Гипнотизер в МВД: тотальный контроль (СИ)

Трубку никто не брал. Я долго ждал. Но ответа не было. Ладно, куда-то ушла, наверное.
Едва я положил трубку, как телефон затрезвонил. Я схватил трубку. Думал, что это Полина. Но нет.
— Климов, где ты ходишь? — Белокрылова почти кричала в трубку. — Давай срочно к нам. Сейчас будет совещание следственной группы по Пиковому тузу. А тебя нет.
Ох, вот и отлично. Как раз напомню Щербакову про его обещание. Восстановить меня на эстраде. Выступить продюсером.
Я ответил:
— Хорошо, — бросил трубку и помчался одеваться. Сапфировой в то утро я так и не дозвонился.
Моя новая квартира находилась недалеко от УВД. Две остановки. Я специально такую выбрал. Чтобы, если что, быстро добраться. Предвидел, что так будет лучше.
Маленькая, старенькая квартирка. Тоже под чердаком. Окна выходят на тихий дворик. Цена меня устроила.
Еще и с телефоном. Для меня важно.
А вообще, надо выбить ведомственную. Если получится. Пожалуюсь-ка я Щелокову. Даром он мне визитку вручил, что ли.
Дождь прошел, выглянуло солнце. Я не стал вызывать такси. Добрался пешком. Как раз размялся.
В кабинете осталась только Наварская. Как обычно, печатала на машинке.
— О, привет, Ян, — сказала она. — Шефиня ждала тебя до последнего. Потом ушла наверх. К Хвалыгину. Тебя тоже там ждут.
Я состроил удивленное лицо. Прошелся по кабинету туда-сюда. Постоял у подоконника.
— Как же так, Лида? Как же так?
Наварская насторожилась. Прекратила печатать.
— Что такое?
Я улыбнулся.
— Как же можно быть такой красивой? Это преступление, Лида. Тебя надо немедленно арестовать и допросить.
Наварская улыбнулась. Снова продолжила печатать.
— Иди быстрее, Ян. А то шефиня будет в ярости. Хотя, покажи фокус. Я так скучала по твоим фокусам.
Я покачал головой.
— Ты что, как же можно. Я же тороплюсь.
Наварская сложила ручки. Просительно надула губки.
— Ну Янчик, пожалуйста. Ты так давно их не показывал.
Я остановился.
— Ладно, так уж и быть. Что тебе показать? Простенькое и быстрое. А, вот. Хочешь, зажгу горелую спичку?
Я вернулся к подоконнику. Взял пепельницу. Внутри окурки и обгорелые спички. Эпоха зажигалок еще не настала. Показал Наварской.
— Хочешь выбрать, какую зажечь?
Девушка состроила гримаску отвращения.
— Да я даже прикасаться к ним не буду. Что за фокус такой?
Согласен, не совсем эстетик. Но что поделать. Работаем с тем, что есть.
— Тогда покажи пальчиком, — сказал я. — Какую спичку зажечь?
Собственно, выбора немного. Уцелели только пара спичек. Остальные сломаны. Наварская подумала. Коснулась ноготком одной.
— Вот эту.
Отлично. То, что нужно. Хотя, я был готов к любому варианту.
— Ну, что же, — я взял спичку. — Давай попробуем. Ну-ка, что тут у нас?
Опустил пепельницу. Взял спичечный коробок. Попробовал раз. Другой. Спичка не зажглась.
Наварская потеряла интерес.
— Что-то ты расклеился, Ян. Потерял хватку. Я думала, у тебя интересный фокус. Иди уже. Тебя ждут на совещании.
Я чиркнул еще раз. Спичка зажглась. Показался огонек. Обгорелая спичка обрела новую жизнь. И тут же погибла.
Наварская сидела с круглыми глазами. Забыла о машинке.
— Но как? Как ты это сделал? — спросила она. — Как такое возможно?
Я улыбнулся. Хорошо показывать фокусы доверчивым людям. У них неподдельное изумление.
— Это магия, Лидочка. Самая настоящая магия. Когда прочитаешь «Капитал» пять раз и выучишь наизусть, ты тоже так сможешь. Ты станешь всемогущей.
Наварская схватила меня за руку.
— Ян, ну скажи, как ты это сделал? Я же умру от любопытства.
Я осторожно освободился. Если войдет Терехов, он меня убьет, если увидит такое.
— Покажу еще раз, — сказал я. — Но в последний. Смотри внимательно.
Я взял из пепельницы вторую обгорелую спичку. Поднес к коробку. Быстро чиркнул. И зажег.
— Но как? — снова закричала Наварская. — Как ты это сделал?
Спичка снова догорела. Я бросил ее в пепельницу.
Дверь отворилась. Вошла Белокрылова. Красная от ярости.
— Ты где ходишь, Климов? Тебя все там ждут наверху. Ну-ка, быстро пошли.
 
И утащила меня с собой. На совещание. Когда я выходил, обернулся. Наварская отчаянно смотрела на меня. Потом на пепельницу. Не могла понять, что случилось.
Впрочем, секрет прост. Я заранее подготовил две спички. Обстругал по краям. Чтобы стали потоньше. Покрасил сапожным кремом.
И вуаля. Осталось только подбросить в пепельницу. И быстро сломать другие обгорелые спички. Настоящие. Чтобы зрительница не выбрала их. А выбрала только мои.
Вот и все.
А теперь мне предстояло показать другие фокусы. На важном совещании.
Уже войдя в громадный кабинет Хвалыгина, начальника всея УВД, я знал, о чем будет речь.
С нас тоже будут снимать стружку. Ругать за то, что нет результатов. У наших советских менеджеров считается, что результатов нет, потому что подчиненные не поднимают задницу. С насиженного места.
Поэтому им надо дать хороший пинок. В эту самую задницу. И только после этого они начинают шевелиться. Хм, возможно, слишком упрощенно. Но во многом, так и есть.
— Ну вот, явился, — протянул Хвалыгин. Он сидел во главе длинного стола для совещаний. Остальные участники следственной группы сидели тут же. Вокруг стола. — Не запылился. Прикатил из Югославии. Даже не зашел поздороваться. Занят, наверное, был?
Начало не очень обнадеживающее. Хвалыгин явно решил начать с меня. Подумал, что я хороший карандаш. Чтобы снять стружку.
— Да, было дело, — я не стал стоять посреди комнаты. Как набедокуривший школьник. Тоже прошел к столу. Сел на свободный стул. Позвал Белокрылову. — Аня, ты чего там застряла? Прыгай сюда. Рядом.
Хвалыгин сдержался. Не стал орать. Я ведь не подчиненный. К тому же, он помнил, что криком меня не возьмешь. И здесь сидят люди из гэбэ. И прокуратуры. А при них лучше вести себя прилично.
Я сидел и пристально глядел на него. Чтобы показать, что стружки с меня снять не получится. Я не из дерева, а из железа.
— Да, присаживайтесь, Анна Николаевна, — подтвердил Хвалыгин. Чтобы последнее слово осталось за ним. И он сохранил лицо. — Продолжим. На чем мы там остановились?
Белокрылова робко села рядом со мной. Она не обладала моим иммунитетом. И в присутствии начальства становилась тихой мышкой.
— Мы рассказали, что предварительные результаты следствия завели в тупик, — сказал Каверзин. — Тщательная проверка обстоятельств гибели свидетелей по делу Гуляева ни к чему не привела. Как это ни прискорбно, они погибли случайно. Трагическое происшествие.
Ага, как же. Он что, серьезно? Тут же невооруженным глазом видно вмешательство. Извне.
— Трагическая случайность? — насмешливо переспросил я. — Прямо, когда мы решили снова их опросить? С использованием гипноза? Чтобы вскрыть блокировку памяти? Вы уверены, коллега?
Я специально хотел вывести его из себя. Перетянуть одеяло.
И у меня получилось. Каверзин и так не очень жаловал меня. А теперь и вовсе взорвался. Когда я его перебил.
— Это заключение специалиста, — сказал он, глядя на меня. Оперся о стол руками. — Не чета вам. Профессионального следователя. И я клоунам не коллега. Шли бы вы, уважаемый, в цирк. Там ваше место.
Я продолжал улыбаться. Иногда бюрократы несут полную чепуху. И свято верят в нее.
Но я не собирался с этим мириться. Даже несмотря на то, что Белокрылова яростно пинала меня под столом. Мол, заткнись, придурок.
Вместо этого, я ответил:
— Тогда мне непонятно, почему, несмотря на столь высокий уровень профессионализма, ваш спец несет такую бредятину. Тут же ясно видно, что это убийство. Замаскированное под несчастный случай. Надо копать дальше.
Тут Каверзин не стал сдерживаться. Он саданул ладонью по столу. И заорал:
— Что это такое? Ты будешь мне советовать, как вести расследование? Ты, гражданский упырок?
Я пристально глядел на него.