Всего лишь спор (СИ)
— Нужно, — слегка улыбнулся он, и легонько прикоснулся своими губами к моим. Мне тут же захотелось прижаться к нему сильнее, но…
— Не прикасайся ко мне, — и повернула голову в другую сторону. В аудиторию постепенно начали заходить другие студенты.
— Еще ночью ты просила не отпускать тебя, — шепнул он мне на ухо, и едва ощутимо поцеловал кожу. Я вздрогнула.
— Прекрати, — и положила руки на его грудь, в попытке оттолкнуть.
— А что ты сделаешь? — усмехнулся Кирилл, и повел губами по щеке.
— Зачем ты так? — вся моя твердость и решительность тут же сменилась обидой и болью. Сомаров прекратил свои манипуляции, и внимательно заглянул в мои глаза.
— Пойдем, — и, схватив меня за ладонь, повел на выход, подальше от любопытных глаз.
— Куда? — лишь и смогла ответить я на это.
Он ничего не сказал. Просто вывел в коридор, повел в самый его конец, где практически никого не было. Подошел к лавочке.
— Садись, — кивнул на неё и отпустил. Я противиться не стала, и послушно исполнила просьбу. Кирилл следом присел на корточки передо мной. Глянул на меня. Сцепил пальцы в замок. — А теперь послушай меня очень внимательно. Это действительно все из-за спора. Но если бы я хотел просто затащить тебя в койку, то ты бы уже там оказалась. Ты и сама это прекрасно знаешь. Я не считаю тебя шлюхой. И пока ты сама этого не захочешь, никто из этой шайки тебя не тронет, ясно? Запомни все это, Алина. И не веди себя как полная дура. А теперь пошли. Пара скоро начнется, — и поднялся, протянув мне руку.
Не знаю как, но я все же вложила свою ладонь в его, и поднялась, чувствуя себя совершенно неуютно. И виновато. Он опроверг все мои мысли. И он был прав… Если бы он сам не медлил, то я бы уже потеряла свою честь. Единственное, что оставалось непонятным — а почему он медлит? Он же точно хочет…
Очередная мысль очень больно отозвалась внутри.
А если он удовлетворяется с кем-то другим?..
— Где у тебя сейчас пара? — спросил Кирилл, двинувшись вперед.
— На пятом, — тихо отозвалась я. И тут же была остановлена парнем.
— Что? — он повернулся ко мне, отпустив руку, и взяв мое лицо в свои ладони. Я промолчала, глядя в его глаза. — Что, Алина? Что опять не так? — он выглядел таким серьезным… А я не могла озвучить свои мысли. Не могла о таком спросить. Просто… боялась. — Ну же, говори, мышонок. Где я еще наломал дров? Не молчи. Просто скажи. Это ведь не сложно.
— Пара… Скоро… — лишь и смогла ответить я.
— Нет. Сначала скажи, что у тебя в голове творится. Тебя ведь что-то беспокоит. Что? Спрашивай. Спрашивай, Алина. Ну же, — он легонько провел большим пальцем по щеке. Я прикрыла глаза. Мне надо знать ответ на свой вопрос.
— Ты… — я запнулась. Снова. Видимо, силы воли во мне нет никакой.
— Что я? Что? — его голос звучал требовательно. Но не было обычной угрозы. Не было жесткости, грубости. Куда это все подевалось?
— С тех пор, как ты на меня поспорил, ты с кем-нибудь… — и вновь я замолчала. Так сложно было произнести это слово. И так страшно было услышать ответ.
— Спал? — закончил он за меня. Прикусив губу, я вновь посмотрела на него, тем самым выражая согласие. Он слегка прищурился и долгие секунды молчал. — Да, — сказал он всего одно слово, а у меня внутри все сжалось. Вот я и узнала. — Но это было давно, — одна его ладонь скользнула на мой подбородок, приподнимая. Невольно мне пришлось вновь заглянуть в его глаза. — Ты не можешь меня за это винить, Алина. Ты тогда лишь отталкивала меня, проявляла свое отвращение. А я не видел, какая ты на самом деле. Мне было просто интересно. Но от этого я не менял способ жизни. Поэтому ты не можешь, — его голос понизился до шепота. А я вообще не могла ничего ответить.
Он был прав. Я не могу его в этом винить. Тем более, что я для него никто. Мое слово ничего не значит. Из-за меня он не должен что-то менять в своей жизни. От чего-то отказываться. Тем более, когда я сама не могу ему этого дать.
Стало обидно лишь от того, что он не может подождать. Он же знает, что для меня это важно. И все же…
Но и в этом я не могла его винить. Он ничего мне не обязан. Ничего не должен. Я сама на это согласилась. Сама на это подписалась. А он может жить так, как ему угодно. У меня нет на него никаких прав. На него, и на его жизнь.
— Нет, Алина. Ты делаешь неправильные выводы, — мрачно отозвался Кирилл, нахмурившись. Неужели я что-то сказала вслух? Или все так ясно читается на моем лице? — У тебя такие непроницаемые глаза, мышонок. Я постоянно не могу понять, о чем ты думаешь, что ты чувствуешь. Но я научился понимать тебя. Научился воспринимать свои действия твоими глазами. Но так и не запомнил, что во всех моих поступках ты ищешь свою вину. Я не собираюсь ни с кем другим спать, кроме тебя, Алина. И не сплю. Я, конечно, сволочь, но что-то человеческое во мне еще осталось, — его пальцы вновь легонько прошлись по моей щеке. В то время как на мои глаза наворачивались слезы. Потому что это все было слишком…
Кажется, я еще не до конца погрязла в нем. Потому что чувствовала, что еще больше привязываюсь к нему. Еще сильнее хочу быть рядом. И еще больнее становится от понимания, что это все скоро закончится.
Где-то на заднем фоне прозвучал звонок. А мне было все равно. Хотелось прогулять, не смотря на всю мою любовь к правильности. Потому что я не знала, как высидеть пару в таком состоянии.
— Пойдем, — вздохнул Кирилл, и вновь внимательно заглянул в мои глаза. — Что же ты со мной делаешь… — тихо шепнул, и, наклонившись, легонько поцеловал.
Это было последней каплей.
Я обхватила его за шею обеими руками, встав на цыпочки, и притягивая к себе ближе. Чувствуя, как по щекам начинают течь слезинки. Но мне было на это все равно. Он уже столько раз видел меня плачущей, что даже мама, наверное, столько не видела. Плюс или минус еще один, уже ничего не изменит.
Его руки вновь скользнули под мой пуховик, прижимая еще сильнее. Поцелуй уже перестал быть таким безобидным, каким его планировал Сомаров. Я хотела высказать все свои эмоции. Да и он, кажется, тоже.
Его губы скользнули на мою щеку, в то время, как я пыталась вернуть их назад. Не получилось.
Он просто отстранился и прижал меня к себе, расположив мою голову на своей груди. Мне ничего не оставалось, как переместить свои руки на его талию, и попытаться успокоиться.
— Почему ты плачешь, мышонок? — тихо спросил мне в макушку Кирилл. Но я ничего не могла на это ответить. — Скажи уже хоть что-то. С тех пор, как я высказался, ты все время молчишь, — на его слова я лишь грустно улыбнулась. Но все же почувствовала, что начала успокаиваться. — Маленькая моя, — вздохнул он, и слегка отстранился, пока у меня сердце сжималось от такого обращения. — Успокоилась? — спросил, приподнимая мое лицо за подбородок. Я же прикрыла глаза, не желая встречаться с его взглядом. — Пойдем, — его большой палец прошелся по моей щеке, стирая влагу. Я лишь шмыгнула носом на это. А уже в следующую секунду он легонько поцеловал меня в губы, почти сразу же отстранившись. Видимо, боялся предыдущего эффекта.
Взял за ладонь и куда-то повел, заставив меня открыть глаза.
— Мы куда? — мимо воли вырвалось у меня.
— Ну хоть что-то, — усмехнулся Кирилл, чем и заслужил мой хмурый взгляд. — В одну прелестную комнату, — его ехидная улыбка стала шире. Мне нечего было на это ответить.
А пока я пыталась свободной ладонью вытереть насухо лицо, он довел меня до женского туалета. Теперь ясно, что это за прелестная комната такая.
— Ты куда? — спросила я, как только он завел меня внутрь и сам вошел следом.
— Сюда, — фыркнул Сомаров, и подтолкнул меня к умывальнику.
— Но это же женский туалет, — протестующее заметила.
— Я здесь уже был, помнишь? — и ехидно приподнял брови, глянув на меня. Я тут же смутилась, вспоминая не самые приятные моменты, произошедшие в этом месте. — Не стой, мышонок. Вряд ли сюда кто-то войдет. Пара идет, — от его слов я лишь еще больше помрачнела, но все же подошла к умывальнику, включая воду.