Кости сердца

– Что это?
– Извещение о выселении.
Не будь это Гэри Шелби, я удивилась бы, но от этого гада всего можно ожидать.
– Слушай, она же в буквальном смысле еще остыть не успела. Ты не мог подождать?
– Она задолжала мне за три месяца, а кроме того, я не сдаю жилье подросткам. Тебе ведь еще нет двадцати одного? Значит, придется съехать.
– Погоди, за трейлер отец платит. Какие еще три месяца?!
– Твоя мать сказала, что он больше не присылает чеки. Мистер Ренальдо хотел домик попросторней, вот я и предложу ему…
– Ну и сволочь ты, Гэри Шелби.
Он пожимает плечами:
– Бизнес есть бизнес. Я уже дважды высылал ей предупреждения. Тебе наверняка есть куда пойти. Одна ты все равно жить не можешь, тебе шестнадцать.
– Девятнадцать. На прошлой неделе исполнилось.
– До двадцати одного все равно не дотягивает, а по условиям договора аренды должно быть именно столько. Не говоря о том, что надо исправно платить.
Конечно, он не может просто так меня выселить – наверняка необходимо какое-то решение суда, да что толку с ним бодаться, если жить я здесь все равно не собираюсь?
– Сколько дашь времени?
– Неделю.
Неделю?! Податься мне некуда, а за душой – двадцать семь долларов.
– Можно два месяца? В августе я уезжаю учиться.
– Если бы не трехмесячная задолженность, я, может, еще пошел бы тебе навстречу. Но три плюс два выходит пять – почти полгода бесплатного проживания. Столько денег тратить на благотворительность я не могу, уж извини.
– Вот сволочь!.. – бормочу я себе под нос.
– Да, это я уже слышал.
Пытаюсь сообразить, кто из друзей мог бы приютить меня на два месяца. Натали уехала в колледж прямо в день выпускного – решила сперва походить там на курсы летней подготовки. Остальные либо бросили школу еще раньше и уверенно шли по стопам Жанин, либо обзавелись семьями – словом, им не до меня.
Есть Бекка, но у нее такой мерзкий отчим, что я и на милю к нему не подойду – лучше уж жить с Гэри, честное слово.
Осталась последняя надежда.
– Мне надо позвонить.
– Поздновато, – говорит Гэри. – Завтра позвонишь.
Отпихнув его в сторону, выхожу на улицу.
– Тогда нечего было выселять меня сегодня!
Иду под дождем прямиком к его дому – стационарный телефон в нашем парке есть только у Гэри. Поскольку большинство местных не могут позволить себе мобильную связь, все ходят звонить к нему. Кроме тех, конечно, кто задолжал.
Прошел почти год с тех пор, как я последний раз звонила отцу, однако его телефон я еще помню. У него уже восемь лет этот номер. Примерно раз в месяц он звонит мне на работу, однако я стараюсь избегать разговоров – о чем говорить с человеком, которого едва знаешь? Лучше уж вовсе не общаться, чем кормить его враньем в духе: «У мамы все хорошо. В школе все хорошо. На работе все хорошо. И вообще все хорошо».
Проглотив гордость – плотный и вязкий ком, – я набираю номер отца. К счастью, он не отключил телефон на ночь и снимает трубку со второго гудка.
– Брайан Грим.
Голос хриплый. Разбудила, значит.
Откашливаюсь.
– Кхм, привет, пап.
– Бейя? – Он тут же просыпается: мой звонок среди ночи не на шутку его встревожил. – В чем дело? Что-то случилось?
С языка так и рвется: «Жанин умерла», но слова застревают в горле. Он почти не знал мою мать, а в Кентукки последний раз приезжал давным-давно, когда она еще неплохо выглядела, – по крайней мере, не напоминала ходячий скелет.
– Да нет, все нормально.
Как-то странно сообщать такую новость по телефону. Уж лучше при встрече.
– Почему ты звонишь так поздно? Что случилось?
– Я сегодня в ночную. Днем к телефону не подойти.
– Потому я и выслал тебе мобильник.
Он выслал мне мобильник? Даже спрашивать не буду. Мать наверняка его загнала – и, возможно, купила на эти деньги ту самую дозу, что сейчас гниет в ее венах.
– Слушай, – говорю, – мы давно не виделись, я хотела тебя проведать, пока не началась учеба.
– Да, конечно, давай, – без промедления отвечает отец. – Назови дату. Билеты я куплю.
Кошусь на Гэри: тот стоит рядом и пялится на мою грудь.
 
– Я надеялась приехать уже завтра.
В трубке повисает тишина – слышно, как отец встает с кровати.
– Завтра? У тебя точно все хорошо, Бейя?
Я запрокидываю голову, зажмуриваюсь и опять вру:
– Да, да. Просто Жанин… Короче, мне надо сменить обстановку. И я соскучилась.
Нет, не соскучилась. Мы едва знакомы. Но сейчас мне нужно отсюда свинтить – и желательно побыстрей.
В трубке раздается клацанье клавиатуры – видимо, отец сел за компьютер. Он начинает бормотать себе под нос названия авиакомпаний и часы вылета.
– Так, смотри. Можешь добраться самолетом «Юнайтед», он вылетает в Хьюстон рано утром. В аэропорту надо быть через пять часов. Когда обратно?
– В Хьюстон? Почему в Хьюстон?
– Я переехал в Техас. Полтора года назад.
Н-да, пожалуй, дочери положено такое знать. Хорошо хоть номер мобильного не сменил!
– Ах да, запамятовала. – Хватаю себя за шею. – Можешь пока не покупать обратный? Может, побуду у тебя подольше.
– Хорошо, покупаю в один конец. Утром в аэропорту найдешь стойку «Юнайтед», возьмешь там посадочный. Встречу тебя на выдаче багажа.
– Спасибо!
Быстро вешаю трубку, пока он не успел задать еще какой-нибудь вопрос. Когда я оборачиваюсь, Гэри указывает пальцем на дверь.
– Если хочешь, подвезу тебя до аэропорта, – говорит он. – Не бесплатно, разумеется.
От его ухмылки меня передергивает. Предлагая женщине услугу, Гэри Шелби ждет получить за нее вовсе не деньги.
Лучше попрошу Дакоту – его, конечно, тоже придется отблагодарить, но он хотя бы не Гэри.
Как бы я ни презирала Дакоту, к нему я уже привыкла. И на него всегда можно положиться.
Вновь снимаю трубку и набираю Дакоту. Отец сказал, что вылет только через пять часов, но потом может быть поздно: если Дакота уснет, звонком его не разбудишь. Лучше приеду в аэропорт пораньше.
К счастью, Дакота подходит к телефону.
– Да? – слышится в трубке его заспанный голос.
– Привет. Нужна помощь.
Секундная тишина, затем:
– Серьезно? Бейя, ночь на дворе!
Он даже не спрашивает, что мне нужно и все ли у меня хорошо. Просто сразу начинает беситься. Напрасно я вообще с ним связалась – надо было обрубить все на корню.
– Отвези меня, пожалуйста, в аэропорт.
В трубке слышится раздраженный вздох – мол, от тебя одни неприятности, Бейя. Хотя я прекрасно знаю, что это не так. Пусть нас связывают скорее деловые отношения, ему бывает со мной хорошо. Очень хорошо.
Скрип кровати: Дакота встает.
– Ладно, дай мне полчаса.
Он вешает трубку. Я тоже.
Прохожу мимо Гэри и на прощание погромче хлопаю дверью.
С годами я научилась не доверять мужчинам. Все они – по большей части – такие, как Гэри Шелби. Баз вроде неплохой, и все же нельзя закрывать глаза на то, что он – отец Дакоты. А Дакота – тот же Гэри, только моложе и смазливее.
И хотя время от времени кто-нибудь рассказывает мне о хороших и добрых мужчинах, я начинаю думать, что это миф. Раньше мне казалось, что Дакота как раз из хороших. Снаружи они все такие, однако я-то знаю: под слоями эпидермиса и подкожного жира прячется червоточина.
Дома я окидываю взглядом спальню – хочу ли я взять что-то с собой? Нет. Мне и собирать толком нечего, если не считать сменной одежды, расчески и зубной щетки. Складываю вещи в полиэтиленовые мешки, а потом уже в рюкзак, чтобы не намокли, если опять попаду под дождь.
Прежде чем выйти на улицу – ждать Дакоту, – снимаю со стены портрет матери Терезы. Пытаюсь запихнуть его в рюкзак, но он не влезает. Тогда я просто беру еще один пакет, кладу туда портрет и с ним выхожу из дома.
 
2
 
Одна умершая от передоза мать, одна пересадка в Орландо, несколько задержек в связи с нелетной погодой – и вот я на месте.