Царь Зла

— Войдите! — крикнули ему в ответ.
И Жак очутился в кабинете, загроможденном ящиками и реестровыми книгами.
Напротив дверей за большим черным деревянным столом, заваленным разными книгами и пачками бумаги, сидел старик.
Лампа с зеленым абажуром освещала угловатое морщинистое лицо с седыми, коротко подстриженными волосами.
Зеленые очки с наглазниками совершенно скрывали верхнюю часть лица.
— Ах, это наш молодой человек, — сказал старик.
— Господин Маладретт, — обратился к Жаку его проводник, указывая на сидящего за столом мужчину.
Жак вежливо поклонился.
— Садитесь, сударь, — сказал надтреснутым старческим голосом господин, которого только что назвали Маладреттом, именем, которое, разумеется, ничего не объясняло Жаку.
Проводник его вышел, прикрыв за собой дверь. Молодой человек остался вдвоем с Маладреттом.
Старик нагнулся к своей конторке, выдвинул один из ящиков, вынул оттуда реестровую книгу и начал ее перелистывать.
Потом, как бы найдя нужную справку, он положил книгу на место, надавил пружину одного из ящиков, вынув оттуда связку бумаг и бросил их перед собой на стол. Быстро перебрал он кончиками пальцев несколько документов, потом остановился на одном из них:
— Господин Жак? — спросил он.— Так, кажется, ваше имя?
— Да, сударь.
— Другого у вас нет?
— Нет.
— Однако ж вы, если не ошибаюсь, носили титул графа де Шерлю?
— Правда, сударь. Но я имею все основания думать, что имя это вовсе не принадлежит мне.
— Что за важность! Так это вы были осуждены на смерть? При этом неожиданном вопрсе Жак зашатался, словно его хватили ударом обуха по голове.
— На смерть! — пробормотал он. — Да, это я!
— Э! Э! — усмехнулся старик. — Штука-то неприятная! Но ведь вас еще не гильотинировали, а?
Он сделал ударение на этом зловещем слове и так сильно ударил кулаком по столу, что Жак даже вздрогнул.
Молодой человек не отвечал ни слова, невольно задавая себе вопрос, не было ли все это галлюцинацией. Старик внушил ему страх.
Маладретт убрал бумаги и, опершись локтями на стол, вперил в Жака свои проницательные глаза, скрытые под темными стеклами очков.
— Хорошо! Оставим это! Вы молоды. Вы проживете еще долго!.Теперь выслушайте меня. Вам не известно, кто я такой. Меня зовут Маладретт — «Маладретт и К°» — я хозяин судна, отчасти контрабандист, если хотите, даже морской разбойник, впрочем, человек смелый и энергичный. Ко мне обратились. Кто? Где? Узнаете после, — и сказали, что такой-то молодой человек, подвергшийся строгому приговору, будет помилован, с тем, однако ж, условием, что он начнет новую жизнь. На суше не было ему удачи, пусть попытает счастья на море. Э! Э! Что скажете вы на это?
— Я вас не совсем понимаю, — отвечал Жак, сердце которого сильно билось.
— Вещь очень простая. Я снаряжаю экспедицию. Мы отправляемся в далекие, очень далекие страны. Путешествие продлится несколько лет. Будут и опасности, и борьба. Вы едете с нами? Решено?
— Это поставлено моими защитниками в необходимое условие моего помилования?
— Да. И когда мне описали ваш характер, я поручился за вас. Посмотрим, ошибся ли я. Вы слабы, вы получили весьма дурное направление, но вы всеми силами готовы загладить прошлое, не так ли?
— Да, вы правы! Вы правильно поняли меня! — воскликнул Жак.
— Э! Э! Я, видите ли, неплохой знаток людей. Можно делать маленькие грешки и все же сохранить неиспорченное сердце. Итак, вы согласны?
— Сударь, — сказал Жак, быстро вставая с места, — не знаю, как благодарить вас за вашу благосклонность ко мне. Да, вы правы, я горю нетерпением загладить прошлое и проявить себя человеком смелым и энергичным. Но позвольте мне предложить вам один щекотливый вопрос?
— Позволяю, друг мой, позволяю!
— Вы упомянули мне о каких-то тайных покровителях. Умоляю вас, назовите имена тех, кто еще не потерял веры в меня!
Маладретт слегка вздрогнул. И если бы лицо его не было в тени, Жак мог бы заметить, как по губам его внезапно пробежала злая, желчная улыбка.
— Я обещал хранить тайну, — отвечал старик, — но я верю вам. К тому же, в открытом море вам не представится случай проболтаться.
 
— Говорите, сударь, говорите скорее!
— Тут речь идет об одной знатной даме, которую вы несколько раз встречали в Париже.
— Маркиза де Фаверей! — вырвалось у Жака.
— Быть может! Быть может! — усмехнулся старик. — Но кто бы ни был ваш покровитель или ваша покровительница, во всяком случае, будьте уверены, что вы в хороших руках!
— Я не возражаю. Я повинуюсь, — отвечал Жак.
— Тем лучше! И для вас и для нас. Я должен предупредить вас, что на корабле дисциплина будет самая строгая. Я рассчитываю на ваше благоразумие.
— Я ручаюсь за себя!
— Впрочем, я надеюсь, что в дороге нам не встретятся особые препятствия, — прибавил старик.
— В какую часть света мы отправляемся?
— В Камбоджу.
В эту самую минуту дверь отворилась, и в комнату вошел проводник Жака. Подойдя к Маладретту, он шепнул ему на ухо несколько слов:
— А, наш ученый, — произнес хозяин судна. — Отлично! Сударь, — обратился он к Жаку, — не угодно ли вам следовать за моим квартирмейстером.
Таким образом, молодой человек узнал звание того господина, кто, как он думал, принял его из рук жандармов.
— Он проводит вас на корабль, — добавил Маладретт. — Мы выступаем завтра на рассвете.
— Я к вашим услугам, — сказал Жак.
Выходя, он столкнулся с каким-то незнакомцем весьма странной наружности: футов шести ростом, худой как скелет, с орлиным носом, с большими впалыми черными глазами.
Жак был слишком углублен в себя, чтобы рассмотреть все детали этого, в общем, весьма непривлекательного лица. Он рассеянно прошел мимо и несколько минут спустя шлюпка уже уносила его в открытое море.
Худощавый мужчина, между тем, уже вошел в кабинет Маладретта.
Он был с головы до ног завернут в широкий, длинный плащ, из-под которого, когда он распахнулся, показалась одежда каторжника.
— Садитесь, — сказал Маладретт.
Тот молча повиновался.
— Вас зовут Эксюпером?
— Эксюпером. Да.
— Вы бежали из Рошфорской тюрьмы?
— Бежал — выражение не совсем точное, — возразил Эксюпер (которого, без сомнения, не забыл наш читатель). Меня увезли оттуда, что далеко не одно и то же.
— Разве вы сопротивлялись? Неужели вы предпочли бы остаться на каторге?
— Смотря по обстоятельствам, — невозмутимо произнес Эксюпер. — Прежде, чем ответить на этот вопрос, я хочу знать, где я, кто вы такой и что намерены сделать со мной.
— Я сейчас отвечу вам, — сказал Маладретт.
С этими словами он встал с места, подошел к Эксюперу и, слегка коснувшись его плеча, подал ему знак следовать за собой.
Оба вышли в соседнюю комнату.
Маладретт чиркнул спичкой и зажег одну за другой свечи в двух канделябрах.
Крик восторженного удивления вырвался из груди Эксюпера: в мерцании свечей как-то таинственно возникла черная каменная, отделанная серебром статуя, казавшаяся каким-то фантастическим призраком.
— Буа-Сивизитивенг! — вскричал бывший каторжник. — Прокаженный Король!
— Помните вы, — живо спросил Маладретт, — помните вы того человека, который в Рошфоре потребовал от вас объяснения таинственной надписи.
Эксюпер почти не слушал его.
Широко раскрытыми глазами смотрел он на статую.
Прокаженный Король представлен был в той позе, в какой индийцы обычно поклоняются своему божеству Будде — опершись на левое колено.
Правая рука опиралась на колено, левая вытянута была вдоль бедра и один из пальцев ее был приподнят.
— Да! Припоминаю! — бормотал Эксюпер. — Эти самые строки давал мне разбирать незнакомец!
— Вот их перевод! — сказал Маладретт, подавая ему развернутую бумагу.
— Как попало это к вам? — недоверчиво спросил Эксюпер.
— Что вам за дело! Теперь читайте до конца!
В душе Эксюпера происходила борьба. Он хотел промолчать до выяснения некоторых обстоятельств, но страсть к науке увлекала его и побуждала говорить.