Святой (ЛП)

— Сэйнт. — Я выдыхаю его имя, как мольбу.
— Ты должна была уйти, когда я тебе сказал, — рычит он, прижимаясь к моей плоти. — Ты идиотка, раз осталась, когда я говорил тебе уходить.
Как это могло быть правдой, если пребывание привело меня к этому?
— Я заставлю тебя, блядь, пожалеть, что ты меня не послушала.
Он снова берет мой клитор губами и двигает рукой, чтобы прижать палец к моему входу. Он дразнит дырочку, пока сосет меня, а затем без предупреждения вдавливает свой толстый палец внутрь. Он двигает им, внутрь и наружу, доводя меня до безумия, в то время как он продолжает мучить мой клитор. Еще один палец проскальзывает внутрь, чтобы присоединиться к первому, и я задыхаюсь.
Я двигаю бедрами, отчаянно желая большего. Еще больше трений. Еще больше мучений. Больше всего. Дикие, пронзительные звуки продолжают срываться с моих губ, но я слишком растеряна, чтобы смущаться какими-либо звуками, которые я издаю. Он ведет меня к тому, что, я знаю, станет самым мощным оргазмом в моей жизни, и ничто другое не имеет для меня значения в этот момент, кроме обещания этого потрясающего освобождения.
Я взбираюсь все выше и выше, так близко, что издаю отчаянный всхлип.
— Сэйнт, черт возьми, я почти закончила… пожалуйста. Пожалуйста.
При моих словах его темп становится диким, и внезапно я переваливаюсь через край в море чистого экстаза. Я кричу, кончая, волна за волной удовольствие проносится сквозь меня, как цунами. Сэйнт безжалостен, он доводит мой оргазм до мучительной степени. Мне слишком больно, и в конце концов мне приходится толкнуть его в голову, чтобы он остановился и отпустил меня. Он встает, его лицо излучает самодовольную мужскую гордость. Наклонившись, он небрежно ущипнул меня за сосок, отчего я ахнула.
— Черт возьми, Эллис. Для такой заносчивой сучки ты точно расклеиваешься, когда твоя киска становится…
— Не надо, — хриплю я, и на его бронзовых чертах появляется медленная усмешка.
— Съедено, — заканчивает он.
Меня даже не волнует, что он снова ведет себя как вульгарный придурок. Это было на столько хорошо, я слишком счастлива, поэтому мне плевать на то, что он говорит. Я приподнимаюсь на локтях и обнимаю его. Он тяжело дышит, его волосы торчат вокруг головы, а его лицо блестит от моих соков. Мне это нравится. Мне нравится, каким грязным я его сделала. Я позволила своим глазам скользнуть вниз по его торсу к передней части джинс. Там есть значительная выпуклость, и мое нутро сжимается при мысли о том, чтобы заставить его потерять контроль.
Полностью выпрямившись, я тянусь к пуговице его джинсов, готовая отплатить ему тем же. Его рука опускается и хватает меня за запястье останавливая.
— Что…
— Имей хоть немного уважения к себе. — Его тон стал холодным, а глаза сузились, когда он отпускает меня и делает шаг за пределы моей досягаемости. — Теперь ты можешь идти.
Я смотрю на него, в состоянии полного шока.
— Но, я не возражаю…
— Я сказал, убирайся, — огрызается он, тыча тем же пальцем, которым только что входил в меня, в сторону двери.
Пораженная, я соскальзываю со стола и поправляю одежду, быстро подтягивая трусики и шорты.
Зачем он это делает? Почему он должен разрушить это, так же, как он разрушает все остальное?
Одевшись, я без слов поворачиваюсь к его двери. Однако перед тем, как уйти, я останавливаюсь и оглядываюсь на него через плечо.
— Кто мы теперь друг другу? — требую я. Гордясь тем, что мой тон твердый и сильный. Последнее, чего я хочу, — это выглядеть слабой перед ним. — После этого что-нибудь изменилось?
Он издает жестокий смешок и качает головой.
— Никто, — усмехается он. — Мы все еще враги, и я все еще хочу, чтобы ты ушла.
Это то, чего я должна была ожидать от него. Это моя собственная вина, что я надеялась, что он может быть кем угодно, но только не полным и законченным ослом.
— Вытри свое гребаное лицо, — плюю я, затем поворачиваюсь и вылетаю из комнаты.
Его смех следует за мной по коридору.
Я полностью сосредотачиваюсь на подготовке к родительским выходным, чтобы мне не приходилось думать о Сэйнте и его богомерзком талантливом рте.
 
Что бы ни понадобилось Лони, я всегда рядом с ней. Мы покупаем продукты, заказываем еду, организуем мероприятия, и когда она просит меня помочь ей украсить дом для пикника, я встречаю ее за пределами столовой с улыбкой на лице. У нее есть команда рабочих, чтобы помочь нам, и несколько других студентов из комитета по планированию, которыми она взяла на себя руководство. Как сержант-инструктор по строевой подготовке, она назначает нам все задания и карты того, куда все должно идти, а затем отправляет нас выполнять наши задачи. Как только все столы в общем зале расставлены, она просит меня помочь ей накрыть их скатертями и разложить милые маленькие украшения, сделанные из веток и бумажных листьев.
— Еще раз спасибо за всю твою помощь, — говорит она, когда мы вместе садимся за один из столов.
Я одариваю ее яркой улыбкой.
— Нет проблем.
— Нет, правда. Я ценю, что ты уделяешь так много времени выходным, хотя… ну…
— Даже несмотря на то, что ко мне никто не приедет? — Я заканчиваю ее мысль за нее.
Выражение ее лица становится застенчивым. — Прости, Мэллори.
— Все в порядке. Это не так уж и важно. Кроме того, это всего лишь один уик-энд.
Вернее, один прекрасный день. Родители приезжают только в субботу на пикник и мероприятия, а не на все выходные. Почему они называют это родительскими выходными, я понятия не имею, но это Ангелвью, и я поняла, что здесь все чертовски претенциозно.
— Просто утешайся тем, что родительские выходные в любом случае обычно проходят дерьмово, — отвечает она. В ее тоне есть горечь, которая меня удивляет.
— О-о-о. Я предполагаю, что это не твой любимый уик-энд в году?
Она делает паузу в установке центральной части, над которой работает, и тяжело вздыхает, когда опускает взгляд на стол.
— Родительские выходные, это тот день, когда моя мама познакомилась с отцом Лорел. Они оба все еще были женаты и завели роман, прежде чем в конце концов развестись со своими супругами. Довольно дерьмово, правда? Моя мама бросила моего отца, который, кстати, потрясающий. Ради парня, чья дочь пытается всегда вызвать службу ICE, чтобы избавиться от неё. И поверь мне, Лоуренс так же ужасен, как и его дочь.
— О, черт, — выдыхаю я. — Мне очень жаль, Лони.
Я знала, что она не была большой поклонницей своего отчима, но я не знала, что это было потому, что отношения между отцом Лорел и ее мамой разлучили ее родителей.
Она пожимает плечами, хотя выражение ее лица искажено застарелой болью.
— Теперь это неважно. Если бы мои родители были счастливы вместе, моя мама не стала бы обманывать, верно? Вероятно, в долгосрочной перспективе все сложилось к лучшему. Мой отец не заслуживал этого дерьма, и теперь ему не придется с этим мириться.
— И все же, это действительно отстойно.
Иногда я забываю, что у других людей тоже дерьмовые родители. Как бы ни была плоха Дженн, это то, чего я от нее всегда ожидала. Я знала что она будет разочаровывать меня и причинять мне боль. Это никогда не бывало сюрпризом.
Иметь хороших родителей до того момента, когда они разочаровали и причинили тебе боль, это, вероятно, только усугубило бы предательство.
— Это одна из причин, по которой Лорел так сильно ненавидит мою маму, — продолжает она. — Я её понимаю, хоть она и огромная стерва. И вся эта ситуация не похожа на то, что моя мама намеренно соблазнила ее отца. Это было полностью взаимно.
Я киваю, и мы продолжаем работать, пока она излагает мне всю свою семейную драму. Меня поражает, как мало я на самом деле знала об этой части жизни Лони. Она моя лучшая подруга в Ангелвью, но мы не так уж много знаем друг о друге за пределами школы. За каждую тайну, которую она от меня утаила, у меня есть десять моих собственных. Укол грусти пронзает мое сердце при этой мысли, и я задаюсь вопросом, может быть, мне стоит рассказать ей все.