Ирбис. Том 3: Пепел Часть 1 (СИ)

— Д-да…
Отец Эрбранд хмыкнул, выслушав все объяснения, а Седри и Райна одновременно вопросительно на него посмотрели.
— Я не чувствую лжи в словах юного Дайна. Брат мой, — обратился лысый священник к приведшему парня инквизитору, — отпусти юношу, позови сюда брата Джери и возвращайся на пост.
— Отец Эрбранд, вы уве…
— Я знаю, что делаю, сестра моя. Не стоит беспокоиться.
— Как скажете.
Отпущенный Ирбис минут пять протоптался у входа и не помышляя о побеге, пока в шатёр не вошёл молодой, коротко стриженный инквизитор с сумкой на плече. Все это время троица людей тихо обсуждала отчеты о допросах схваченных при побеге крестьян.
— Брат Джери, ты допрашивал девушку, являющуюся дочерью трактирщика, — спросила Райна.
— Так точно!
— Твоего отчёта ещё нет. Доложи! — велела рыжая женщина.
— Виноват. Не успел принести! Он у меня с собой.
Пошарив в сумке, новоприбывший достал лист бумаги и принялся читать написанное: — Допрашиваемая Альма Заболева. Дочь Артура и Лиандры Заболевых. Допрос проводил…
— Опусти формальности и переходи к сути. Что она рассказала?
— Хорошо… Допрашиваемая призналась в распутстве. Продавала свое тело останавливавшимся в заведении ее родителей путникам, за деньги или подарки. Предлагала мне соитие за освобождение. Злого умысла не выявлено.
— Это всё? — спросил Седри.
— Так точно.
— Сдай отчёты и возвращайся к обязанностям, — велела Райна. Брат Джери передал ей имевшиеся при нём бумаги и быстро удалился.
— Сын мой, ты тоже воспользовался ее услугами? Поэтому пришел? — грустно улыбнувшись, спросил отец Эрбранд. Слушавший этот доклад Ирбис не знал куда себя деть, а вопрос верховного инквизитора так вообще вогнал в ступор. Пару секунд беззвучно открывая и закрывая рот, он замямлил: — Что?.. Нет… Не пользовался… Честно! Она только принесла мочалку, пока я мылся, и все! Я… Я… Я воды попить им принес… Хотел помочь… Отблагодарить за то, что живу у них в трактире… И все!
Лысый священнослужитель довольно хмыкнул, выслушав объяснение, и сказал вновь вопросительно на него уставившимся Седри и Райне: — Не солгал.
— Что с ней теперь будет?.. — робко спросил зверолюд, начавший подозревать отца Эрбранда в чтение его мыслей из-за взглядов людей на своего начальника. Вот только никаких признаков вторжения в свой разум он не ощущал ни сейчас, ни во время их совместного путешествия. А ведь не состоявшийся друид был привычен к подобному и достаточно хорошо умел чувствовать считывание собственных мыслей.
— Два дня у позорного столба за распутство и пять плетей за попытку совращения служителя церкви, — безразлично ответил Седри, возвращаясь к работе с отчётами.
— Иди, сын мой, и больше не приходи в наш лагерь, если тебе нечего сообщить инквизиции, — велел отец Эрбранд.
Подойдя к выходу, мальчишка вдруг развернулся и спросил: — Эм… А мне можно поки…
Задать вопрос ему не дал влетевший в шатёр и сбивший зверолюда с ног крепкий инквизитор. Легко поднимая поваленного парня на ноги, он заговорил: — Докладываю! У лагеря собралась толпа вооруженных крестьян!
— Что, неужели требуют отпустить задержанных и чтобы мы убрались? — фыркнула Райна.
— Так точно!
— Ну что же, пойдёмте и послушаем их сами. Брат Седри, прихвати «живца», — велел лысый священник. Светловолосый слуга церкви взял небольшой мешок, лежавший под столом, и все присутствовавшие тут инквизиторы направились на выход. Ирбису ничего не оставалось, кроме как последовать за ними, ведь ему все равно нужно было идти в ту же сторону.
На улице со стороны входа в лагерь карателей церкви столпился деревенский люд. Их было человек тридцать. Большинство держало в руках вилы, косы и мотыги. У кое-кого имелись при себе кухонные ножи и прочая домашняя утварь, которая, по мнению крестьян, могла быть использована как оружие. Инквизиторы тоже подтягивались к месту сборища, попутно вооружаясь копьями, щитами и арбалетами, помимо скрытых под рясами мечей и палиц.
 
— Дети мои, что привело вас сюда в столь поздний час? — обратился к собравшимся глава инквизиции.
— Не дети мы тебе! — раздался выкрик в толпе.
— Я это учту… — не добро улыбнувшись, произнес отец Эрбранд. Из толпы крестьян вышел деревенский староста.
— Мы требуем, чтобы вы отпустили тех, кого мучаете! Нет сил наших больше терпеть их крики! Отпустите их и убирайтесь из Финова угодья!
— Да!
— Верно.
Лысый священнослужитель, хмурясь, заговорил: — Клив, будь благоразумен. Вас едва ли тридцать человек наберётся. Нас же почти шесть десятков. Над Финовым угодьем объявлен Священный суд. Мы уйдем, только когда закончим.
— В гробу я видал этот суд. Вы всего лишь живодёры и садисты, упивающиеся властью и вседозволенностью!
Ирбис наблюдал за происходящей перепалкой со стороны. О том, чтобы сунуться к допросным или попытаться освободить кого-то из пленников, мыслей не возникало. Он видел, что его пожитки не тронутыми все ещё лежат на пне у входа в лагерь. Вот только забрать их не решился, ведь тогда бы пришлось влезть в гущу событий, оказавшись между двумя сторонами конфликта.
Отец Эрбранд все продолжал терпеливо беседовать с разгневанной толпой: — Клив, раз уж ты упомянул гроб… Отец Раним, ваш последний священник, который погиб на стройке церкви. Он ведь жил у тебя в доме, как и я?
— Да. Ну и что с того?..
— Мои братья ходили на кладбище минувшим днём, раскопали его могилу…
— Вы выродки!
— Мародеры!
— А ещё церковниками себя называете!
При этих словах из толпы послышались возмущенные выкрики. Но глава инквизиторов невозмутимо продолжал говорить: — Они осмотрели его тело и установили, что травма головы не была смертельной. Поверхностная ссадина. Содрана часть плоти, но череп не поврежден. А вот осмотр горла выявил следы алхимических ожогов. Я понятно выражаюсь? Нами установлено, что отца Ранима отравили! Вероятно, яд ему влили насильно. А затем попытались выдать смерть за несчастный случай… Отец Раним, да хранят восемь Безликих его душу, был братом инквизитором, посланным к вам разобраться в происходящем… Так просто его было не убить. А теперь, Клив Кечкин, не соизволишь ли ответить на некоторые вопросы? Например, чем ты его угощал за своим столом? Братья, задержать его. Я лично проведу допрос.
Слушая пояснения верховного инквизитора, толпа поутихла, а когда в их сторону направилось двое инквизиторов, обнаживших клинки, подалась назад. Побледневший староста шустро юркнул за спины пришедших с ним крестьян и заорал: — Это все ложь! Ты придумал это прямо сейчас, чтобы меня обвинить! Помогите, люди добрые! Не дайте замучить ещё и меня, ведь тогда следующими станете вы! Не отступайте! Правда за нами!
Один из деревенских мужиков выступил вперёд и заговорил: — Все мы знаем, какой Клив пройдоха, но он один из нас! Все мы выросли в одной деревне. Все друг дружку с пелёнок знаем. Не дадим этим душегубам замучить ещё одного из наших!
— Да! — как-то неуверенно раздалось среди собравшихся, но сельчане остановились, перестав отступать, и сгрудились в кучу.
— Не трогайте дядю Клива! — неожиданно для всех присутствующих раздались детские голоса. Стайка местной детворы, которая подсматривал за происходящим из-за забора ближайшего дома, выбралась на открытое место и дружно начала бросаться в инквизиторов землёй. Самой старшей среди них была девочка лет десяти от роду.
— Да! Защитим своих!
— Это наш дом, защитим его!
Видя детскую поддержку, сгрудившаяся в кучу толпа крестьян приободрилась, выставляя перед собой импровизированное оружие и готовясь отгонять чужаков.