Стать Магом (СИ)
Не знаю как бы там дело повернулось дальше, если бы я вовремя не отреагировал, да и, если честно, разбираться особо не хотел. Не видел смысла попусту гадать. Сейчас передо мною было трое ненужных свидетелей, которых следовало убрать как можно скорее, пока они не успели понять, что против них используют настоящую магию.
Не успели. Вообще, разобраться с тремя неплохо экипированными и вполне обученными стражниками оказалось гораздо проще, чем с тем же количеством молодых и крайне задиристых аристократов. Те, хотя бы дрались до конца. Тут же все оказалось намного печальнее. Увидев бесславную кончину двух своих товарищей от рук непонятного, практически невидимого, существа, последний из оставшихся в живых стражников, бросился наутек. Что примечательно — это был как раз тот боец, что перерезал глотку своему молодому коллеге. Убивать я его не стал. Нет, не потому, что во мне вдруг взыграла жалость или еще что. Отнюдь. Просто мне нужен был язык. Человек, который смог бы рассказать кто именно их послал и почему они так упорно продолжали меня преследовать. Тем более, что мы с Ромчиком дунули так, что любой бы понял, что нас хрен догонишь. Но не эти. Так что без адекватного языка тут, как ни крути, было не обойтись. Не сержанта же расспрашивать, с его-то ранами.
Притащив бесчувственное, после знакомства с камнем, тело солдата обратно к месту ночевки я собирался уже добить все так же валяющегося в луже собственной крови и ошметков плоти сержанта, как внезапно понял, что я круглый идиот. Сплюнув от досады, я вернулся к оглушенному солдата и недолго думая перехватил тому глотку. Зачем? Да потому, что сержант, в любом случае, знает больше рядового, на то он и сержант. Так что возиться с двумя языками не было никакого смысла. Да я помню, что говорил про раны. Но я все же какой-никакой, а чародей.
Перевернув на живот продолжавшего подвывать вояку, я стянул ему руки и ноги поясами его почивших коллег. После чего из третьего, его собственного, пояса сделал скользящую удавку и накинул сержанту на горло. Остальное было делом техники — легкое исцеляющее заклинание затянуло раны (хоть и не вернуло потерянного органа) и взбодрило солдата настолько, что он смог более-менее адекватно соображать.
— Кто ты такой? — хриплым голосом поинтересовался мужик, когда немного пришел в себя.
— Вопросы здесь задаю я, — произнес я самую банальную из всех возможных банальностей, но необходимую для понимания сержантом всей глубины той задницы, в которой он оказался.
— Иди нахер, — было мне ответом.
Что ж, видимо, дядька оказался не очень сообразительным или с пониманием у него были проблемы. Как бы там ни было, но пришлось ему продемонстрировать что грубость неприемлема в наших с ним взаимоотношениях. Для чего я уперся левым коленом в его спину и, крепко ухватившись двумя руками за кожаный пояс, потянул на себя. Петля сомкнулась на его шее, мужик задергал всем телом, попытался меня сбросить, но не преуспел. Когда же стало ясно, что допрашиваемый вот-вот откинет копыта, я ослабил удавку и еще раз использовал на сержанте слабенькое исцеляющее заклинание. Жестоко? Понимаю, что жестоко. Но жалости я не испытывал — еще помнил меч, занесенный над своею головой.
— Ты все понял? — поинтересовался я у своего пленника.
— Да, — хрипло ответил тот.
— Что ты понял? — задал я новый вопрос.
— Что ты сын говна и шлюхи.
— А вот это ты зря, — мрачно сказал я, вновь затягивая пояс, — родители у меня приличные люди. И я их очень люблю, хоть и не оправдал их надежд.
Сержант оказался или крайне упорным, или совершенно упоротым мужиком. Еще пять раз мне пришлось ему демонстрировать к чему приводит грубость и хула на моих родных. Сломался он только тогда, когда я перестал его лечить после сеансов оздоровительной асфиксии. И знаете, что самое печальное во всем этом? То, что этот дурак напрасно страдал. Не было ничего сверхсекретного и уж тем более такого, ради чего стоило битых полчаса висеть на грани жизни и смерти. Ну, честное слово, бывают же идиоты.
В общем: послали этот отряд действительно за мной. Что и не удивительно, ведь свидетелей моего триумфального бегства на предвратной площади Фельзена хватало с избытком, и кто-то обязательно кому-то бы рассказал, что нашелся лихой парниша, вертевший запреты его милости на разного рода неприличных местах. А это уже практически оскорбление правителя земель, почти что государственная измена. И кто бы, в итоге, оказался крайним? Правильно! Начальник караула. За то что не проследил, не остановил, не уберег. А оно ему надо? Оно никому не надо, вот он и послал бравый отряд за мной в погоню. И отряд этот, по первому времени, действительно старался меня нагнать. Но мы с Ромчиком дали такого жару, что стражники поняли, что хрен им, а не я, красивый. И стали думать, что же делать дальше. Стражники ведь тоже люди. И люди не глупые, прекрасно понимали, что крайними окажутся именно они. А сейчас, в условиях приближающегося столкновения с «захребетниками», вариантов у провинившихся не так уж и много: или плаха, или первые ряды в стройных колоннах Фельзенской армии. Парни в отряде оказались сплошь семьей необремененные, добра не нажившие, так что решили они рвать когти из города, справедливо решив, что уж кому-кому, но оружному люду, да еще с конями, много где рады будут. И вот ехали они, ехали. И наконец приехали. Ко мне в гости.
— А дальше ты сам все видел, — хрипло закончил свою исповедь сержант. — Что ты планируешь со мной теперь делать? — поинтересовался он после некоторой паузы.
— Тебе не понравится, — хмуро сказал я, стараясь чтобы кровь из его перерезанного горла не попала на мою одежду.
Ну в самом деле, на что он рассчитывал? Обойдись дело без применения магии, то я, возможно, и отпустил бы мужика, хотя и было бы это изрядной глупостью. Про врагов, которых не стоит оставлять за своей спиной, я знал еще в своем родном мире. Тут же эту истину мне пришлось бы познавать на своей шкуре. Но почему-то не хотелось. Вон каких бед умудрился натворить оставленный в живых виконт фон Фельзен. Причем не столько для меня, сколько для своего народа и жителей баронств Дикого Края. С другой стороны, я не знаю к каким последствиям привело бы его убийство. Возможно, началась бы грызня за опустевший трон, что вылилось бы в еще большую смуту. Не знаю. Я совершенно не разбираюсь в таких вещах.
Не буду скрывать, мне было неприятно, что именно я послужил тем самым катализатором, что запустил машину войны в этой части государства. Однако, я не верил, что именно мои действия стали причиной конфликта. Ну посудите сами: война дело сложное, затратное и с бухты-барахты решения о ее начале не принимаются. Сколько там прошло времени с момента нашего расставания с Густафом до его вдохновенной речи на лобной площади Фельзена? Около недели? А ведь ему еще нужно было погоняться за мной, где-то потерять пречистого Амьена, вернуться в город, впопыхах принять решение о начале военной компании, уехать из города на смотр своих войск. Уверен, кстати, что именно возвращению из подобной поездки я стал свидетелем позавчера, когда столкнулся с виконтом в воротах его города. Затем, принять решение о начале боевых действий и, наконец, объявить о них народу. Не похожа эта вся торопливость на собранного и спокойного в подавляющем большинстве ситуаций де Феля, которого я узнал за время нашего недолгого путешествия. А что из этого следует? А то, что я, а точнее Итан фон Мормах, стал лишь оправданием для давно запланированного вторжения. Вот такие вот пироги.
Успокоив свою, не вовремя проснувшуюся, совесть, я задумался над тем, чем лично мне грозит эта странная война. И, по здравому размышлению, оказалось, что ничем. Наоборот, лично для меня в ней имелись лишь плюсы. Виконт и Круг Чистоты искать меня будут, скорее всего, именно в баронствах, а я туда пока не собирался. Плюс история с замком Киффер в период войны тоже, скорее всего, отойдет на второй план. Вряд ли тем, кто занимался расследованием, если такие, конечно, были, будет до следственных действий, когда на их вотчину напали. Мертвых фон Мормах и фон Раста спишут на виконта и его людей. А если и не спишут, то время будет потеряно в любом случае. Не зря говорят, что дуракам везет. Вот так, совершенно случайно, решилась куча проблем, тяжким грузом висящая на моих плечах. Нет, конечно, совсем сбрасывать их со счетов было бы глупо, но вот немного расслабиться — вполне возможно.