Путь врат. Парень, который будет жить вечно

Только у Марка Рорбека, казалось, времени было в избытке. Что мне и требовалось.
Я отыскала его в спальне, где больше никого не было; Ганс послушно воспроизводил здесь дубликат поступающих изображений. Главной обязанностью Марка был корабельный мозг и функции, которые тот контролирует, но все это превосходно действовало и без его вмешательства. И большую часть времени он проводил, мрачно разглядывая изображения.
Я прицепилась рядом с ним.
– Отвратительно, верно? – вежливо сказала я, желая расшевелить его.
Но он не хотел отвлекаться.
– Вы имеете в виду крабберов? – Хотя Марк не отрывал взгляда от изображения, он, очевидно, мог размышлять и о чем-то ином. Подумал немного и выдал свой вердикт: – Да, пожалуй, и впрямь отвратительно. Но ведь это было давным-давно.
– А у вас есть более насущные проблемы, – подталкивала я.
Он попытался улыбнуться.
– Вижу, корабельные разумы опять сплетничали. Что ж, меня мучает не столько потеря Дорис, – сказал он немного погодя. – То есть это тоже больно. Мне казалось, я ее люблю, но… ну, просто не получилось, верно? Теперь у нее есть другой парень, так какого дьявола? Но, – с несчастным видом сказал он, – дело в том, что она забрала детей.
Он не только привлекательный мужчина – он начинает трогать мое сердце. Я сказала сочувственно и искренне:
– И вы по ним скучаете?
– Черт возьми, да я скучаю по ним почти все время с их рождения, – виновато сказал он. – Вероятно, именно это и было неправильно. Я всегда очень много работал. Наверно, нельзя винить Дорис в том, что она полюбила другого.
Это затронуло во мне нечто такое, о чем я не подозревала.
– Нет! – с силой ответила я. – Так нельзя было поступать! Вы имеете право винить эту суку! Люди должны быть верны друг другу!
Я удивила Рорбека. Он посмотрел на меня так, словно у меня вдруг выросли рога, но ответить не успел. Мимо комнаты пролетала Джун Терпл. Она увидела нас, ухватилась за петлю и крикнула:
– Рорбек, немедленно включайтесь в работу! Я хочу точно знать, что Ганс успеет сместить фокус. Мы можем потерять все данные!
И она опять исчезла – отправилась по своим делам.
Марк странно взглянул на меня, но потом пожал плечами и помахал рукой: начальство распорядилось, нужно выполнять. Он больше не может просто так стоять и болтать. И тотчас тоже исчез.
Я не винила его за этот странный взгляд. Я понятия не имела, что сама так чувствительна к теме расставания. Но, очевидно, так оно и есть.
Я вернулась на свой корабль, чтобы никому не мешать, и наблюдала за поступающими изображениями в обществе Гипатии.
Она включила трансляцию, как только я появилась, даже не спрашивая разрешения. Я села и стала смотреть.
Если забыть, что крабберы – все-таки разумные существа, гуманоиды, их деятельность могла показаться интересной. Да и сами крабберы тоже, кстати. В этих цивилизованных – цивилизованных! – существах я подмечала остаточные черты примитивных хищников. Конечно, теперь у них были машины, они носили одежду и, если не обращать внимания на лишние конечности, выглядели весьма живописно в своих ярких одеждах, в обуви с шипами и в напоминающих шали штуках, которыми накрывали головы; эти шали были разнообразно украшены, вероятно указывая на ранг существа. А может, это были обычные украшения, хотя мне показалось, что большинство этих существ – в мундирах того или иного образца. Большинство цивилизованных, во всяком случае. На южном континенте, в зоне тропических дождевых лесов и саванн, жило много крабберов, казавшихся нецивилизованными. У них не было машин. Да и одежды почти не было. Жили они охотой и постоянно с испугом посматривали на небо, где время от времени пролетали флоты дирижаблей или двукрылые самолеты.
Цивилизованные крабберы, казалось, теряют свою цивилизованность. Когда Ганс показал при большом увеличении один из разбомбленных городов, я увидела поток четвероногих крабберов – преимущественно гражданских, как мне показалось, – которые пытались выбраться из развалин, таща узлы, ведя или неся детей. Многие хромали, передвигались с трудом. Кое-кого везли в фургонах или похожих на сани экипажах.
 
– Они все кажутся больными, – сказала я, и Гипатия кивнула.
– Несомненно, среди них есть больные, дорогая, – сообщила она. – В конце концов, это ведь война. Не следует думать только о бомбах или газах. Разве ты никогда не слышала о биологической войне?
Я уставилась на Гипатию.
– Ты хочешь сказать, что они распространяют болезнь? Как оружие?
– Мне кажется, это очень вероятно. К тому же известны прецеденты, – сообщила она, готовясь прочесть лекцию. Начала она с напоминания, что первые американские колонисты в Новой Англии давали индейцам, чтобы убрать их со своего пути, зараженные оспой одеяла. – Эти колонисты были, конечно, христианами – и весьма набожными, – продолжила она. Но я не слушала. Я смотрела на виды планеты крабберов.
Лучше они не становились. На мгновение одна короткая сцена задела во мне почти отмершие струны. События разворачивались на архипелаге в тропической части планеты. Пейзаж отчасти напоминал мой остров: риф, лагуна и роскошная растительность повсюду. Были здесь и местные крабберы. Но не только. Группа крабберов в мундирах вела местных в деревню – с какой целью, я не могла понять: забрать в армию? Расстрелять? Но цель, несомненно, была недобрая. Приглядевшись внимательнее, я увидела, что вся растительность умирает. Биологическое оружие, примененное на этот раз к растительности? Дефолианты? Не знаю, но, похоже, кто-то решил избавиться от растений.
С меня хватило. Неожиданно я приняла решение.
И перебила корабельный разум на полуслове: Гипатия как раз рассказывала об американском Кемп-Детрике [9].
– Гипатия! Каков резервный объем твоей памяти?
Она не удивилась. Прекратила рассказывать историю бактериологического оружия людей и быстро ответила:
– Достаточно велик.
– Хватит, чтобы вместить всю информацию, поступающую от установки? И, может, принять на борт и Ганса?
Вот тут она удивилась. Мне кажется, действительно удивилась.
– Это очень большая база данных, Клара, но я с ней справлюсь. Если это необходимо. Что ты задумала?
– О, – ответила я, – так, прикидываю кое-что. Давай еще раз посмотрим на беженцев.
X
Я следила за временем, но для задуманного его хватало. Я даже позволила себе слегка отвлечься.
И отправилась на свой остров.
Конечно, не во плоти. Просто с помощью своих мониторов проверила, как дела на Раивеа, и выслушала отчеты руководителей отделов. Все шло нормально. Вид детей, растущих здоровыми, счастливыми и свободными, всегда вызывал у меня приятные ощущения. Или, в данном случае, по крайней мере, не слишком неприятные.
Затем я покинула свой остров и вернулась к реальности корабля «Феникса».
Едва добавлялось несколько сегментов, Ганс деловито смещал фокус, и сейчас изображения поступали так быстро, что никто не успевал их разглядеть. Но тут уж ничего не поделаешь. Ведь перед нами целая планета, и неважно, что мы видим происходящее не в реальном времени. Все данные записываются для дальнейшего изучения и истолкования – но кем-нибудь другим. Не мною. Я увидела все, что хотела.
Очевидно, то же самое почувствовали и почти все члены экипажа. Звездный Разум и Ибаррури находились в столовой, но говорили о Ядре и не обращали никакого внимания на поступающие изображения. Билл Тарч в своей каюте не выключил экран, но смотрел на него невнимательно, а Дениз, прицепившись к стене рядом с ним, крепко спала.
– Какой в этом смысл, Клара? – спросил он, увидев меня. – Не могу получить от экипажа приличный материал: почти все отправились спать.
Я смотрела на Дениз. Эта маленькая сучка даже сопит красиво.
– Им нужно поспать, – ответила я. – А как насчет Терпл?
Он пожал плечами.
– Минуту назад здесь был Кекускян. Он ее искал. Не знаю, нашел ли. Слушай, может, еще небольшое интервью с тобой? К чему мне зря терять время?