николаевича — Вот он сам нам и расскажет, верно?
Сжавшийся в комок старик не ответил. Даже не глянул на меня, не сводя застывшего взора с мокрого от растаявшего снега пола. Руки зажаты между ног, сидит на самом краешке скамьи, крупная дрожь заставляет его раскачиваться из стороны в сторону. Не глянул он и на вставший рядом с ним граненый советский стакан чая.
 
Выждав с минуту, я понял, что так дело не пойдет и наклонился к нему ближе:
— Успокойтесь, Евгений Николаевич. Успокойтесь. Бить вас никто не будет. Пальцем не тронут — я обещаю. Конечно, если вы не станете пытаться бежать или хвататься за оружие. Орать и запугивать тоже не станем. Я ведь вижу, как вы накручиваете себя прямо сейчас. Хватит затягивать пружину. А то так можно и до инфаркта дотянуть — и тогда смерть.
На этот раз он отреагировал хоть как-то — испустил долгий свистящий выдох, передернул плечами и немного выпрямился, хотя по-прежнему напоминал смертельно раненую взъерошенную птицу со свисающей головой. Как-то раз в наш дом в деревне со всего лету ударил молодой голубь. Ударил в стекло окна, напугав нас резким звуком. Я нашел его на завалинке, успев в последний миг спасти от когтей вечно полуголодной кошки — бабушка говорила, что сытым кошкам место в городе, но не на селе. Голубь был внешне цел. Ни одной ранки. Только голову не мог поднять, уронив ее на пеструю грудку. Бабушка глянула и сказала равнодушно — не жилец, отдай кошке. Я не послушался и отнес в безопасное место. Но голубь не выжил — он хоть и сидел, но голову так и не поднял, а следующим утром я нашел его мертвым и отдал кошке. Вот и Евгений Николаевич сейчас выглядел как тот голубь… Его уже будто ничего и не волновало.
— Вам надо успокоиться — повторил я, мягко касаясь его дрожащего плеча — Все что сделано — уже сделано и вряд ли это можно как-то исправить. Постарайтесь отстраниться от происходящего, хорошо? Авария уже случилась, машины столкнулись. Самое время слезть с капота, куда вас выбросило ударом. Слезьте. Осторожно стряхните с себя битое стекло. Затем мысленно отойдите на пару шагов назад и сядьте. Закройте глаза, дышите спокойно. Что сделано — то сделано. Поэтому глупо переживать это снова и снова. Как только чуть придете в себя, выпейте сладкого чая. А я вернусь минут через десять, и мы просто поговорим как человек с человеком.
На этот раз он едва заметно кивнул. Я качнулся чтобы встать, но сделал вид, что только что вспомнил и тихо спросил:
— В убежище точно больше нет никого живого?
— Никого… — прошептал старик, дрожащей рукой нащупывая стакан — Никого…
Кивнув, я прихватил свой чай, бросил упреждающий взгляд на чуть успокоившегося Сергея Блата и шагнул к нашей радиоточке. За пару минут обрисовал радисту то, что ему следует незамедлительно передать в Бункер. Мы, конечно, все проверим, но в целом картина ясна — Бункер Старого Капитана мертв. Возможно его внутренние механизмы еще работают, но без населения это всего лишь закопанная в снег консервная банка. Словам пленника я поверил — он не лгал, когда утверждал, что кроме них в убежище больше никого нет. Я не мню себя экспертом, но в этом случае был уверен, что старик говорил правду. Об этом же говорил и увиденный мной там во входном темном тамбуре абсолютно неожиданный здесь предмет — на следующей двери висел навесной квадратный замок. Безумие… это какое-то безумие…
Закончив передачу, Касьян Кондратович повернулся ко мне, кашлянул и задал довольно неожиданный вопрос:
— С какого капота-то?
— А?
— Ну ты тому вон посоветовал слезть с капота. Говорил ты тихо, но я расслышал вроде правильно.
Я кивнул.
— Так с какого капота-то ты ему слезть советовал? Капот ведь у машин бывает?
— Платье есть такое женское! — вставил Филя — Шибко красивое!
— Машина — улыбнулся я, краем глаза заметив, что к нашему разговору начали прислушиваться все без исключения — Но я ведь образно говорил. И подстроился под современный лад, хотя мудрость старинная. Бабушка моя всегда подругам почти тоже самое говаривала: хватит выть на пожарище. А я от нее перенял и чуть переиначил. Думаю, смысл выражений понятен?
— Нет уж ты поясни — возразил Касьян Кондратович — Про машину и капот.