Похвала (ЛП)
Он наблюдает за мной, в то время как я отвожу глаза, позволяя всему этому дерьмовому шоу снова прокручиваться у меня в голове.
Как я позволил этому случиться? Я старался быть таким осторожным. Я установил для себя строгие правила, но она заставила меня нарушить их все.
Когда я, наконец, поднимаю на него взгляд, на его лице больше сочувствия, чем осуждения.
— Что, черт возьми, со мной не так?
— Я не думаю, что с тобой что-то не так.
— Но…
— Но… — Он ерзает на своем месте.
— Я могу сказать, что она тебе действительно нравится. Может быть, больше, чем нравится?
Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. Если я облеку эту мысль в слова, я очень многим рискую. Позволяю себе поверить, что наши отношения с Шарлоттой — это нечто большее, чем спутанные эмоции и горячий, как грех, секс, и все становится намного серьезнее, чем я предполагал.
Я провожу рукой по лбу.
— Она мне действительно нравится. Я имею в виду… ты же видел ее.
Он кивает, невысказанные слова отчетливо слетают с его губ.
— Что означает этот взгляд?
После минутного раздумья он вздыхает и наклоняется вперед.
— Эмерсон, я знаю тебя больше десяти лет. Я видел тебя со многими девушками. Все они были прекрасны. Это совсем другое дело.
— Я знаю, что это так, но я ничего не могу с этим поделать.
Кажется, я не могу скрыть легкое разочарование в своем голосе. Он указывает на очевидное, но не видит проблемы. Это не так просто, как просто признать, что у меня серьезные чувства к Шарлотте, потому что, несмотря ни на что, я не могу заполучить ее.
— Почему нет?
Я должен дать своему другу минутку передышки, потому что он еще не отец, поэтому понятия не имеет, каково это.
Это мучение — бороться с мыслью о том, что я навсегда потеряю своего сына.
— Потому что, что бы я ни делал, я потеряю одного из них. Каким бы я был отцом, если бы выбрал…
Остальная часть предложения повисает у меня на губах, когда я издаю разочарованный звук, и у моего друга нет ответа.
Мы сидим в напряженной тишине еще мгновение, прежде чем он говорит:
— Это просто мое мнение, так что принимай его или нет…
Он поднимает руки вверх и продолжает:
— Но Бо взрослый человек, Эмерсон. Он больше не ребенок. Он может быть зол на тебя, но это не то, с чем ты не смог бы разобраться, если бы он действительно заговорил с тобой. Я думаю, ты отличный отец, раз хочешь дать ему так много, но, похоже, ты действительно счастлив с этой девушкой, и мне бы не хотелось видеть, как ты этим пренебрегаешь.
Он прав. Я знаю это, но это не так просто.
— И чем дольше ты будешь хранить этот секрет, тем труднее тебе будет рассказать ему.
— Я знаю.
— Но не принимай от меня слишком много советов. У меня нет ни девушки, ни ребенка, так что я мог бы быть самым большим идиотом в мире, но я действительно знаю тебя. И ты нравишься мне намного больше с тех пор, как она появилась в твоей жизни.
Я издаю тихий смешок.
— Спасибо, — бормочу я, когда он встает и хлопает меня по плечу.
— Что бы ты ни выбрал, я здесь.
Я киваю ему, грызущий комок беспокойства в моем животе становится еще больше от этого разговора.
——
— Как прошло шоу? — Спрашиваю я, когда Шарлотта сворачивается калачиком у меня на груди на диване наверху. На заднем плане тихо играет какое-то настоящее криминальное шоу.
— Это был настоящий взрыв. Софи была на седьмом небе от счастья.
— Хорошо, — отвечаю я, целуя ее в щеку.
— Ты голодна? — Спрашиваю я.
— Не совсем. Мы захватили перекусить после закрытия. Чем ты занимался весь день?
— Скучал по тебе.
Внутренне я вздрагиваю. Я действительно должен держать подобное дерьмо при себе.
— Я тоже по тебе скучала, — отвечает она, не глядя на меня.
Между нами растет напряженность. Этот невысказанный спор о Бо и нашем будущем продолжает разрастаться, отодвигая в сторону весь тот восторг, который мы испытывали неделю назад, когда все это было ново и весело. Теперь, боюсь, все это слишком реально. И я хочу всего этого слишком сильно.
Как только она пришла сюда, мы вместе забрались на диван. Обычно мы уже кончали, она выкрикивала мое имя, пока я трахал ее на разных поверхностях моего дома, но ни один из нас не потянулся к одежде другого. Еще.
— Ты хорошо ладишь со своей сестрой, — бормочу я, целуя ее в висок.
Мне нравится, как она обнимает меня и как уютно прижимается к моей груди. Мне нравится, что независимо от того, что мы чувствуем, ей удобно прикасаться ко мне первой, вместо того чтобы ждать, пока я сделаю первый шаг.
— Она хороший ребенок.
— Ты хочешь когда-нибудь иметь детей? — Спрашиваю я, потому что…
Я не знаю. Возможно, самосаботаж. Потому что тот разговор с Гарреттом ранее заставил меня почувствовать, что я мог бы закончить его еще до того, как он начался. И что может быть лучше для этого?
— Я не знаю, — небрежно отвечает она. — Я могла бы представить свою жизнь с ними или без них.
Не совсем тот ответ, которого я ожидал.
— А как насчет тебя? — Добавляет она.
— Ты бы когда-нибудь хотел вновь стать отцом?
Я стискиваю зубы.
— Много лет назад мне сделали вазэктомию.
Она напрягается.
— Ой.
В воздухе повисает облако разочарования. И по какой-то причине мне просто хочется забить этот гвоздь в гроб.
— Учитывая, что мой единственный ребенок не хочет со мной разговаривать, я бы сказал, что это к лучшему.
Она поднимает голову и пристально смотрит на меня.
— Прекрати это. Я вижу, как сильно ты о нем заботишься. Ты хороший отец.
— Да, такой хороший, что я трахаюсь с его бывшей девушкой.
Она отвечает не сразу, но смотрит на меня скептически. Она может сказать, что что-то происходит, и, похоже, справляется со своими собственными чувствами.
— Это было немного грубо, — тихо бормочет она.
— Мне жаль.
Убирая волосы с ее лица, я целую ее в лоб.
Вместо того чтобы снова положить голову мне на грудь, она принимает сидячее положение и теребит край своей рубашки, лежащей у нее на коленях.
— Ты не возражаешь, если я спрошу, что произошло? Почему Бо так зол на тебя?
— Он не злится на меня. Я вызываю у него отвращение.
Ее взгляд устремлен в мою сторону.
— Из-за клуба?
Я киваю.
— Большую часть своей жизни я проработал в различных сферах развлечений. Когда я начал непристойничать с Гарреттом и остальными, я сказал ему, что это служба знакомств. Затем он превратился в танцевальный клуб. Внезапно ему исполнилось двадцать один год, и он узнал, что я лгал ему всю его жизнь и что танцевальный клуб на самом деле был клубом извращенцев. Что-то, с чем он просто не мог смириться.
Она сглатывает. От разговора с ней о моем сыне у меня по спине пробегает холодная дрожь, потому что она знает его так хорошо, возможно, даже лучше, чем я. И прямо сейчас я вижу, какие мысли зреют в ее глазах. Я одновременно умираю от желания услышать, о чем она думает, и боюсь этого.
— Что это? — Спрашиваю я, беря ее за руку.
— Я просто… Я думаю, Бо не прав, осуждая тебя так строго. Но это просто то, кто он есть. Он отвергает то, чего не понимает, и быстро осуждает других…
— Шарлотта, прекрати.
Она быстро смыкает губы. Ее брови приподняты, и на лице появляется извиняющееся выражение, которое убивает меня. Но я не могу слушать, как она так о нем говорит. У него есть свои недостатки — я буду нести бремя этих недостатков, и он может злиться на меня столько, сколько захочет.
— Я думаю, ему просто нужно побыть одному, чтобы прийти в себя…
Я снова бросаю на нее взгляд. Мне кажется, я знаю, на что она намекает.
Взяв ее руку в свою, я прикасаюсь костяшками ее пальцев к своим губам, желая поцелуем прогнать подкрадывающуюся грусть. Это потому, что я трус, и у меня не хватает духу убить надежду, о которой, я знаю, она умоляет меня. Поэтому вместо этого я выбираю тишину.