Афоризмы
Нельзя требовать от ученого, чтобы он и в обществе всегда держался как ученый; но вся его манера должна выдавать мыслителя. У него следует постоянно учиться. Характер его суждений, даже в мельчайших вещах, должен быть таков, чтобы можно было судить, каков будет результат, когда он использует эту силу спокойно и сосредоточенно в научных целях.
Он научился разыгрывать пару пьесок на метафизике.
В конце концов все сводится к вопросу: возникает ли мысль из движения или движение из мысли. Это — основной принцип религии и в то же время ответ на вопрос, что является первичной реальностью, сила движения или сила мысли; здесь и проходит граница между верой и атеизмом.
Мне всегда больно, когда умирают талантливые люди, потому что мир нуждается в них больше, чем небо.
В предисловии ко второму и третьему изданиям «Критики» Канта [111] встречается немало удивительного, о чем я уже нередко раздумывал, но об этом не говорил. Мы не обнаруживаем никаких причин в вещах, а замечаем лишь то, как они отражаются в нас. Куда мы ни взглянем — мы видим лишь себя.
Я уже давно предполагал: философия еще сама себя сожрет. Метафизика уже частично это сделала [112].
Здоровый аппетит наших предков превратился теперь, как видно, в не очень здоровый аппетит к чтению, и подобно тому, как прежде испанцы сбегались поглядеть на то, как немцы едят, так сегодня иностранцы приезжают к нам, чтобы посмотреть, как мы штудируем книги.
...Мы мыслим о жизненных явлениях не столь различно, как рассуждаем.
Его сад никуда не годился. Так как он верил в существование души у растений, то мне казалось, что, заботясь об их душе, он совершенно пренебрегал их телом. Они выглядели чахлыми и увядшими.
Каждая мысль, — если она самец, находит свою самку. Но идеи в его голове были, наверное, либо только самцами, либо только самками, ибо ни одна новая мысль у него никогда не рождалась.
В Германии много журналов, но, мне кажется, не хватает еще одного: «Элегантность и моды философии».
...Кто не понимает ничего, кроме химии, тот и ее понимает недостаточно.
...Просто невероятно, как сильно могут повредить правила, едва только наведешь во всем слишком строгий порядок.
Искусство делать людей недовольными своей судьбой в настоящее время широко распространено. О, если бы возвратились патриархальные времена, когда козы паслись рядом с голодными львами, а Каин спокойно проводил свой век в нежных объятиях брата Авеля (нужно бы откопать побольше разных милых историй о содомии, обмане из-за права первородства [113]); или если бы жизнь пошла, как на счастливом Таити, где за железный гвоздь можно получить то, что в Ганновере и Берлине равняется стоимости золотых табакерок и часов и где при абсолютном равенстве людей каждый имеет право пожирать своих врагов и быть ими сожранным.
Мир существует не для того, чтобы мы его познавали, а для того, чтобы мы воспитывали себя в нем [114]. Это идея Канта.
Мир по ту сторону шлифованных стекол [115] важней, чем по ту сторону океана, и, возможно, превзойден лишь миром по ту сторону могилы.
В половине 1791 года у меня зародилась мысль, которую я не могу еще хорошо передать. Здесь я укажу лишь немногое, а в дальнейшем буду вести наблюдение тщательней. Я испытываю крайнее недоверие ко всякому человеческому знанию, исключая математику, недоверие, почти переходящее в письменное «оскорбление действием».
И если меня еще что-то привязывает к физике, так это надежда открыть для человечества что-нибудь полезное. Мы обязаны искать объяснения и причины, потому что без этого стремления я не вижу иного средства действовать. Разумеется, кто-нибудь может охотиться неделями и ничего не подстрелить, но ясно также, что и дома он, безусловно, ничего не подстрелит, в то время, как в поле на его стороне вероятность, как бы мала она ни была. Мы должны, конечно, за что-то ухватиться. Но так ли обстоит дело, как ты себе представляешь? И вот я спрашиваю себя вновь: что называешь ты «быть таким», как ты представляешь себе? Твое убеждение, что нечто является именно таким, ведь уже что-то значит — а о прочем ты ничего не знаешь...
Не без основания смеются над попыткой того человека [116], который хотел отучить свою лошадь от корма. Она, к сожалению, околела именно в тот день, когда он уже твердо надеялся, что она, наконец, овладеет этим искусством. Когда стремишься поумнеть, подобное случается не только со швабами, но и со многими людьми.
Имеется ведь слово божие, указывающее, как лучше мыслить и более уверенно исследовать природу [117]. Лучший комментарий к нему — Novum organum [118] Бэкона.
Тот факт, что бог, — или что бы там ни было, — привлек человека к продолжению рода путем полового удовольствия, является, с точки зрения высоких принципов Канта, делом нравственно сомнительным [119].
No popery [120]! Долой любого папу! Чтобы там ни было! Пап достаточно повсюду.
Разве это уж такой редкий случай, когда философия лишает возможности философствовать?
Ах, если бы сказать что-нибудь действительно парадоксальное, над чем еще ни один человек не задумывался даже вскользь!
Почему я верю в это? Разве это достоверно?
Да, обо всем высказывать свое собственное мнение и добавлять к нему возможно больше нового! Без этого ничего не выйдет...
Следует стремиться увидеть в каждой вещи то, чего еще никто не видел, и над чем еще никто не думал.
Когда ты изучаешь какую-либо вещь и она станет хорошо известной тебе и знакомой во всех отношениях, следует пытаться сопоставить ее со всеми предметами, порой с самыми отдаленными, путем сравнений, аналогий, объяснений, а прочие вещи сопоставлять с ней.