Война без людей (СИ)
— И поэтому нас решили угробить, да? Послав тебя для подстраховки, если вдруг я о чем-то догадаюсь и решу подгадить напоследок?
— Грубо говоря, так и есть, — подтвердила мои домыслы Довлатова, — На Окалину можешь не коситься, та просто хотела убрать Данко из города. Да, она знала, что Антипрогност пойдет за ним, но, Изотов, подумай сам — где ты и где город? Представляешь, что началось, когда наши «копухи» узнали о «бомбах» Валиаччи? Чем бы ваша компания не угрожала, есть шансы, что ничего не получится из-за стигмовского выкормыша, а уж с вашей смертью так тем более. Ты очень невовремя вылез, Витя. Ты и до этого всегда вылезал всем боком, а теперь так вообще.
— Мальчик-который-всех-за*бал…
— Именно. Поэтому, в случае если Данко захватят, а ты выживешь, мне тебя приказано ликвидировать. Только тебя. Как…
— Либо в процессе, если мы столкнемся с ними рогами, да?
— Как ты понял? — выпучилась на меня Ленка, став чуть-чуть похожей на ту, старую, дурную и эмоциональную шлюшку, обожающую закинуться и выпить.
— Не смотри на меня так. Я не настолько умный, — кисло ухмыльнулся я, с натугой перебрасывая непослушное тело на другой бок, — А просто бессердечная сволочь. Поэтому легко вскрываю такую гнилуху. Кстати, что там за толпа была? Кто все эти люди?
— С миру по нитке, — пробормотала ошарашенная Ленка, — Набрали наиболее боеспособных. Даже несколько американских «героев» есть. На этой бл*ди, которая Данко в Стакомске чуть не утащила, есть немного слюны одного неогена. Он ухитрился её мазнуть после импульса, когда они наших атаковали, создал связь. Так что мы до сих пор прослушиваем всё, что вокруг этой неряхи происходит.
— Понятно… — пробормотал я, захваченный внезапной и наглухо больной идеей, — То есть, подытожим — Васю решили слить, отдать. И попутно избавиться от меня чужими руками, чтобы не вызывать у девчонок лишнего антагонизма, так? Причем меня хотят видеть в некрологе в любом случае. Я всё правильно понял?
— Почти, — кивнула Ленка лысой головой, — Плюс Колунов. Он должен оказаться у «Стигмы». Грубо говоря, его уже продали. Отдали. В остальном — если девчонки меня не заметят, то я их и пальцем не должна трогать.
— Всё-таки, меня недооценили, — поморщившись, упал на спину я, — Молодец, Ленусик. Ты, считай, мир спасла. Наверное.
— Предав всё, чему служила? — хмуро спросили меня, — За что с малых лет жопу рвала во всех смыслах? Витя, мудень ты комнатный, ты хоть представляешь через что я проходила в этой жизнюшке? Под кем была, что жрала и пила? Что с людьми делала, а что они со мной?
— Давай не будем сейчас выяснять, кто какого говна в жизни глотнул, — нахмурился я, — У нас и без того дела есть. К тому же, нихера ты еще ничего и никак не предала, дорогая моя Ленуся, никого не подвела и всё такое. Знаешь почему? Потому что сейчас ты будешь меня убивать.
Вы когда-нибудь видели, как правительственный суперагент захлебывается остывшим чаем?
Я старался, дорогая публика. Всю дорогу, до самой этой церкви и в ней, у пасечников, в «уазике», даже уже здесь, лежа на этом тощем матрасе, я пытался и пытался преодолеть возникший из-за перенапряжения внутренний барьер, блокирующий мои способности. То, что делало меня слабым калекой, едва способным стоять на ногах. Тщетно. Ничего не получалось. Подсознание, решив, что в таком виде я точно выживу, попросту не поддавалось всем моим волевым усилиям. Оставалось лишь одно решение, а у Вероники и Янлинь точно бы не хватило сил меня медленно придушить. Вариант со вскрытием вен я отбросил как неэффективный. Думаете, есть другой вариант завести себя с толкача? Ну извините, не пришло на ум.
— Ты конченный псих, Изотов, — бурчала Ленка, оплетая сзади меня своими руками и ногами, — Таких как ты вообще нужно сжигать в крематории, нах*й. Твой психиатры просто недоучки. Как тебя вообще в люди выпустили⁈
— Я хорошо симулирую обычного человека, — бледно ухмыльнулся я, чувствуя, как тонкое девичье предплечье все сильнее и сильнее давит мне на горло, —…и у меня есть справка. Libertad o Muerte, поняла? Дави…
Врешь ты, Ленка. Не рациональность заставила тебя начать со мной переговоры. Не здравый рассудок подтолкнул к «предательству». Ты знала, за что мы стоим. И ты, так бережно и нежно душащая меня девчонка, боишься тех, кто отдают тебе приказы. Ну а вдруг злой враг оторвет тебе ручку? Или ножку? А потом еще прижжёт так, что никакая Ахмабезова не восстановит? Тебя же не на пенсию сошлют, а какому-нибудь ребенку ответственного товарища с самых верхов, чтобы ты ему жопку подтирала, да сосала по щелчку пальцев. Именно так, Ленусь. С твоим послужным списком, с такой податливостью, сосать придётся обязательно и много. Просто, потому что некому будет за тебя встать, некому будет вырвать кишки мелкому ублюдку, некому будет швырнуть в лицо ответственному товарищу потроха его отпрыска. Некому заставить их ссаться от ужаса только при мысли неправедно эксплуатировать таких же людей, как и они сами.
А он, такой человек, тебе нужен. Не только тебе, всем нам.
В глазах темнеет. Тело, грамотно лишенное воздуха, начинает конвульсивно содрогаться. Мысли теряют связность. Я начинаю бороться за жизнь. Вяло, жалко, слабо. Спустя несколько секунд тело понимает, что всё происходит всерьёз, начинает изыскивать резервы. Мне некуда деваться, ни о каких стоп-словах речи не шло, всё всерьез, меня именно убивают. Целиком, полностью, безвозвратно. Мы, дорогая публика, в глуши, в серьезной такой глуши, а значит, девчонки вернутся нагруженные рыбой по самое небалуйся и потом уже от меня не отойдут. Мы просто потеряем время.
Я тихо сиплю, сознание угасает. Уже не чувствую хватки своей убийцы, не чувствую давления на горло. Помнится, Кладышева всё жаловалась, что не может меня также придушить, как я её. Мол, ощущения просто фантастические…
…долбанная извращенка…
Кажется, мой план провалился. Пронзительно четкая мысль, за которой наступает полная чернота.
А затем взрыв. Тело, разум, весь я буквально взрываюсь во все стороны псевдоматериальным туманом!
Каким-то чудом, краем сознания или проведением, я успеваю поймать Ленку, собиравшуюся вылететь в окно и задеть по дороге головой подоконник, но с остальным справиться не в силах — поэтому вышибаю в церкви всё! Сразу всё! Окна, двери! Да ВСЁ!
Наверное, со стороны могло показаться, что в церкви оказался какой-то монстр, состоящий из извивающихся туманных щупалец. Даже крышу слегка набок перекосило.
Будучи в слегка неадекватном состоянии, пытаюсь поправить крышу, удерживая её на своем «теле» и попутно охраняя оглушенную Довлатову от обломков, но в итоге вся верхняя треть старого заслуженного здания со скрипом и грохотом заваливается набок. Убедившись, что на голову теперь может упасть только покрытое облаками небо, начинаю съёживаться в человека. Вижу три фигурки, сломя голову несущихся к дому, спохватываюсь и отменяю трансформацию. Отрастив один длинный «хвост», беру им беспамятную лысую девушку, заворачиваю в матрас и прячу как нашкодивший ребенок, за церквушкой. Ну, за её остатками…
— Витяяяяя!! — радостно орет троица рыболовов, прыгая возле остатков нашего временного дома. Разруха их не смущает от слова «совсем». Меня, выползающего из развалин (но держащего одним из своих концов около беспамятного агента) — тоже. Мы обнимаемся. Ну то есть люди или, точнее, бессмертные вечно юные советские люди радостно обнимают упругий кусок тумана, который обнимает их. В общем, обнимаем друг друга и радуемся вслух.
Нет, я рад. На самом деле рад. Не тому, что выжил, этому как-то радоваться не получается, а тому, что вновь… что-то могу. Что еще что-то сделаю. Что не лежу, бессильно распластавшись, под весом собственного неподъёмного тела. Мы еще повоюем.
Тем более, что я прекрасно представляю, куда нужно воевать.
Тем временем, очухавшаяся Ленка, оглянувшись и прислушавшись, решила свинтить. Схватив матрас, она стала невидимой, а затем бережно потащила добычу в сторону леса, стараясь держать матрас у самой земли. Опытная, смотрю. Убежав на солидное расстояние, лысая тут же подхватила имущество с земли и начала выстукивать, освобождая от налипшего снега. Затем, бросив матрас на низенькую коренастую ёлку, Довлатова принялась смотреть на разрушенную церковь и прислушиваться к крикам моих друзей.