Не проси прощения (СИ)
— Значит, правда… — прошептала Ирина и закрыла глаза. Сердце вновь заболело, да с такой силой, что медсестра вырвала телефон из её руки и немедленно позвала врача. А после, когда Ирина немного успокоилась, сказала, погладив по голове, словно маленькую:
— Слушай, жизнь у тебя одна. Не стоит так переживать из-за людей, которые этого не стоят.
— Одна… — прошептала Ирина, вздыхая. — Вот я эту жизнь ему и отдала…
— Теперь, значит, для себя поживёшь.
«Для себя поживёшь…»
Да, так она и решила сделать после выписки, когда поняла, что Виктор не собирается ничего исправлять, а просто даёт ей развод, оставляет квартиру и деньги. Плюнула на бесконечные рассуждения о том, что сделала не так, почему он поступил подобным образом с ней и детьми, и постаралась не думать о прошлом. Занималась близнецами, у которых после развода была психологическая травма размером с чёрную дыру, продавала квартиру, вышла на работу… Через год, поддавшись на уговоры Маши Вронской, начала встречаться с мужчиной. Ничего особенного — рестораны-кафе, театр, прогулки, секс без обязательств. Ирина сразу сказала, что отношений не желает, озвучивая причиной детей, которые ни за что не примут нового мужа, каким бы хорошим он ни был. Даже не врала… если только совсем немного — она и сама не собиралась замуж. И вообще привязываться к мужчинам больше не получалось. Даже если бы захотела — не вышло. У Ирины отчего-то постоянно возникало ощущение отстранённости — будто бы всё, что происходит, случается не с ней. Сон какой-то. И не выходило проникаться сном, воспринимать серьёзно отношения с другими мужчинами. Проводить с ними время, чтобы отвлекаться от действительности, — это пожалуйста, но строить семью? Нет, хватит, построила уже… воздушный замок.
Свою жизнь последние двенадцать лет Ирина не могла назвать счастливой. Спокойной и нормальной — пожалуй. Но не счастливой.
И прощаться с ней будет не жаль.
40
Виктор
Всю пятницу, находясь на работе, Горбовский нет-нет да и вспоминал о будущей встрече с зятем. Волновался ужасно — как школьник перед итоговой контрольной работой. Потому что прекрасно понимал: если понравится этому Борису, то приобретёт в его лице неоценимого союзника, с помощью которого можно будет подобраться ближе к Ульяне. Насчёт того, чтобы вновь начать общаться с Мариной, Виктор и не мечтал — дочь с её твердолобым характером скорее умрёт, чем позволит себе смягчиться. Конечно, если будет шанс, он постарается им воспользоваться, но Горбовский всегда был реалистом. Наладить отношения с зятем и внучкой — да, это реально. А вот Ришка… вряд ли.
Но хотелось, безумно хотелось. Не менее сильно, чем вернуть Иру. Виктор постоянно вспоминал детство близнецов — как он гулял с ними, общался, читал вслух книжки, объяснял что-то. Как помогал делать уроки в младших классах. Как дул на ссадины на разбитых коленках и локтях, как прикладывал к ним подорожник. Как заглядывал в детскую во время болезни, чтобы убедиться — дышат, и нос не заложен…
Удивительно, но воспоминания, оказывается, могут быть одновременно и счастливыми до дрожи, и горестными до боли и спазмов. Потому что не уберёг, потерял, предал.
А как близнецы всегда смотрели на него! Особенно Марина. Она просто обожала отца, он для неё был непререкаемым авторитетом, абсолютным положительным примером, идеалом мужчины. Был, да… И Ришка мечтала стать врачом, как Виктор и бабушка с дедушкой. В итоге пошла учиться в экономический, причём вместе с Максом. Почему? Виктор ли в этом виноват? Или хотя бы в этом нет его вины, а просто дочь передумала?..
В пятницу вечером, когда Горбовский уже был дома, написала Ира насчёт завтрашней встречи.
«Мы с Борей будем ждать тебя к полудню в кафе недалеко от их дома. Адрес…»
Горбовский несколько минут не мог дочитать сообщение: так завис на словах «мы с Борей». «Мы»… И дело было даже не в том, что Ира собиралась присутствовать на этой встрече, а просто в используемом местоимении, на которое Виктор теперь не имел права. Он ни с кем не был «мы» — ни с детьми, ни с родителями, ни с Ирой. Сказать «мы» Горбовский мог только по отношению к своему рабочему коллективу, и всё.
Вот так… дожил почти до полтинника, стал обеспеченным и успешным, но всех родных людей умудрился отвернуть от себя. И никто даже не попытался с ним поговорить, понять, что-то исправить…
«А чего тут понимать? — вздохнул Виктор, сохраняя присланный Ирой адрес. — Тоже мне, уравнение Шрёдингера. Все всё правильно поняли. А исправлять должен был я, а не они».
Оглядываясь назад, Горбовский понимал, что хотел бы поступить иначе. Встретиться с детьми, а не ждать, пока перегорит, пытаясь показать, что ценит их мнение. Убедить, уговорить, попросить прощения. Хоть миллион раз попросить прощения! Понадобится — плакать и на коленях стоять. Сделать их своими союзниками и сообща вернуть Иру.
Но лучше бы, конечно, просто не связываться с Дашей. Теперь уже Виктору казалось, что это было совсем не сложно…
.
В субботу с самого утра на улице вновь мело, да так, что Горбовский из своего окна не видел ближайшее дерево, а уж дорогу внизу — тем более. Мерзкая погода, в такую только дома сидеть, чай пить, но… нет, не сегодня. Сегодня слишком важный день, чтобы даже обращать внимание на снегопад — и Виктор действительно практически не обращал на него внимания, ну метель и метель. Раньше бы раздражался, ворчал, но теперь мысли были о другом. О том, поладит ли с зятем, позволит ли тот увидеть Ульяну не только на фотографиях?
А ещё Виктор думал об Ире. И о том, что вновь встретится с ней, такой родной, несмотря на всю её холодность, и о том, по какой всё-таки причине бывшая жена затеяла это именно сейчас. Да, Ира всегда была добрым человеком, но… тем не менее в голову лезли дурные мысли. Что у неё со здоровьем, Горбовский не знал, но понимал, что нужно узнать.
Потому что, если всё действительно так, как он подозревает… тогда дело плохо…
41
Виктор
Борис понравился ему с первого взгляда. Спокойный, с умными и внимательными глазами, и внешность приятная. Виктор ещё из переписки с Ирой понял, что зять, кажется, парень надёжный, но теперь убедился в этом окончательно.
И сразу как-то от сердца отлегло. Может, хотя бы Марине повезёт и в её жизни не будет предательства со стороны мужа? Глядя на Бориса, не верилось, что он способен на подобные поступки.
— Здравствуйте, Виктор Андреевич. — Зять встал из-за столика и подал Горбовскому руку. — Борис.
— Очень рад. — Виктор пожал протянутую ладонь, тёплую и сухую. Почему-то он всегда обращал внимание на руки собеседника — на цвет и форму ногтей, влажность кожи. И делал выводы не только о здоровье, но и о характере собеседника. Борис явно был здоровым и уверенным в себе молодым человеком, опрятным, в чём-то даже чересчур. В подростковом возрасте Марина наверняка назвала бы его занудой. Значит, дочь повзрослела, раз для создания семьи выбрала именно ответственного «зануду».
Они сели за столик. Здесь же сидела и Ира, кивнувшая Виктору, как только он посмотрел на неё, опустившись на диван рядом. Так уж получилось, что они с бывшей женой оказались на одном диванчике, а Борис — на другом, напротив. Словно Виктор и Ира по-прежнему были семьёй…
— Как это вы умудрились убежать от Марины в выходной день? — шутливо поинтересовался Горбовский, ощущая дичайшую неловкость. Будто на смотрины пришёл, причём смотрят, оценивая, именно на него.
— Мы ненадолго, — понимающе улыбнулся Борис. — Я вроде как вышел передать документы клиенту, а Ирина Витальевна сказала, что будет часам к двум. Поэтому времени у нас немного.
— Клиенту… — повторил Виктор, припоминая то, что когда-то писала ему Ира по поводу зятя. — Вы юрист?
— Да. Адвокат по бракоразводным процессам.
Горбовский ошеломлённо моргнул — и, кажется, его шоковое состояние не укрылось от собеседников, потому что улыбка Бориса наполнилась иронией — впрочем, вполне доброй, — а Ира сдавленно фыркнула.