Ракушка на шляпе, или Путешествие по святым местам Атлантиды

  
Сидел на иве ворон
 
 
 
Сидел на иве ворон
 
И перьями сверкал,
 
А пахарь шел за плугом
 
И громко распевал:
 
«Свежа, как розовый бутон,
 
Молочница моя,
 
Я по уши в нее влюблен,
 
А де́вица — в меня!»
 
Так пел крестьянин на ходу,
 
Ведя по пашне борозду.
 
 
 
 
«Не нужно мне палат златых,
 
Богатства в сундуках,
 
Люблю молочницу мою
 
С румянцем на щеках.
 
Когда она доить коров
 
Шагает по росе,
 
Она, как Феба, хороша
 
В простой своей красе!»
 
Так пахарь пел, и все вокруг
 
Звенело песней — лес и луг.
 
 
 
 
«Моя любовь резва, юна,
 
Жизнь за нее отдам,
 
В холщовом платьице она
 
Не хуже модных дам.
 
Нежна, как лилия в лугу,
 
Как в гнездышке птенец…»
 
Встряхнулся ворон на суку
 
И каркнул: — Молодец!
 
Так пахарь на ходу слагал
 
Свой деревенский мадригал.
 
 
 
 
Наш ворон тоже был влюблен
 
И, чувствами объят,
 
Старался тоже сверху он
 
Прокаркать что-то в лад.
 
А пахарь шел и глотку драл,
 
И нажимал на плуг,
 
И громким эхом отвечал
 
Ему весь мир вокруг:
 
«Люблю молочницу мою
 
И во всю мочь ее пою!»
 
 
  
Школьники после уроков
 
 
 
Ты слышишь вопль? То стайка дикарей,
 
Смеясь и окликаясь на ходу,
 
Из школьных вырывается дверей,
 
Чтоб на лугу устроить чехарду —
 
Или, обувку сбросив поскорей,
 
Пугать лягушек в илистом пруду
 
И головастиков таскать. Взгляни,
 
Как их ласкает золотым лучом
 
Закатный час, — как счастливы в тени
 
Два друга, на траве к плечу плечом
 
Читающие книжицу одну,
 
Пока не убегут ловить стрекоз…
 
Мальчишки! Улыбнусь вам и вздохну:
 
Вот радость без раскаянья и слез!
 
 
  
* * *
 
 
 
Взгляну ли в былое — смутны эти дали,
 
Вперед погляжу — там тревога и страх:
 
Судьба, что ни день, умножает печали,
 
Заботы растут у меня на глазах.
 
Увы, не вкусил я от радостей полных,
 
Лишь тень мне досталась удачи земной,
 
Я — лодка на грозно бушующих волнах,
 
Скорее бы риф, что покончит со мной.
 
 
 
 
Как в тучах холодных короткая просинь,
 
Весна ускользнула, и лето вослед,
 
Одна мне надежда — на мягкую осень;
 
Но дни все короче, все пасмурней свет.
 
И сыплются листья сухие на крышу
 
С дерев, где уже не поют соловьи;
 
И близкое веянье смерти я слышу,
 
Что так же рассыплет печали мои.
 
 
  
Я под ивой лежал
  
 
 
Я под ивой лежал средь щекочущих трав
 
И, подобно бездельнику, хлыстик сломав,
 
Я хлестал-отгонял надоедливых мух;
 
Я под ивой лежал одинокий, как дух,
 
Я болел, но не чувствовал боли-любви —
 
Лишь любви-красоты лихорадку в крови.
 
 
 
 
От несносного шума толкучки людской
 
Я сбежал в эту тишь, в дремоту и покой,
 
Где во мраке зеленом таится цветок
 
Вдалеке от коровьих и девичьих ног,
 
Где лишь тени скользят и мелькает пчела:
 
Тут себя схороню и истлею дотла.
 
 
 
 
Слишком долго смотрел я в чарующий взор,
 
Но молчал и не мог завести разговор;
 
Мой язык онемел — что сказать я могу?
 
Так мы с ней разошлись на зеленом лугу.
 
Обернулся, да поздно — она далека;
 
Говори же со мною, родная тоска.
 
 
  
Видение
 
 
 
Я к небесам утратил пыл,
 
От похотей земных устал,
 
Я сон прекрасный возлюбил —
 
И Ад против меня восстал.
 
 
 
 
Ценой утраченных отрад
 
Стяжал я вдохновенья дар
 
И, радости бессмертной бард,
 
Возжег в душе небесный жар.
 
 
 
 
Любимую я потерял,
 
В ней было все мое добро;
 
Но я у солнца луч украл
 
И превратил его в перо.
 
 
 
 
Я жизнь и славу пережил,
 
Преодолел земную глушь
 
И дух свой вольный приобщил
 
К бессмертному созвездью душ.
 
 
  
Приглашение в вечность
 
 
 
Пойдешь ли, милая, со мной —
 
о девушка, пойдешь ли ты
 
в туман и холод ледяной,
 
в ущелья мглы и темноты —
 
туда, где не видать ни зги,
 
где в никуда ведут шаги
 
и ни звезды во мгле ночной, —
 
пойдешь ли, милая, со мной?
 
 
 
 
Где вал восстанет выше скал,
 
и в прах осядет горный кряж,
 
и превратится пик в провал,
 
и мир исчезнет, как мираж, —
 
не испугаешься ли тьмы,
 
где будем мы — уже не мы,
 
где нет ни рук, ни губ, ни глаз,
 
где братья не узнают нас?
 
 
 
 
Пойдешь ли, милая, со мной
 
в ту смерть, несходную с земной,
 
где станем вместе ты и я
 
жить без имен и бытия —
 
жить вечно — и ничем не быть,
 
лишь зыбкими тенями плыть
 
в пустой бездонности небес —
 
другим теням наперерез?