Николай I. Освободитель. Книга 4 (СИ)
Активно строилась дорога Москва-Санкт Петербург, даже немного опережая план, что для местных было настоящим чудом. Впрочем, никакого чуда не было: мы заранее закладывали сроки с запасом, плюс железнодорожные бригады уже частично были опытные, что на скорость строительства влияло сугубо положительно. Ну и пригляд от СИБ. За два года безопасники отправили на каторгу шестерых нечистых на руку поставщиков, пытавшихся впарить некондицию, девятерых подрядчиков, пытающихся махинировать с качеством и сроками выполнения работ, а также любящих штрафовать работников на право и на лево, экономя, таким образом, на зарплате. Все причастные достаточно быстро поняли, что воровать тут нельзя — вернее, если говорить совсем честно, что нельзя воровать совсем нагло и в открытую, полностью этот недуг вылечить естественно невозможно даже массовыми расстрелами — и дело пошло веселее.
Единственным узким местом, которое не удалось одолеть с наскока стали железнодорожные мосты. Ну не было у нас еще опыта — ни у кого на самом деле не было — строительства конструкций, предназначенных для прохода по ним полностью загруженного грузового состава в 200–300 тонн. Но эту проблему мне тоже обещали вскоре решить. Сначала инженеры собирались возвести деревянные времянки, а потом уже со временем заменить их на полноценные каменные и стальные сооружения.
Видя успехи на межстоличной — Александровской, как она официально величалась в газетах — дороге, я отдал распоряжение начать трассировку дороги Великий Новгород — Варшава, которая больше должна была сразу пойти на Позен и Берлин. На эту трассу предполагалось нанизать Псков, Динабург, Вильну, Гродно и Белосток «включив» таким образом в железнодорожный оборот весь запад империи. Впрочем, до этого было еще много лет, сначала нужно было текущую большую стройку закончить.
В Саратове открыли завод по производству конных сельхоз машин. Пока делали только сеялки, способные за один проход поддевать пласт земли, укладывать семечко и закапывать его обратно. Конструкция надо признать была целиком и полностью до последнего винтика слизана с английских сеялок, которые я до этого завозил с британских островов. В этом компоненте, к сожалению, островитяне нас изрядно опережали.
Впрочем, взяв за основу чужую конструкцию мои механики тут же принялись ее улучшать и обещали вскоре представить на испытания модель уже собственной разработки. За ней должны были последовать аналогичные конные жатки, веялки и прочие средства малой механизации.
Смешны и местами ироничны причины размещения завода в Саратове. Я продолжал ратовать за перенесение основного фокуса развития империи на юг и изначально хотел расположить завод в Царицыне. Поближе к осваиваемым переселенцами территориям. Вот только город этот насчитывал в начале 19 века всего 4 тысячи жителей и больше напоминал какую-нибудь деревню переросток, чем будущий главный промышленный центр нижнего течения Волги. Естественно, что подходящего количества работников в городе просто не нашлось, поэтому пришлось остановиться на Саратове, в котором проживало около 30 тысяч человек.
А еще в Санкт-Петербурге на базе экспериментального комплекса Электротехнического института началась постройка опытной металлургической дуговой печи. Петров еще в 1803 году теоретически обосновал возможность такого агрегата — тут мое послезнание пасовало, утверждая лишь что плавить металл электричеством возможно, без каких-либо подробностей — и вот теперь спустя двадцать с лишним лет, теория начала переходить в практику. С другой стороны, до реального результата было еще очевидно очень далеко, пока студенты и преподаватели лишь занимались проверкой своих предположений и расчётов на реальном образце и до промышленного внедрения технологии были еще годы.
— Господа! — Взял бокал вина и окликнул собравшихся, кавалергарды и их гости, включая дам, примолкли и обернулись на голос наследника-регента. — Кавалергардам России уже сто лет. За это время вы успели прославиться как на поле боя, так и за его пределами, всегда оставаясь верной опорой трону и прекрасным примером для подражания. Кавалергарда век не долог, но оттого так сладок он! Виват!
Собравшиеся поддержали меня одобрительными возгласами и дружно опустошили бокалы. К сожалению, из всей песни про кавалергардов я смог вспомнить только две строчки — четыре если считать еще те две, где говорится, что не нужно обещать деве юной вечной любви, но они сами по себе с первыми двумя никак не сочетались — поэтому продекламировал только их. Впрочем, гвардейцы восприняли это как мимолётный экспромт и приняли его сугубо положительно.
Кавалергарды были, наверное, самым аристократичным полком русской гвардии, изначально здесь даже нижними чинами были дворяне. До 1805 года кавалергарды ни разу в сражениях не участвовали, а во время Аустерлица эти собранные в одном месте восторженные юноши толпой ринулись в самоубийственную атаку спасая попавших в окружение Семеновцев. Пехоту они спасли, но сами потеряли треть от списочного состава полка. Говорят — я тогда был маленький и в свете не вращался, — что потери кавалергардов впечатлили столицу чуть ли не больше чем само поражение под Аустерлицем. Очень многие женщины высшего света тогда облачились в черное…
Прием у кавалергардов затянулся далеко за полночь. Сашу естественно отправили спать раньше, а сами с женой решили остаться «до победного». Мы в очередной раз отбыли череду обязательных рождественских мероприятий и хотелось просто чуть-чуть отдохнуть душой и телом.
В этом плане начало девятнадцатого века было крайне интересным временем, когда император — а тем более великий князь — после тяжелого рабочего дня мог прыгнуть в карету и заехать в дом какого-нибудь своего подданного, дающего в тот вечер прием. И это даже не считалось каким-то экстраординарным случаем.
Я старался подобным не злоупотреблять по причине желания дожить до старости, но порой позволял себе расслабиться. Как показало дальнейшее развитие событий, 1824 год оказался достаточно сложным и не очень богатым на хорошие события. Впрочем, это совсем не мешало нам именно в тот вечер развлечься на полную.
Глава 9
В Марте 1824 году в Петербург прибыл полномочный посол Мексиканской республики, и, таким образом, Российская империя стала первым европейским государством установившим с бывшей Испанской колонией дипломатические отношения.
Казус заключался в том, что в середине прошлого года посла мы отправляли в Мексиканскую империю, но за прошедшие несколько месяцев императора горячие южные парни успели попятить, и теперь приходилось работать с тем, что есть. Как по мне, разница была не велика — республика, монархия, нам-то какое дело до их политического строя — однако спешно созванный по такому поводу Госсовет неожиданно постановил мексиканскую республику не признавать. Против высказались даже «мои», что меня изрядно удивило. Вот уж не ожидал от либерала в девичестве Сперанского такой искренней приверженности монархическим идеям.
— Господа! — Попытался я урезонить нарывающихся на дипломатический скандал членов госсовета, — мексиканцы согласны с условиями аренды Калифорнии, которые мы заключали с Фердинандом. Более того, за они готовы даже расширить арендуемую нами территорию до размеров всего штата Верхняя Калифорния за совершенно смешные деньги. Мексиканцы готовы покупать наше оружие и принять у себя военных специалистов. А еще через их территорию осуществляется транзит переселенцев в Русскую Америку. Не все ли равно республика у них или монархия? Вы действительно желаете получить войну на другом конце земного шара и потерять все преференции от наклевывающейся дружбы? Неужели у нас все более насущные проблемы уже решены?
— Было бы с кем воевать, ваше императорское высочество, — залихватски подкрутил свои гусарские усы военный министр. Кавалерийское, хуже того — гусарское, прошлое порой мешало Якову Петровичу думать более обстоятельно. Так сказать — стратегически.