Одна из них
За десять лет он перевидал столько убийц, насильников, взломщиков и преступников иного рода, что давно уже перестал спрашивать себя, откуда они берутся. Лица, фигуры, номера и личные дела сменяли друг друга, как картинки калейдоскопа. Одни находились здесь под судом, другие ожидали в следственном изоляторе конвоирования в тюрьмы Алилута и Флоры. Вилмор Госс смотрел в их глаза, полные бесцветной усталости, тоски, отвращения или пылающей ярости, и больше не чувствовал сострадания.
Обычно Госс заступал на смену рано утром. Он заваривал кофе, прятал в стол коробочку с приготовленным Ренни обедом, совершал обход и читал газету. Иногда нужно было вызвать врача или передать письма адвокатам, принять новых подозреваемых или организовать транзит осуждённых. Стандартная рутина не требовала от Госса никакого эмоционального участия.
* * *За окном уже давно стемнело, когда раздался звонок – дважды. Кому-то явно не терпелось. Госс отставил в сторону чашку с кофе, потёр глаза и нажал на кнопку, открывая ворота. Легковой автомобиль с алилутскими номерами въехал на территорию изолятора и остановился у подъезда. Вилмор Госс наблюдал за ним на мониторе, но дальше ничего не происходило.
«Что ж, неплохо было бы размять ноги», – решил Госс и, оставив на посту помощника, вышел во двор.
Водитель стоял перед открытой задней дверцей автомобиля; услышав шаги, он обернулся.
– Начальник смены, старший лейтенант Вилмор Госс. – Госс дважды хлопнул себя по груди. – Добрый вечер. Это вы из Алилута с индивидуальным поручением, я правильно понимаю?
– Так точно, лейтенант, – отрапортовал водитель. – Принимайте… заключённую.
Он отступил в сторону, открывая Госсу вид на заднее сиденье. Лампы слабо освещали спящего ребёнка: худую девочку младше, чем сын Госса. Она спала на боку, поджав ноги и обняв сумку. Тонкие белые запястья ярко контрастировали с чёрной обивкой сидений.
– Это шутка? – спросил Госс, вновь поворачиваясь к водителю.
– Никак нет, лейтенант, – ответил водитель. – Это дочь бывшей королевы, которая содержится в Алилуте. Девочку приказано доставить к вам, она приговорена…
– К смертной казни, – оборвал Госс. – Это я читал. Но я не думал, что… Она же несовершеннолетняя! Разве я могу её принять?
– Боюсь, у вас нет других вариантов, – водитель развёл руками. – Приказ Роттера. Пожалуйста, бумаги.
– Вы правы, но… это безумие… – пробормотал Вилмор Госс, принимая папку. Он никогда ещё не держал в руках такого тонкого личного дела. Всё потому, что дела там никакого не было, а было лишь обвинение за подписью майора У. Холланда – и приговор.
Госс снова посмотрел на девочку. Лёгкий ветерок шевельнул её распущенные светлые волосы, и она заворочалась во сне. Боже, он не ожидал, что это будет такая тяжёлая смена.
* * *Стук сапог глухим эхом отражался от стен. Госс был бы рад идти ещё медленнее, но не мог. Шаг за шагом они приближались к камере, где временно разместили Веронику Эстель Амейн, и он слышал за спиной сбивающееся дыхание Норы. Она ещё не знала, что её ждёт. С тяжёлым сердцем он обернулся к ней с последним напутствием.
– Нора, ты должна выполнять все мои указания беспрекословно, помнишь?
Нора кивнула. Необычайно грузная женщина, она возвышалась над Госсом на две головы и отсекала свет ламп в той части коридора, что они уже миновали. Пути назад нет.
– Ты будешь удивлена, когда увидишь заключённую, потому что она ещё девочка, – продолжил Госс, – но процедура будет стандартной.
– Лейт’нант Госс… – тихо прогудела Нора, как большая пчела. Её глаза беспокойно расширились.
– Это мой приказ, Нора.
Госс заметил, как она отвела взгляд и стала переминаться с ноги на ногу, но не придал этому значения. Он знал, что исполнительная Нора сделает всё как он скажет.
Ещё две дюжины шагов, и вот… Вероника бросилась к решётке – маленькая загнанная птичка. Она смотрела на него молча и пристально, вместо того чтобы биться в рыданиях и задавать вопросы, на которые у него не было ответов, как ещё полчаса назад. Госс отпер дверь, пропуская Нору в клетку. Пришлось прикрикнуть на женщину, чтобы она вышла из транса, в который впала при виде девочки.
– Раздевайса, – сказала Нора.
Вероника отпустила прутья решётки и уставилась на Нору снизу вверх.
– Нет!
– Раздевайса, – повторила женщина.
– Зачем?
Госс тяжело выдохнул и тоже шагнул в камеру.
– Послушай, э-э… Вероника. Мы не хотим причинять тебе вреда…
– Я надеюсь, – тихо сказала Вероника. – Меня же господин Роттер сюда отправил.
– Эм, да, насчёт этого… – Госс потёр переносицу, мысленно желая убраться отсюда как можно скорее. И никогда не возвращаться. – Обстоятельства изменились, мы должны проводить тебя в другое место. Поэтому нужно, чтобы ты переоделась и получила номер.
– Номер? – глухо спросила девочка. – Зачем?
– Потому что здесь у всех есть номера, – терпеливо ответил Госс.
– Но это тюрьма.
Госс промолчал. Вероника задала следующий вопрос:
– Как я получу номер? Это как паспорт?
– Не совсем… – начал было Госс, но Нора перебила его.
– Тату, – сказала она, пригнулась, чтобы казаться ниже, и вдруг попробовала улыбнуться. Это выглядело устрашающе. – Я сделаю тату Не больно.
Вероника отступила на шаг и упёрлась в стену. Госс не мог больше на это смотреть, он махнул рукой и отвернулся.
– Раздевайса, п’жалста, – сказала Нора.
И спустя несколько долгих секунд Госс наконец услышал шорох ткани и что-то мягко скользнуло на пол.
– Ещё, – это был голос Норы.
Снова Госс слышал ткань и пыхтение Вероники, вероятно, стягивающей штаны, как вдруг раздался другой звук – мягкий «плюп», и Нора удивлённо ойкнула. Госс немедленно обернулся и увидел, как девочка, одной ногой в штанине, ползёт по полу за сложенными листками бумаги. Три небольших блокнотных листа, которые Госс выхватил у Вероники прежде, чем она успела разорвать их или спрятать.
– Это что такое? – спросил он, расправляя бумагу и не выпуская Веронику из виду.
– Я… совершенно не знаю, – залепетала она. – Случайно нашла…
– Это письмо от твоей матери, – отрезал Госс, вскользь проглядывая строчки. – В Поверхностный мир! Она попросила тебя отправить его?
Он посмотрел на Веронику. Та дрожала и прижималась к стене так плотно, словно хотела пройти сквозь неё и исчезнуть, – желание, которое Госс с ней всецело разделял. На мгновение он подумал, что будет, если он донесёт о письме… и что, если сделать вид, будто этого эпизода не было. Ведь нет ничего проще, чем сейчас же положить свёрнутые листки в карман и выбросить их при первой же возможности или – ещё лучше – сжечь. Читать послание Эстель Амейн ему совсем не хотелось.
– Вилмор! – бодро воскликнул кто-то совсем рядом, и Госс вздрогнул. – Где вы застряли? Я уж думал, что-то… ого!
Начальник следующей смены, заступивший на пост, пока Госс решал вопрос с Вероникой, застыл посреди коридора, разглядывая немую сцену в камере.
– Что это, корреспонденция?! – закричал он, бесцеремонно оттесняя могучую Нору. И прежде чем Госс сумел придумать адекватный ответ, коллега схватил бумаги и разобрал подпись. – Вот это да! – он впился глазами в Госса, возвращая тому смятое письмо. – Охренеть… Вилмор, немедленно сообщай наверх, это серьёзно. Иди скорей, твою девицу я беру на себя. Иди-иди! Раздевайся, – услышал Госс за спиной сильный, уверенный голос.
Беспомощный взгляд и тонкие пальцы, цепляющиеся за голую стену, – это всё, о чём он мог думать, пока шёл к телефону.
Часть II
αРоза Клингер домыла посуду, убрала тарелки в шкаф и склонилась над раковиной. Жужжало радио, диктор бормотал о погоде, но она не слушала, погружённая в мысли о муже. Она представляла себе его худое лицо с широким подбородком, бороду, которую он то отпускал, то снова сбривал, оставляя лишь жёсткую щетину, его серьёзные глубокие глаза… Ей хотелось заглянуть в эти глаза и прочитать в них, что всё хорошо. Но Ремко был далеко, в Алилуте, и приезжать не собирался.