Черный Баламут. Трилогия
Такие советники всегда в цене. Впрочем, я отвлекся. Мальчик мой, там, во Втором Мире, на Поле Куру предается чудовищной аскезе подвижник по имени Великая Бхарата.
Зародыш нового Мироздания.
И недалек тот час, когда клюв птенца начнет разносить скорлупу. Вдребезги.
- …Перемены, - помолчав, хрипло бросил Брихас, словно выругался. - Польза идет на смену Закону, птенец стучится в наши двери, души мечутся в саркофаге краденого Жара, "Беспутство Народа" уходит голодным, а Черный Баламут смеется над нами! И из его глаз глядит маленький шутник Вишну-Опекун, вознамерившийся взять всех под свою Опеку… Ненавижу!
Я молча отхлебнул сомы.
Остыла. И вкус мерзкий.
Внутри меня бурлило, в отличие от сомы никак не желая остывать, новообретенное знание. Я изрядно поумнел со вчерашнего рассвета, я безнадежно обожрался самыми разнообразными сведениями, и сознание Индры-Громовержца готово было разразиться рвотой. Новое распирало меня, пенясь и пузырясь, как недобродившее сусло, и так же, как суслу, ему не хватало огня и холода, чтобы превратиться наконец в крепкую хмельную суру, жаркой прочищающей волной ударить в голову, даря то понимание, что сродни опьянению…
Умница, Владыка, красиво изложено! - и не забудь: за опьянением неизбежно следует похмелье.
- …конечно, попытка использовать "Нараяну" была безумием, но… Прости, мальчик мой, но я понимаю своего правнука! На его месте я бы, наверное, тоже…
- Правнука?!
Забыв об этикете, я удивленно прервал Наставниа. И Брихас даже не одернул меня - и впрямь треснул фундамент Мироздания, если Словоблуд…
- Какого еще правнука, Брихас?!
- Моего, - раздельно и внятно, как ребенку, объяснил мне Словоблуд. - Жеребец-Ашватхаман, решившийся на "Беспутство Народа", - сын Дроны Брахмана-из-Ларца. (Я согласно кивнул.) А Дрона - плод семени Бхарадваджи-Жаворонка… Помнишь был такой мудрец? (Я снова кивнул, на мгновение задумавшись и пропустив мимо ушей странный акцент на словах "такой мудрец".) Ну а Жаворонок - мой сын. Родной. Кстати, он сейчас здесь, в Обители.
Ну и ну! Нет, я раньше слыхал, что у моего Словоблуда есть младший братец, который скитается по земле в облике буйнопомешанного, приняв имя Самварта, то есть Сам-Себе-Страж, но о сыновьях мне слышать не доводилось.
- Очень интересно! Если он здесь, почему я его до сих пор не видел? И где он пропадал, твой непутевый сынок, что ты не спешил мне рассказывать о его духовных подвигах?
- А я его проклял, - рассеянно сообщил Брихас. - И велел не являться мне на глаза. Никогда.
- Ишь ты! Уж больно ты грозен, Наставник, как я погляжу… А он, ослушник, взял и явился?
- Ты прав, мальчик мой. - Словоблуд был серьезен, как на похоронах (странное сравнение, особенно для меня, но другого на ум не пришло). - Впрочем, мой гнев давно остыл, а Жаворонок может сообщить нам нечто важное.
- Ну хорошо, пусть сообщает. Где он?
- Здесь, Владыка, - чуть насмешливо булькнуло от балюстрады, что опоясывала ближайшую террасу, - Иду, иду… спешу…
Бульканье принадлежало плешивому толстячку, счастливому обладателю тоненьких палочек-конечностей. Этакий паучок-здоровячок, которого судьба лишила части лапок, взамен облачив в пестрый засаленный халат, разошедшийся на объемистом животике. Позади него (человечка, а не халата!) двое моих гандхарвов с видимым усилием волокли здоровенный кожаный тюк. При виде меня гандхарвы, к переноске тяжестей приспособленные плохо, с облегчением свалили тюк в траву рядом с мудрецом, почтительно хлопнули крыльями и резво умчались в горние выси. Отдыхать.
- Позволь представить тебе. Владыка, моего сына Жаворонка, о котором я имел честь тебе рассказывать. - В другое время Словоблуд растянул бы представление минимум на полчаса, но сейчас я был благодарен Наставнику за краткость.
Которая, говорят, родная сестра добродетели.
- Почтительно приветствую Владыку Тридцати Трех. - Жаворонок также был краток, но поклон его со сложенными у лба ладошками-черпачками, будучи коротким, выглядел вполне уважительно.
- У нас найдется еще одна чаша, Наставник? - поинтересовался я, разглядывая блудного Брихасова сына.
- Разумеется, Владыка! Обитель не бедна чашами…
- Тогда, достойный сын достойного отца, я приглашаю тебя присоединиться к нам. Кажется, в кувшине еще что-то осталось…
Жаворонок не заставил нас просить его дважды. Паучок подхватил тючок (который перед этим с трудом волокла парочка гандхарвов!), семеня и косолапя, мигом оказался под нашим пожелай-деревом и с благодарностью принял из моих рук чашу священного напитка..
На Словоблуда он был похож примерно так же, как и я.
Даже меньше.
- Давай, сынок, расскажи Владыке Индре то, что рассказал мне сегодня утром, - сладко протянул Брихас.
Не знаю, что там напел Жаворонок Словоблуду сегодня утром, но меня, как ни странно, интересовал еще один вопрос.
Который я со свойственной мне тактичностью не замедлил задать мудрецу:
- А заодно просвети меня, скудоумного: как тебя угораздило схлопотать проклятие Слово… твоего отца? На удивление, Жаворонок нимало не смутился. Не умел?
- Изволь, Владыка, - булькнула сома в чаше, и я не сразу сообразил, что ответ уже начался.- Тем более что история отцовского проклятия имеет самое непосредственное отношение к дальнейшим событиям. Дело в том, что молодости…
Молодости свойственна гордыня. Гордыня и самоутверждение - как в собственных глазах, так и в глазах других. Впрочем, у иных счастливчиков этот период затягивается, проявляясь и в более зрелом возрасте. Именно к таким людям относился и Жаворонок, первенец Наставника Богов - не он один, конечно, но сейчас речь шла о нем.
Сын Брихаса, сам известный брахман, в совершенстве изучивший Святые Веды с комментариями, знаток обрядов, наделенный многочисленными духовными заслугами и успевший между делом продолжить свой род - казалось бы, чего еще желать?
От судьбы кукиш?
Но Жаворонку этого было мало. Любопытство и тщеславие, помноженные на острый ум и изрядные знания, - гремучая смесь! Еще тогда, когда его собственному первенцу едва исполнилось два года, Жаворонок задумал смелый, но весьма опасный (как позже выяснилось) опыт.
Вопрос: возможно ли достичь совершенного знания Вед, не прочтя ни строчки Писаний, не заучивая их со слов учителя, а добившись всего одной лишь аскезой и подвижничеством?
Ответ: неизвестно, а узнать хочется.
Ставить сей замечательный опыт на себе было поздно - Веды Жаворонок, к его вящему сожалению, уже успел изучить. Зато на сыне-младенце…
Задумано - сделано.
И с младых ногтей сын Жаворонка, несмотря на робкие протесты обеспокоенной матери, предается жесточайшей аскезе под руководством отца. Предельная умеренность в пище, регулярные посты, изнурительные медитации, ледяные обтирания, многодневное стояние на одной ноге… да мало ли что еще способен изобрести изощренный ум мудреца-родителя!
Мальчик, а позже юноша терпеливо выдерживал испытание за испытанием, искренне убежденный - папа лучше знает, в чем его благо!
Шли годы, и великое подвижничество сына Жаворонка начало потихоньку расшатывать основы Трехмирья - уж больно много накопил прилежный аскет Жара-тапаса!
Первым к нему явился бог Агни и, сверкая пламенной улыбкой из рыжей бородищи, вопросил юношу:
- Итак, мой дорогой, чего ты желаешь за свои духовные подвиги? Говори, не стесняйся!
- Желаю в совершенстве познать Священные Веды, - по наущению отца, ответствовал юноша.
- Ну так изучи их! За чем дело стало? - искренне удивился тот, кто ездит на агнце и вместо знамени возносит к небу дым. - Ты чего, парень, неграмотный?
- Ты не понял меня, Всенародный, - почтительно поднес ладони ко лбу отрок-подвижник. - Я хочу получить доскональное знание Вед сразу, как дар за мое Подвижничество!
- Лоботряс! - рассердился Агни. - Ишь, придумал! Проси чего-нибудь другого, а Веды, уж будь добр, УЧИ как все.