Светлая в академии Растона: любовь или долг (СИ)

— Значит, я не был достаточно убедительным? Что ж.
— Этан, может, не стоит…
В глазах Блэквела заплясали языки пламени. Самого настоящего огня. Ирем — лекарь академии Растона прекрасно знал, что в таком состоянии с магом лучше не спорить.
— Понял. Мне отправить Сорену соболезнования или ты сам? В Растоне осталось всего два клана навей.
— Обойдется. Сорен прекрасно знает, его детищам не стоит со мной связываться. Останется один клан, зато более покладистый и смиренный.
— Удачи тебе, Этан. И со светлой, и с лидером Темных. Но, не слишком ли ты грубо с девчонкой? Мало того, что светлая, так мелкая и хрупкая, как щепка. На средненькую мою похожа. Такой же курносый носик, — мужчина сочувственно посмотрел на Леа, лежавшую под коконом и вновь обратился к темному. — Не мог, как других, по городу да лесам раскидать?
— Она должна уйти. Сама, Ирем. Иначе светлые поднимут скандал. А они поднимут, если наглая останется в академии. Ну, а если останется — тем более. Скидок на пол делать не буду, должна это понять.
— Удачи тебе. А ей терпения. Да поможет нам темный.
Доктор, сняв с Леа кокон, вышел из палаты и плотно закрыл за собой двери. Без кокона девушка почувствовала холод. Словно с нее сняли теплое пушистое одеяло. Снятие кокона может означать две вещи: либо пациент здоров, либо пациент мертв. Поскольку мертвой девушка не была точно, физически она полностью здорова. Только от чего ломота и тяжесть во всем теле не покидают ее? Память Леа отчетливо возвращается к моменту, когда ее выдернули из воды. Что-то тяжелое, липкое, не хотевшее отпускать, тяжело плюхнулось обратно в океан. И сейчас это ощущение преследовало девушку. Проигрывалось вновь и вновь.
Вздрогнув от очередного воспоминания, она распахнула глаза. Окружающие предметы разбежались от нее в разные стороны, плясали вокруг. Но, нехотя подчинившись воле девушки, они зафиксировали положение. В центре всего творившегося хаоса, скрестив руки на груди, стоял Блэквел. Ее персональный кошмар. И выглядел, как исчадие ада. Практические черные глаза, слегка растрепанные смолянистые локоны, широкая мускулистая грудь, обтянутая черной шелковой рубашкой. Возмутительно высокий для человека, и в самый раз для сильного темного мага. Осознав, кто стоит перед ней, она сначала ужаснулась, а затем — удивилось. Девушка отлично помнила удар в живот, которым отправила этого мерзавца в воду. Но почему тогда, он здесь, стоит перед ней и внимательно наблюдает?
— Ну, не обижай, Суарес. Ты, правда, надеялась, что от меня так просто избавиться?
— Вижу, надежды не оправдались, — едва шевеля пересохшим языком, она старательно выговаривала слова. Мужчина протянул ей стакан воды, но Леа отвернулась. Принимать что-либо из рук мужчины после того, как ее опоили и бросили одну посреди океана? Да лучше умрет от жажды.
— Светлая, пей. Обещаю, в этот раз кетаминовых снов не будет.
— И я должна верить вашим обещаниям?
— Мне без разницы. Пей.
Он, разве что не силой впихнул край стакана ей в рот. Сделав глоток она, как одержимая, уже не могла остановиться: пила жадно, крупными глотками. Вода стекала по подбородку, шее и намочила подушку, но девушка испытала неимоверное облегчение. Тем не менее, по непонятной причине она почти не могла шевелиться. Тело словно не подчинялось ей. Как ватное лежало на кровати, позволяя лишь поворачивать голову.
— Теперь я сделаю то, что тебе не понравится. После этого разрешаю ударить, — мужчина, к удивлению Леа даже улыбнулся, поставив стакан на прикроватную тумбочку. Но прежде, чем она успела подумать об этом и попробовать дать оценку изменившемуся поведению куратора, он накрыл ее губы своими. В этот момент девушка жалела, что не может ударить прямо сейчас. Рука едва отрывалась от простыни, но бессильно падала обратно. Губы Этана втянули ее мягкие губки, как насос. И вскоре Леа поняла. Маг не пытается ее обидеть, он пьет из нее нечто темное и болезненное. Чем дальше отстранялся мужчина, тем отчетливее Леа видела темный туман, вытекающий из ее приоткрытого рта и поглощаемый Этаном. В этот момент лицо мужчины пугало, как никогда раньше. Вокруг абсолютно темных глаз мелкие черные жилки вен. Прямые брови нахмурены, губы жадно вытягивают из нее нечто пугающее. Затем показался самый кончик черного тумана, отчаянно вихляющий и не желающий быть поглощенным. Но и его ожидала плохая участь. Поглотив черное нечто целиком, Блэквел закрыл глаза и, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, мотнул головой и пришел в себя. Когда его ресницы разомкнулись, перед Леа вновь стоял обычный человек. Такой, каким она увидела его впервые, застыв перед дверьми академии.
 
К своему удивлению, девушка почувствовала, как силы возвращаются к ней. Решив, что «после» наступило, она немедленно отвесила Этану звонкую оплеуху. Мужчина даже не шелохнулся. Лишь недовольно сощурился:
— Наглая. Ты бьешь как девчонка, — он взял ее руку, сжал в кулачок и показал, как необходимо ударять.
— Я и есть девчонка.
— Если ты девчонка, то в академии Растона тебе не место. Давай.
— Что? — желание его бить моментально пропало. Тем более, что мужчина даже не думал защищаться. Какой интерес методично избивать того, кто получает какое-то извращенное удовольствие от этого.
— Я сказал бей, как положено.
— Не стану я вас ударять. Не здесь. И не сейчас. Не на ваших правилах.
— Любопытно знать, на каких в таком случае? — он вновь скрестил руки на груди и снисходительно улыбнулся. Будто перед ним маленький неразумный ребенок. Впрочем, так оно и было. Леа хоть и отрастила зубки, живя на улице, но являлась светлой и была еще во многом наивным ребенком. Взять хотя бы отношения между мужчиной и женщиной. Никто и никогда не объяснял ей, как следует себя вести, и каких опасностей ждать. Никто и никогда, пока однажды… Впрочем, девушке удалось успешно отбиться и убежать. Поэтому она знала, когда силы с противником не равны — беги, Леа. Беги и не оглядывайся.
— Вы — монстр и сволочь, господин Блэквел.
— Слышал мнения и похуже. Ты лучше скажи, какого темного в шлюпку не села, а на корабле осталась? Читать не умеешь? В инструкции четко было написано, как действовать и как добраться до берега.
— В какой инструкции?
— В той, что лежала в шлюпке.
— Вы о той шлюпке, которая была в сотне метрах от корабля, когда вы меня отпустили? Я должна была броситься в погоню по волнующемуся океану, чтобы попасть на сомнительное средство спасения, не имеющее даже весел?
— Нави, — злобно рыкнул Этан, сжав кулаки. — Теперь понятно. Я думал, что ты полная идиотка. Оказалось — просто везучая.
— Вы сумасшедший, который выкинул курсанта посреди океана и оставил без помощи! — почувствовав себя существенно лучше, девушка села в кровати, разминая затекшую шею и плечи. Она повысила на куратора голос, от страха. От волнения. Потому что, если начнет вспоминать и жалеть себя, то разрыдается и в страхе свернется калачиком. А она не имеет на это права. — Вам вообще преподавать нельзя.
— Ты не в пансионе благородных девиц, Суарес. Забрать документы можешь в любое время, хоть сейчас. Я даже лично провожу до деканата.
— Не дождетесь!
Она встала с кровати, и, обнаружив свои кроссовки рядом, принялась их зашнуровывать. Пальцы, которые еще недавно совершенно не слушались, вновь обрели прежнюю ловкость. Покончив с обувью, девушка поднялась. За окном ярко светило солнце. Сколько же она проспала? Календарь и часы на стене помогли составить представление. Сутки. Ровно сутки назад Леа пошла с Калебом в столовую. Нужно будет встретиться с ним и все высказать. Но, прежде, необходимо выяснить отношения с господином Блэквелом. Девушка боялась его. Как черта боялась. Но привыкла побеждать свои страхи. Он ее оскорбил, унизил, разве что не надругался, оставил в опасности. Значит, должен поплатиться. Она не сможет быть прежней после пережитого.
— На счет нашего уговора. Я хочу автомат по вашему предмету. И больше никогда вас не видеть. Изверг!