Шип и хаос. Факультет отверженных (СИ)
Мы замерли на полу перед самим предателем Эссаром. Приталенный, с серебряными пуговицами, тёмный сюртук плотно облегал высокую, стройную фигуру, подчёркивал широкие плечи и несгибаемую прямоту мужественной спины. Он выглядел словно завсегдатай светских вечеров столичной аристократии. Стало ясно, что вместе с Элизи они провели ночь вне стен корпуса.
— Привести себя в порядок и немедленно в мой кабинет. Обе!
За внешним холодом декана бушевала настоящая ярость. Мой дар помог ощутить это пламя. По спине предательски поползли мурашки, и задрожали колени. Собственный огонь сжался в груди до маленького, тугого шарика, мешавшего дышать.
Я внезапно осознала, что сижу в одной ночной рубашке, растрёпанная и разгорячённая потасовкой. В душе заворочалось что-то похожее на стыд. Так непривычно и неожиданно.
Какого демона Эссар смущает меня?!
— Давно пора усмирить этих диких девиц, — фыркнула Элизи, кутая обнажённые плечи в тонкий, воздушный шарф. — И как ты терпишь этих несносных животных?
Гастон Эссар резко развернулся на каблуках и не оглядываясь пошёл прочь, только бросил сквозь зубы:
— Позволь напомнить, что я один из них, Элизи. Идём, я отдам бумаги для Америуса.
«Сама ты животное! Ещё и со слабой магией», — со злой обидой подумала я, сверля взглядом затылок Элизи.
Перед глазами ожили образы, которые я никак не могла видеть, но воображение дорисовало всё в самых ярких красках: Гастон сжимает в объятиях белокурую красавицу, впивается поцелуем в пухлые губы, толкает смеющуюся Элизи на стол, откуда предусмотрительно убраны бумаги и карандаши…
— Дрянь! — Кулаки сжались сами собой.
Я не сразу вернулась к реальности. Наставница замешкалась, пока надевала халат: выбежала из комнаты к окончанию событий. Поджав губы, Урса за руки повела нас в спальню.
— Взрослые девицы, а что творите?!
Урса покачала головой, рассаживая меня и Илму по кроватям: оставалось подчиняться и молча сжигать соперницу взглядом. Будет мне ещё иллюзорных чудовищ подкидывать!
Наставница встала между кроватями, словно секундант перед дуэлью. Я читала о поединках, когда опекун научил меня складывать буквы в слова. Он всегда поощрял мою тягу к книгам. Так я о многом узнала. В том числе и о дуэлях между аристократами.
— Сейчас приведёте себя в приличный вид и пойдём к господину Эссару. Что за кошка между вами пробежала? — поинтересовалась Урса.
— Новенькая накинулась на меня. Я тут ни при чём! — вздёрнув носик сообщила Илма. — Она хотела натравить на меня иллюзию! Я проснулась, когда новенькая шарила у меня в тумбочке. Воровка!
— Верно, тебе показалось со сна, — покачала головой Урса.
Илма надула губы, миловидное лицо некрасиво скривилось.
— Так стыдно перед господином деканом. Какой позор! — нарочито громко взревев, она упала лицом на подушку.
Я на миг забыла о негодяе Эссаре и, распахнув глаза, уставилась на Илму — чуть не задохнулась от возмущения.
«Спокойно, Дикий Шип, спокойно», — я сделала несколько медленных вдохов. — «А чего ты ожидала от тюремной крысы?»
9.
В Академии неизбежно наступал новый день. Декан велел привести себя в должный вид, перед выволочкой. Этим мы и занялись.
Одевшись, Урса подгоняла всех, призывая подниматься, чтобы всё успеть. В корпусе отверженных даже умывание проходило по строгому графику.
— Встаём, галчата! Скоро очередь мальчиков. Не успеете — пойдёте на завтрак немытыми, нечёсаными, — бодро командовала Урса, успевая сказать несколько слов каждой из подопечных. — Растолкайте Жюли, пока мы с нашими драчуньями у господина Эссара. Зоуи, ты опять не постелила покрывало. Поторопитесь!
Как ни была я поглощена мыслями о визите в кабинет декана и злостью на Илму, но одеваясь поглядывала по сторонам. Для пленницы Академии магии важно понять, что из себя представляет окружение и уклад жизни. Сейчас я никому не доверяла. Особенно после выходки ревнивой сокурсницы.
Ничего же не сделала! Подумаешь, булочку съела!
Девушки-тени, которые вчера не проявили никакого интереса к новенькой, оставались молчаливыми и безучастными. Они выполняли все необходимые действия, походили на живых людей, только на бледных лицах ничего не отражалось, а взгляды были опущены.
Почему у них пустые глаза и кожа с фиолетовым оттенком? Совсем как у наставницы. Урса всё же больше похожа на человека, а эти словно механические куклы.
Я не понимала, что с девушками не так, неправильно. Загадка отзывалась в душе смутной тревогой. Будущее слишком непредсказуемо. Вдруг и меня ожидает нечто подобное?!
Вспомнив о ключе, я поспешила убедиться, что безделушка всё ещё висит на шее, а не потерялась во время потасовки с Илмой. Когда-то давно я позаботилась о крепком шнурке для своеобразной подвески, а опекун зачаровал верёвочку.
У меня не осталось других ценностей, которые связывали бы с прошлым. На миг я погрузилась в тягучее болото сожалений, но немедленно отбросила вредную жалость к себе. Я не опущу руки и не смирюсь.
— После завтрака собираемся в зале для турниров, — строго сообщила наставница.
Минуту назад Урса напоминала озабоченную и заботливую мать большого семейства, а теперь в голосе появилась сталь: никто не увильнёт от неприятных обязанностей.
Она осмотрела комнату и лично сдёрнула одеяло с заспавшейся студентки:
— Жюли, поднимайся! Ночь для сна. День для работы.
Жюли так и лежала, свернувшись калачиком и обхватив худые плечи руками, но не спала. Под покрасневшими от слёз глазами залегли тени, губы были искусаны в кровь.
— Господин Эссар снова не соблазнился на рыжулю-красотулю, — нарочито громко пропела Илма, уперев кулаки в бока и стреляя глазами в сторону Жюли. — У декана есть настоящая женщина. Госпожа Элизи такая красавица! Зачем декану жалкое подобие.
На неё тут же зашикали со всех сторон:
— Прикуси язык, змеюка.
У меня сердце сжалось от жалости. Следом в груди вспыхнуло негодование.
Жюли бегала к Эссару, а он провёл ночь на балу с белобрысой стихийницей. Неужели это так расстроило девчонку? Что этот негодяй сотворил с ней? Чем привязал к себе?
Я не верила, что студентка по собственной воле рвётся ночами в апартаменты декана. В моём воображении комнаты, где жил Эссар, сияли роскошью и излишеством. Предатель Гастон виделся развязно возлежащим на подушках, расшитых золотыми нитями, и свысока взирающим на хрупкую, дрожащую Жюли. Она, бедняжка, стояла в одной ночной рубашке, босая и переступала с ноги на ногу. Один повелевающий жест и…
Я с усилием остановила поток ярких образов, которые только распаляли ненависть к Гастону Эссару. У меня всегда было слишком живое воображение.
«Гад и хлыщ!» — заключила я, вслушиваясь в голоса, заполнявшие спальню.
— Я не хочу на собрание, — ныла Илма. — Почему мы должны каждые выходные слушать эти нравоучения? Все давно знают, что отступники враги добрых людей, а в Северном городе остались одни чудовища без души и разума. А испытание?! Оно выматывает до тошноты.
— Помолчи, Илма, — сквозь зубы процедила Урса. — Ты сегодня уже отличилась.
— Не я! Это новенькая! — расчёсывая светлые локоны, запищала Илма.
— Не имеет значения, кто начал. Вы обе показали себя во всей красе перед деканом, — лицо Урсы застыло маской досады и разочарования.
— Ага! В ночнушках! — по-доброму хохотнули девчонки. — Вот прикажет в них же отбывать наказание! Сван изведёт вас нравоучениями о девичьем стыде.
— Лекции в турнирном зале — вот наказание! — не унималась Илма.
— В конце недели ректор пытает нас лично, — шепнула мне одна из девочек. — Хорошо ты Илме наподдала. Она здесь два года. Считает себя старшекурсницей с привилегиями, потому что из зажиточной семьи. Так и не смирилась, что ничуть не лучше остальных.
— На факультете же нет курсов? — сказала я, приглаживая брючки.
Одежда пришлась впору и оказалась удобной. Я прикинула, что бежать в таком наряде будет сноровистее. Вспомнила и имя сокурсницы.