Мощи Распутина. Проклятие Старца

— Ваш человек охранял вдову, верно?
Росток промолчал.
— Я решила провести небольшое расследование, — сказала Робин. — Теперь у меня есть досье на вдову за все время ее пребывание в Лас-Вегасе. Здесь говорится, что она дважды была арестована по обвинению в проституции и имела профессиональное имя Шампань.
Росток сохранял бесстрастное выражение лица, несмотря на то что информация такого рода доступна только для работников правоохранительных органов.
— Еще у меня есть результат анализа крови ее мужа.
Выходит, у нее все-таки есть человек в офисе коронера.
— А также копия результатов вскрытия его отца, — продолжала она. — И записи всех бесед со стариком из психиатрической клиники округа Лакавонна. Доктора видели в нем угрозу для остальных пациентов, и потому держали в охраняемой палате. Иван страдал от ранней стадии болезни Альцгеймера, и у него проявлялись признаки посттравматического синдрома. Впрочем, врачи подозревали, что они могли быть симулированы. В его истории болезни нет записей, которые касались бы одержимости суицидом. У него не было смертельных фантазий или депрессивных эпизодов. Мой вывод: убийство, а не самоубийство.
Росток сидел неподвижно, глядя перед собой, мысли путались в голове. Он сам пытался достать записи бесед с докторами, но психиатры из клиники отказались их предоставить, ссылаясь на врачебную тайну. А эта молодая журналистка, которую он посчитал симпатичной, но неопытной девчонкой, преуспела там, где потерпел поражение он.
— Что скажете, если эта информация прозвучит в новостях? — спросила она.
И вот опять угроза. На сей раз уже без улыбки.
— Какие у вас планы? — спросила она. — Сидеть сложа руки?
— Ага.
Он продолжал смотреть перед собой, думая, что бы ей сказать.
— Что ж, тогда и я посижу.
С этими словами она повернулась к нему спиной и прислонилась к машине. Ее ягодицы прижались к стеклу прямо возле его лица. Росток пытался не обращать на нее внимания, но у него плохо получалось. Ее зад, мягкий и соблазнительный, упруго вжался в двойное стекло дверцы, и его контуры отчетливо проступали под короткой синей юбкой. Росток вдруг ощутил иррациональное желание приложить руку к внутренней части стекла и посмотреть, насколько теплое у нее тело. Интересно, как она на это отреагирует?
— Почему вы видите во мне врага? — спросила она. Росток нервно заерзал на сидении, не зная, что ему делать. Так или иначе, просто уехать, пока она стояла вплотную к машине, он не мог.
— Я думала, мы решили сотрудничать, — сказала она. Она обладала характерной для большинства работников СМИ нахальной натурой и была заносчива, особенно когда выставляла напоказ свое тело. Но он вынужден был признать, что репортершей она была отличной. Что немаловажно, она все еще держала свое слово и не выходила в эфир с репортажем об отрезанной кисти.
— Разве есть закон, запрещающий полиции сотрудничать с прессой? — спросила Робин.
Больше всего Ростка поражал ее необычный взгляд на вещи. Похоже, она обладала талантом объединять факты, на первый взгляд абсолютно несвязные, и это позволило ей прийти к тем же выводам, что и он сам. Даже Бракнер, упокой Господь его душу, издевался над подозрительностью Ростка. И вдруг нашелся человек с похожим ходом мыслей.
— Не у вас одного есть информация. Я могла бы поделиться тем, что знаю я, в обмен на сведения от вас.
— Поделиться? Думаете, это что-то вроде игры?
— Если вы не согласны, я готова выйти в эфир с тем, что разузнала об Иване Даниловиче. История по-настоящему жуткая.
Не верь никому, шептал у него в голове голос деда. Не верь никому. Дед был, конечно, прав. Но Росток оказался в весьма щекотливой ситуации. Репортерша грозилась обнародовать историю смерти Ивана, что, по сути, не оставляло полицейскому выбора. С ее способностью доставать информацию откуда угодно, выгоднее было бы заполучить ее в качестве союзника.
— Насколько я знаю, вам уже известно об убийстве двух ближайших друзей Ивана, — сказала она.
— Вы поговорили с Романом Керенским.
 
— И еще проверила время телефонных разговоров Флориана Ульянова с Иваном Даниловичем.
— Как вам удалось сделать это так быстро? — поразился Росток. — Разговоры обычно проверяют долго, и нужен ордер.
— Ордер нужен полиции, — поправила она его. — Сведения можно добыть и другими путями.
— Ставлю на то, что вы запрашивали информацию через телевизионную станцию в Кингмане. Вероятно, у них контакты в местной телефонной компании.
— Как оказалось, Флориан звонил Ивану дважды, — она сверилась со своими записями: — Первый звонок был сделан в 15:56 в день убийства Бориса Черевенко в Окале и продолжался четырнадцать минут. Полагаю, они говорили о смерти Черевенко. Второй разговор длился дольше, сорок две минуты, и состоялся за два дня до убийства самого Флориана. Как мне кажется, он подозревал, что кто-то охотится на него, и хотел предупредить Ивана.
— А несколько дней спустя Иван попадает в психиатрическую клинику, — Росток начал думать вслух, но вспомнил о диктофоне у нее в сумочке и осекся.
— Роман считает, что Иван не был психически ненормальным, не считая ранней стадии Альцгеймера, — сказала Робин.
If. — Я знаю, что считает Роман.
— Вы согласны с ним?
Он пожал плечами.
— Опять молчите. Интересно, как вы собираетесь раскрывать дело.
— Какое дело? — спросил он. — О смерти Ивана или о том, что мы нашли в банке?
— Думаю, это все части одной истории. Не исключено, что смерть вашего полицейского тоже.
Росток не ответил, не желая признавать, что согласен с ней. Его очень беспокоила та скорость, с которой она складывала кусочки паззла. Робин проработала над этим делом всего три дня, а информации собрала больше, чем он за два месяца.
— Нет, Росток, теперь молчанием вы от меня не отделаетесь, — предупредила она. — У меня уже столько материала, что получится отличный репортаж. Убиты три старика, и в сейфе последнего найдена человеческая кисть. Да я хоть сегодня отнесу это редактору — в том случае, конечно, если вы откажетесь сотрудничать.
— Ладно, ладно, — сдался он. — Давайте поговорим.
В награду он получил очередную из ее дерзких улыбок и вдруг понял, что невольно улыбается в ответ.
Когда она села в машину, к улыбке добавился нежный цветочный аромат ее духов. К нему был примешан какой-то запах, похожий на дым от трубочного табака. Наверное, парень, подумал Росток, не заметив на ней обручального кольца. Хотя, парень — так рано утром?
— Давайте начнем с вашего копа.
— Офицера Бракнера.
— Простите… Офицера Бракнера. Он охранял вдову, верно?
— Да.
— И где она теперь?
— Не знаю.
— Пропала.
— Похоже на то. В спальне мы обнаружили тело Отто, но ее нигде нет.
— Она не могла вернуться в Лас-Вегас?
— Ее машина припаркована у дома, бензобак заполнен на три четверти, и с мотором все в порядке. Офицер, который нашел тело, все это проверял.
— Вы не думаете… — репортерша колебалась. — Вы не думаете, что с ней могло что-то произойти? Вдруг она тоже мертва?
— Я знаю одно: в ее спальне обнаружен труп офицера полиции, и ее нигде нет.
— Но в смерти офицера нет ничего подозрительного — она наступила от естественных причин, верно?
— Если верить коронеру.
Он не ожидал, что у него вырвутся эти слова, но она умела вытягивать из людей необдуманные фразы. Теперь Робин глядела на него, слегка прищурив глаза и, похоже, делая какие-то выводы. С ней нужно быть осторожнее, понял Росток. В конце концов, не исключено, что она знает больше, чем хочет показать.
  
41
 
Николь чудом увернулась от первого удара, вжавшись в угол.
Но Светлана была настроена решительно. Она прокричала что-то нечленораздельное на своем родном языке и опять занесла нож. Загнанная в угол, Николь умоляла о пощаде. Она подняла одну руку, защищая лицо, а другой пыталась нащупать что-нибудь. В последний момент, когда нож уже опускался, ее пальцы наткнулись на ручку кувшина. Без лишних раздумий она ударила им по руке Светланы. Нож отлетел к противоположной стене. Светлана повернулась, чтобы вернуть себе оружие. Николь схватила ее за юбку, но только вырвала лоскут ткани. Старуха в ярости закричала, когда Николь набросилась на нее, схватив за костлявое колено и повалив на пол. Затем послышался гулкий удар черепа о деревянные доски, и стало тихо.