Навсегда с ним
— Все хорошо, Кристиана. Вы со мной, больше ничего плохого не случится. Сделайте глубокий вдох, хотя бы один. Вместе со мной.
— Не могу!
Она забыла другие слова?
— Попробуйте сосчитать до двух. Слушайте меня. Раз! — Он вдохнул. — Два! — Выдохнул.
Она последовала за ним и глотнула немного воздуха — чуть больше, чем раньше.
— Хорошо. Продолжайте, Кристиана. Теперь на четыре счета. Раз, два. — Он вдохнул. — Три, четыре. — Выдохнул.
В этот раз у нее получилось лучше.
— Отлично. Теперь медленнее. Удвойте счет, когда выдыхаете.
— Это… это… не помогает, — прохрипела девушка. Уголок его рта дернулся в хитрой улыбке. Это помогало, раз она сумела выговорить целую фразу.
— Вы слишком нетерпеливы, даже для женщины. Попробуйте еще раз, вместе со мной. На четыре счета. Раз… два… три… четыре.
Вскоре ему удалось ввести ее дыхание в ритм со своим: вдыхать на счет до четырех и выдыхать на счет до восьми. Кристиана начала успокаиваться, биение ее сердца под его ладонью постепенно становилось тише.
— Так… держите дыхание… расслабьтесь… ничего плохого больше не произойдет… — Гастон продолжал уговаривать, пока не почувствовал, что к девушке возвращаются силы.
— Знаете, — чуть погодя произнесла она, — мне кажется… я чувствую себя… немного лучше. Где вы… этому научились?
— На Востоке, когда служил наемником. — Он больше не прижимал Кристиану к себе, но и не отпускал совсем, чтобы та не упала. Она все еще дрожала и стучала зубами, но щеки чуть порозовели. — Вам теперь лучше?
— Да. Спасибо, что… спасли меня. Я и представить не могла, что это вы преследовали меня. Я думала… на меня хотел напасть… медведь.
Теперь опасность для нее миновала, и Гастон вновь почувствовал, как он зол.
— Милосердный Боже! Куда девался ваш разум? Вы разве не слышали, что я кричал, звал вас по имени?
— Но п-почему вы не… дали мне з-знать раньше, что следуете за мной? К-как вы отыскали меня?
— Только слепой не нашел бы вас. Вы ведь и не пытались прятаться. Неужели вы полагаете, что можете встретиться с Турелем, а я об этом не узнаю? Когда он выбрал вас исполнительницей своих планов, он совершил самую большую ошибку в жизни.
— Т-Турель? — пробормотала она. — Так вы думали, что я… — Она оттолкнула его, только теперь осознав, что он все еще не отпустил от нее рук. — Пустите меня! Зачем вы меня держите?
— Конечно, я отпущу вас. Ни секунды не задержу. — Но вместо этого он схватил ее в охапку и стал взбираться по крутому склону. — Но сначала я должен убедиться, что вы от холода не отдадите Богу душу.
Она продолжала дрожать.
— Отпустите меня. Я устала от ваших постоянных упреков! — крикнула девушка, упираясь руками ему в грудь. — Мне надоело притворяться другим человеком. Меня уже тошнит от этого. Я хочу только правды! Вы слышите меня, чудовище! Я желаю сказать вам правду!
Они добрались до вершины, и Гастон поставил ее на ноги, задыхающуюся от возмущения. Неужели она так легко сдалась после столь долгого периода упрямства?
— Вот и славно! Отвечайте: где прячется Турель? Зачем вы ходили к колдунье? Какое отношение она и ее девочка имеют ко всему этому?
— Абсолютно никакого. Мое путешествие вовсе не связано с Турелем. Если вы действительно хотите правды, то вот она. — Девушка смотрела ему прямо в лицо. — Я не Кристиана. Меня зовут Селина Фонтен. Я попала сюда из одна тысяча девятьсот девяносто третьего года, и эта женщина помогает мне вернуться обратно.
На несколько мгновений Гастон оцепенел, а придя в себя, всплеснул руками и расхохотался:
— Господи, сколько можно! Если вы опять собрались мне лгать, то хотя бы придумали что-нибудь новое. Вы думаете, я поверю в ваши сказки?
— Это правда! Я даже вспомнила кое о чем, что может вас убедить. Вот, смотрите! — Она шагнула к нему и, открыв рот, показала серебряные пломбы. — Видели когда-нибудь такое? А шрам у меня на спине? Ведь он от пули. Пуля — это маленький кусочек металла для стрельбы из оружия, которое называется пистолет. У вас есть для этих вещей другое объяснение?
— Раньше вы говорили, что шрам остался после несчастного случая. В монастыре в Арагоне, возможно, существует обычай красить зубы с помощью серебра. Монашеские ордена вообще отличаются чудаковатым поведением…
— Но это совсем другое! Я же попала сюда из будущего! Поверьте мне!
— Ваши зубы и ваш шрам ни в чем меня не убедили, миледи, — сказал Гастон, сложив руки на груди и отвечая Селине холодной улыбкой. — У вас есть более серьезные доказательства? — Он перевел взгляд с ее лица на мокрую ткань, обтягивающую ее грудь. — Я бы предпочел методы убеждения, которыми вы пользовались прежде.
— Неужели для вас имеет значение только секс? — разозлившись, крикнула она. — Выслушайте меня наконец и подумайте хорошенько. Я говорю вам правду! В ночь под Новый год лунное затмение привело к искажению равномерного течения времени и перебросило меня из замка, принадлежащего моей семье, сюда. Вот как я оказалась в вашей спальне, Я из одна тысяча девятьсот девяносто третьего года. Вот откуда мой необычный акцент. Вот почему у меня короткие волосы. Вот почему я не умею делать то, к чему вы привыкли в своем средневековье. Я готовлю необычную пищу и мастерю «странные инструменты» для ваших людей. Я убедила вас?
Гастон повернулся и пошел прочь.
— От холода у вас помутилось в голове, Кристиана. Снимите с себя мокрые вещи.
— Что?
— Вы не слышали? — Он взглянул на девушку прищуренными глазами. — Даже если мы поскачем на Фараоне, мы будем в замке только через несколько часов, а на морозе вы в своей мокрой одежде умрете от холода гораздо раньше. По крайней мере согрейтесь и обсохните перед обратной дорогой.
— А как насчет того, что я вам сейчас говорила? Вы должны мне поверить!
— Я никогда не поверю в бред больного человека. Если хотите оставаться верной Турелю, то хотя бы не прикидывайтесь передо мной сумасшедшей. Раздевайтесь, пока вы окончательно не замерзли.
— Черт вас возьми! — воскликнула она. — Какое вам дело, что я умру! Вы же только порадуетесь этому, избавитесь от мешающей вам жены. Чего же вам еще?
Гастона охватила бессильная ярость, потому что он знал: все ее обвинения совершенно абсурдны. Мысль о том, что с его вспыльчивой, умной красавицей женой может случиться какое-нибудь несчастье, была невыносима. Господи, да у него чуть сердце не разорвалось, когда она свалилась с этого злосчастного обрыва…
— Вы правы, дорогая супруга. Меня вовсе не волнует ваша судьба, — сквозь зубы процедил он. — Но к сожалению, она волнует короля. Если с вами что-нибудь произойдет, я лишусь всего, что имею. А вы такой цены не стоите. — Он отвернулся от нее, бросив напоследок всего одно слово: — Раздевайтесь!
Глава 10
Гастон пробирался сквозь деревья, бормоча ругательства. Он проклинал себя, свою жену, Туреля, короля — всех, кто загнал его в эту ловушку.
Она попала сюда из будущего, убеждала Кристиана. Луна вызвала искажение в течении времени. Бред! Как бы ему хотелось оттащить свою лживую жену в замок и запереть в подвале! Пусть остается там, пока не откроет правду — именно правду, а не сказки о каких-то там затмениях и искажениях — о том, почему она оказалась в лесу и где скрывается Турель.
Но он не может это сделать. Если после своей идиотской беготни по лесу и падения в реку она простудится и заболеет, во всем обвинят его. И король будет счастлив скормить его своре собак.
Значит, ничего не остается, как согреть и обсушить ее перед обратной дорогой. Но как ему не хочется это делать!
Он уже понял, что эти невыносимые, ненужные ему чувства появляются, когда он бывает рядом с ней, наедине. Чем дольше они вместе, тем крепче сеть, в которую он попал. Ему не выпутаться из жуткого клубка мужского желания, страха за ее безопасность, злости на ее упрямство и ее необыкновенной привлекательности.