Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений"
* Актуальные проблемы суицидологии. М., 1978. С. 12.
Социально-психологическая дезадаптация – лишь одно из условий возможного суицидального акта – предиспозиция. Для перехода к реальному суициду необходимо наличие переживаемого индивидом конфликта. Последний понимается весьма широко – от реального межличностного конфликта до субъективных переживаний по поводу реальных или мнимых опасностей.
Кроме того, в литературе придается значение и культурологическому фактору – насколько данная культура предполагает или же отрицает суицид как возможный «выход из безвыходного положения».
Что касается суицида как социального явления, то невозможно говорить о «причинах» самоубийства и только самоубийства. Самоубийство («самоубийственность» как феномен, по аналогии с «преступностью» в отличие от индивидуального акта – «преступления») представляется лишь одним из проявлений девиантности социума. Необходимо сразу же подчеркнуть, что понятие «девиант-ность» не должно нести аксиологическую негативную нагрузку. Поэтому, «обзывая» самоубийство разновидностью девиаций, мы меньше всего «оцениваем» суицидальное поведение как нечто негативное, порочное, патологическое. Наше личное отношение к суициду и суицидентам – понимание, сочувствие, а нередко и уважение. Вместе с тем, самоубийство – «отклонение», поскольку не соответствует общепринятым социальным нормам, противоречит им, да и инстинкту самосохранения.
Основные факторы, способствующие суициду, – те же, что лежат в основе девиантности (социально-экономическое неравенство, противоречие между наличными потребностями и возможностями их удовлетворения, исключенность, а применительно к индивидуальному поведенческому акту – смыслоутрата и т. п.).
Поскольку суицидальное поведение – разновидность ретретиз-ма, постольку для его объяснений подходит и концепция «двойной неудачи» Р. Мертона.
При этом дифференцирующее значение при «разведении» различных форм девиантного поведения играют и психологические (социально-психологические) факторы. Выше упоминалась фраза Ч. Павезе, добровольно ушедшего из жизни, – «самоубийцы – робкие убийцы». Иначе говоря, причины решения вопроса о способе «разрешения» конфликтности жизненной ситуации – убить другого или себя, украсть или заработать, активизировать трудовую деятельность или забыться посредством алкоголя или наркотиков, зависят от характерологических (а также от интеллектуальных, эмоциональных и прочих психологических) свойств личности. Эмпирическим подтверждением нашего предположения служат результаты сравнительного психологического обследования лиц, совершивших насильственные преступления, и суицидентов (по 160 человек каждой группы), проведенного в Москве под руководством профессоров А. Г. Амбрумовой и А. Р. Ратинова. Было установлено, что:
– уровень самооценки остался низким и заниженным у суицидентов, высоким и завышенным у насильственных преступников;
– высокая потребность в самореализации – у суицидентов, сниженная – у преступников;
– искренность взаимоотношений, эмпатия (сопереживание, понимание другого) – у суицидентов, равнодушие, холодность, враждебность – у преступников;
– трудность волевых усилий – у суицидентов, легкость и успешность волевых усилий – у преступников;
– снижение уровня оптимизма в тех же ситуациях – у суицидентов, повышение уровня оптимизма в стрессовых ситуациях – у преступников;
– тенденция к самообвинению – у суицидентов, тенденция к самооправданию – у преступников;
– аутоагрессия – у суицидентов, гетероактивность как постоянная форма проявления личностных установок – у преступников;
– преобладание высокого уровня тревожности у суицидентов, низкого – у преступников и т. п.
Общий вывод: «Тип девиации (насильственное или суицидальное поведение) определяется психологическим складом личности, свойственным каждому представителю изученных популяции»*.
* Амбрумова А. Г., Ратинов А. Р. Мультидисциплинарное исследование агрессивного и аутоагрессивного типа личности // Комплексные исследования в суицидологии. М., 1986. С. 43.
О влиянии отдельных экономических (экономические кризисы, безработица), политических (война), социальных, культурологических и иных факторов на состояние и динамику суицидального поведения частично уже говорилось.
§ 5. Некоторые мировые и российские тенденции и закономерности суицидального поведения
Краткий очерк мировой истории самоубийств
Самоубийства столь же древни, сколь история человечества*. Они были распространены и отчасти институционализированы еще в Древнем мире – Китае и Индии, Греции и Риме, у северных народов.
* Булацель П. Ф. Самоубийство с древнейших времен до наших дней. СПб., 1900; Dublin L. Suicide. A Sociological and Statistical Study. NY, 1963; Minois G. Histoire de suicide. Paris, 1995.
Так, в Древнем Китае, по преданию, добровольно ушли из жизни 500 философов-конфуцианцев, не переживших гибели священных книг, сожженных императором. В средневековом Китае самоубийство перед домом мандарина (чиновника) вело к его обязательной отставке.
В Древней Индии обязательным было самоубийство вдов – сати*, а добровольным – браминов, которым не следовало дожидаться старости и болезней, дабы не испортить сансару – искусство возрождения в новом, более прекрасном и благородном теле.
* Описание этого ритуала см.: Трегубое Л., Вагин Ю. Эстетика самоубийства. Пермь, 1993. С. 200-237.
У северных народов (кельтов, готов, датчан и др.) старики бросались со скал в море, предпочитая такую гибель смерти от дряхлости. Аналогичные традиции были у многих народов, включая Японию.
С древних времен в Японии существуют обязательные в случаях «требования чести» ритуальные самоубийства – мало известное откусывание собственного языка (с последующим заглатыванием и смертью от потери крови) и хорошо известное сэппуку (более привычное, но менее правильное название – харакири). Наиболее известный случай современного сэппуку – самоубийство японского писателя Ю. Мисима (1970) и его последователя М. Морита*. Гибель Ю. Мисима ускорила добровольный уход из жизни другого писателя – лауреата Нобелевской премии Я. Кавабата (1972). По иронии судьбы, в своей Нобелевской речи (1968) Я. Кавабата говорил: «Какова бы ни была степень отчужденности человека от мира, самоубийство не может быть формой протеста. Каким бы идеальным ни был человек, если он совершает самоубийство, ему далеко до святости»**.
* См.: Лаврин А. Хроника Харона. Энциклопедия смерти. М., 1993. С. 429-430.
** Лауреаты Нобелевских премий. Энциклопедия. А-Л. М.: Прогресс, 1992. С. 491.
В Древнем Египте самоубийства были настолько распространены, что возникла Академия соумирающих – синапотануменон, члены которой искали легкий и красивый способ уйти из жизни. Так что самоубийство египетской царицы Клеопатры не было из ряда вон выходящим событием. Гегессий (ок. 320-280 гг. до н. э.), прозванный Пэйзитанатом – учителем или советником смерти, призывал в Александрии сограждан к самоубийству.
В Древней Греции и Древнем Риме отношение к суициду было неоднозначным и менялось со временем. Тем не менее на протяжении столетий считалось нормальным добровольно уйти из жизни до наступления старости, дряхлости, утраты физических и интеллектуальных сил. Обычно человек, решивший покинуть мир, созывал друзей, устраивал пир и с восходом солнца кончал жизнь самоубийством. Общественное мнение Рима с уважением чтило имена таких самоубийц, как Катон, Брут, Кассий, Сципион, Помпеи и множество других.