Личное дело майора Власовой (СИ)

Ритка.
Сбрасываю, но она перезванивает снова. А потом ещё раз. И опять.
Я утираю слёзы рукавом и поднимаюсь.
– Да, Рит, – отвечаю нехотя, тщательно контролируя свой голос.
– Ангелина, слава богу, ты ответила! – вопит эта полоумная, мгновенно вызывая у меня головную боль. Но в следующее мгновение я напрягаюсь: – Где Яр, Ангелин? С ним всё в порядке?!
– А где Яр? – осторожно спрашиваю у неё.
– Так ты ничего не знаешь? У них там план перехват или что-то вроде. Он сказал с утра: “Рита, не смотри новости и не волнуйся, поймаем преступника, и я сразу вернусь домой.”. Ну а как не смотреть, Ангелин, если везде только про это и показывают? Там такая перестрелка, Ангелин, и я даже не знаю, что с Ярославом!
Она начинает завывать в трубку, и я чертыхаюсь:
– Рита! Где перестрелка?!
– В районе старого речпорта, ну, там, на краю промзоны, – хлюпает она носом. – Знаешь, где это?
– Знаю, – говорю ей. – Рита, не ной, ладно? Соню напугаешь или рожать начнёшь. Я сейчас поеду туда и найду Власова, договорились? С ним всё хорошо, слышишь? Не переживай.
Она ещё что-то щебечет в трубку, но времени слушать её у меня нет. Беспокойство скользким ужом расползается по венам, подкидывая мне картины, одну хуже другой. Я с ужасом думаю, как там Власов. Цел ли? В безопасности? Но настоящая паника накатывает от мысли, не Женю ли там пытаются поймать…
К моменту, когда я доезжаю до заброшенных складских помещений на такси, успеваю накрутить себя самыми наихудшими вариантами. Прошу водителя остановиться, не приближаясь к месту разворачивающейся спецоперации, и он с сомнением смотрит на меня:
– Дамочка, может, не надо? Бесплатно до города довезу.
– Спасибо, – улыбаюсь ему. – Но я точно в нужном месте.
Он спешно сдаёт задом, выезжая на тёмную дорогу, и я озираюсь по сторонам.
Судя по карте, которую я изучала по дороге, речпорт находится правее, сразу за тянущимися промышленными зданиями. Что тут было раньше? Судоремонтный завод? Наверное, так и есть, и прогнившие доки в зарослях бурьяна – косвенное тому доказательство.
Нервно прислушиваясь к окружающей тишине, я медленно продвигаюсь по огромной заброшенной территории, стараясь держаться в тени полуразвалившихся строений, ближе к стенам.
Скорее, ощущаю, чем слышу на самом деле, что близка к… чему бы то не было. Никакой стрельбы нет и в помине. Более того, звенящая тишина пугает больше возможной перестрелки.
Дохожу до края длинного здания с пустующими тёмными окнами без стёкол и аккуратно заглядываю за угол.
Впереди пустырь, бывший, по всей видимости, некогда площадью речного порта, парковкой для сотрудников и посетителей или же местом для сгрузки судов. Сейчас то там, то здесь стихийно растут кусты и редкие деревца, местами кучкуется высокая сухая трава. С трёх сторон пустыря здания, аналогичные тому, возле которого я стою. А впереди, чуть в отдалении, возвышается монументальное здание с колоннами и высокой башней по центру. Здание речного вокзала.
От него меня отделяет пресловутый пустырь, открытое пространство с небольшим строением по центру примерно через ⅔ пути. Общественный туалет, кассы или торговая лавка? Что это было раньше, сейчас не определить, да и ни к чему. Не это занимает мои мысли, а где все и почему здесь так тихо.
Решившись, я осторожно выбираюсь за угол и двигаюсь по стеночке в направлении здания речного вокзала. Даже расслаблюсь: ничто не говорит мне о том, что здесь кто-то есть. Если здесь и была перестрелка, всё успокоилось… или переместилось куда-то в сторону.
И словно в подтверждение моих размышлений откуда-то из-за здания вокзала слышится глухой щелчок. Одиночный выстрел.
Я припускаю туда. Практически достигая центра пустыря, слышу крик: “Ложись!”, и едва распознаю в этом голосе Ярослава.
Автоматная очередь разрывает тишину остывающего воздуха вечерних сумерек, и я неловко падаю на землю. Метрах в тридцати передо мной перекошенная сараюшка, и я, игнорируя боль в плече, ползу к этому подобию укрытия. Из правостоящего здания меня прикрывают, отвлекая ответными выстрелами первых стрелков.
 
В голове мгновенно вспыхивает понимание. Справа наши, в вокзале – преступники. Уж не знаю, на какую перегруппировку сил попала, но затишье было временным. А теперь моё появление вновь возобновило боевые действия.
Кто засел на вокзале? Юджин? Узнал ли он меня? Открыл бы по мне огонь? Сколько вопросов, а у меня нет ответов. Единственное, что я знаю точно, это то, что Власов меня прибьёт. Если я, конечно, выберусь из центра сосредоточения этого перекрёстного огня.
Тяжело дыша от напряжения, я дотягиваюсь пальцами до хлипкой двери и заползаю внутрь. Что ж, это не туалет, что не может не радовать. Если я и умру сегодня, то хотя бы не в древнем дерьме.
Стены развалюшки сотрясаются от частых попаданий пуль. Сквозь распахнутую дверь я смотрю в стремительно темнеющее небо и думаю, что делать дальше. По моим подсчётам проходит не менее получаса, прежде чем со стороны вокзала слышатся крики, начинается какая-то возня.
Я подползаю к противоположной стене и нахожу щель. Бойцы группы захвата начали зачистку помещений, и стрелки отвлеклись. На пустыре снова временное затишье, и я могу попытаться улизнуть. Идти к тому зданию, где скрывается Власов, возможности нет. Во-первых, стрелявший преступник отслеживает именно здание с засевшими в засаде сотрудниками. Во-вторых, поблизости не видно ничего, напоминающего вход. Но в противоположном здании на другой стороне пустыря сразу две двери, одна из которых заманчиво приоткрыта. И я бросаюсь к ней, надеясь, что преступник слишком отвлечён на происходящее внутри помещения речного вокзала.
Мне остаётся пробежать каких-то жалких пару сотен метров, когда из-за здания вокзала появляется тёмная фигура в низко натянутом капюшоне. Мы оба застываем от неожиданности при виде друг друга. С такого расстояния я не могу понять, кто это, но фигура машет мне рукой. “Юджин?!” – стремительно проносится в голове, и я сощуриваюсь, пытаясь разглядеть его лицо. Он делает несколько шагов навстречу мне. Резко заводит руку за спину, и напряжённую тишину вокруг разрывает одиночный выстрел.
Фигура замирает. Я заворожённо смотрю на него. Он удивлённо смотрит на непослушную руку и валится кулем на землю.
Внутри меня вспыхивает огонь. Он сжирает всё. Слизывает пламенными языками все чувства и эмоции. Я сжимаю себя руками, всеми силами сдерживая вопли ужаса. Я не в порядке. Я не могу отвести взгляда от лежащего на земле тела. Меня трясёт. Слёзы туманят взгляд.
– Скройся! – выводит меня из ступора голос Власова. – Гель, беги!
Я прихожу в движение. Добегаю до приоткрытой двери. Только рука касается ручки, как снова гремят выстрелы. Одна из пуль врезается в дверь рядом с моей рукой, и я толкаю её от себя. Она поддаётся не сразу. Я наваливаюсь на неё всем телом, и наконец дверь проваливается внутрь.
Я вваливаюсь в тёмное затхлое пространство склада. Тяну на себя дверь – не знаю зачем.
Борясь с подкатывающими рыданиями, пинаю застрявшую створку ногой. Но, словно насмехаясь, она стопорится на месте. На мои плечи ложатся руки, и я застываю.
– Привет, Ангелочек, – усмехается мне в макушку Юджин. – Так и знал, что ты не захочешь пропустить всё веселье!..
Вопреки смешливому тону Женя коротко прижимает меня к себе и целует макушку. Не то место, не то время, не тот человек, но данный жест, наполненный искренностью, кажется мне самым правильным в этом мире. Словно это его способ сказать мне так много в короткий отрезок времени: это и страх, и волнение, и переживания, и нежность, и привязанность, и желание уберечь, оградить от происходящего снаружи, и готовность защищать до конца.
Это он сейчас и делает? Бросил своих подельников самостоятельно разгребать проблемы, чтобы постараться вытащить из них меня?
– Давай-ка вытащим тебя отсюда, Ангелин, – напряжённо вслушиваясь в мир вокруг, шепчет Юджин, подтверждая мои мысли. – Тебе небезопасно тут находиться.