По волчьему следу (СИ)

И сказано это было со всею возможной серьезностью. Шапошников отвел взгляд. А Тихоня склонил голову. Согласен?
- Я думал там захороночку какую устроить. Но… нет.
- Чистое оно. Есть заключение.
- В жопу заключение засунь, княже, тому, кто его писал. Я такие вещи шкурой чую… недоброе место. Но если разочек и для чужаков, если не засиживаться… тут и надо было взять груз да отнести его, обменять…
- На что?
- На деньги, - и оскал такой, слегка издевательский.
- Это я понимаю, - Бекшеев сам удивлялся своему терпению. – Какие? Золотые монеты? Чеки? Облигации? Бумага? Настоящие или…
- Совсем меня за дурака держишь?
- Тебя нет. Ты посредник. И вопросы будут к… тем, кто участвует в незаконном обороте… платежных средств. Мне надо знать, что искать.
Потому что денег в подвале не было. Ни в каком виде.
- Бумага. Настоящие. Золотишко, конечно, сподручней, но к нему вопросов много. Его ж еще продать надо, чтоб с умом. И чеки с облигациями… ну кто поверит? Нет, тут проще. Сумму не знаю, но приличная. Мне за услуги пять сотен положили. И это не считая оплаты проводнику… только все одно чуял, что дерьмом от этой истории тянет. Вот… не хотел ввязываться. Не хотел.
Но ввязался.
И отправил проводником того, кто из человека нужного превратился в человека опасного.
- Предъявили мне, княже. Уважаемый человек с той стороны… что сгинули те, за кого он ручался. Ушли и не вернулись. Ни денег. Ни груза. И у меня людишки сгинули. Пришлось платить.
- Если у тебя сгинули…
- Моя земля, - покачал головой Егорка-Василек. – И я слово давал, что пригляжу. Организую. Безопасность и все такое. Раз сгинули, то и вышло, что виноват. И пусть компенсации выплатил, честь по чести, но сам понимаешь, что такое деньги? Репутации урон нанесли. И ныне меня ненадежным полагают. Того и гляди…
Он сунул пальцы под воротничок.
- Может, скоро и я с мертвоглядом свижусь… найдутся те, кто скажет, что Василек жандармам продался… уже нашлись. Много кругом недовольных. И найдутся те, кто решит воспользоваться моментом.
- Тогда зачем?
- Затем, что сказывали мне, кого и в каком виде привезли… сам-то не полез, уж извини… некроманты чужаков на своих вотчинах не жалуют, а наш еще совсем без понимания.
Верно, и его пытались к делу приставить.
И Егорка кивнул, подтверждая, что так оно и было.
- У хорошего хозяина любому работнику дело найдется… - пояснил он. - Хотел бы тёмник работать, с радостью…
- Не захотел? – Тихоня доел все, что было, и теперь печально поглядывал на почти полную тарелку Бекшеева.
- Не захотел… кого другого, может, поуговаривали бы, но… некроманты… нервные они. К ним под руку лезть себе дороже. Так вот… я, может, и не из тех, кого на доску почета повесят, да кое-чего понимаю. Нелюдь у нас завелся… из беглых ли, или еще какой… да остановить его надобно, княже. Зверь же ж, который людей жрет, он же с каждым днем лютости прибавляет… так что…
Василек вытер ладони о штаны и сказал:
- А помирать… я уже давно в долг живу. Так что не страшно… ты только найди его. Тогда, глядишь, и поймут, что Егорка-Василек, пусть и не княжеского роду, но слово свое держит. И если чего…
Молчание.
Вздох.
- Обращайся. Или вон его пошли… - вор указал на Тихоню. – С вопросам. Аль на охоту… охотников я еще найду… пока.
А потом поднялся.
- Эй, Марусенька… - крикнул он весело. – Ты глянь, тут мужик голодный сидит, пока ты там лясы точишь… того и гляди совсем помрет…
- Шут, - пробормотал Тихоня, но в сторону.
И без особой уверенности.
- Страшный человек, - возразил Шапошников, когда Егорка-Василек отошел от стола. Правда, тотчас подскочила Маруся, чтобы собрать одни тарелки и другие выставить.
Причем ловко так.
- Ешь, - велел Бекшеев, вытащив записку… надо бы карту попросить, города и окрестностей. Тропы, на которых люди сгинули, им, конечно, не покажут, но вот если просто на карты глянуть, можно будет худо-бедно определить район поисков.
- Очень страшный. Лютый… говорят, что самолично людей убивает. И с выдумкою… - Шапошников отер усы салфеткой.
 
- Так что ж не пресечете-то? – не удержался Бекшеев. На что начальник местной жандармерии лишь плечами пожал и сказал:
- Слухи же ж… так-то жалоб на него нету. И свидетелей… говорят, свидетелей никогда не остается. Да и… выгодно это, говоря по правде. В глобальном смысле. Политическом. Он хотя бы вменяемый… прежде-то вовсе непорядок был. На улицах стреляли. И резали. И душили. Грабили средь бела дня…
Только порядок этот должна была жандармерия наводить, а не честный вор Егорка-Василек.
- Если положат, то опять начнется… будут землю делить… Мотька тоже не удержится. Она хоть баба и крепкая, с пониманием, а все одно баба. Эх, грехи мои тяжкие… - Шапошников даже перекрестился. – Ну ничего… глядишь, и отыщете кого-нибудь. И успокоится… как-нибудь.
Бекшеев заставил себя промолчать.
И снова на бумажку посмотрел.
Этак список его вовсе до чудовищных размеров вырастет. Чтоб вас всех…
- Княже! – Васька, влетевший в столовую, заорал так, что обернулись все. – Княже… там это… ваш человек Михеича застрелил!
Твою ж…
- Идиот, - печально произнес Тихоня, засовывая за щеку недоеденную котлету, как была, почти целой. – Какой же непотопляемый идиот…
К счастью, Васька ошибся.
Стрелял Туржин не в упомянутого Михеича, а в воздух, чем переполошил местный рынок, а особенно кур, которых привезли на продажу. Те и так одуревшие от тесноты и шума, на звук выстрела взлетели и, вырвавшись на свободу, добавили суеты.
Куры метались.
Люди кричали. Блеяли козы и истошно верещал поросенок, запутавшийся в мешке. И средь всеобщего бедлама застыли двое.
Мужик звероватого вида и Туржин, этого мужика державший на прицеле.
Мужик, что характерно, был спокоен. Заросший, косматый и седой, он мало походил на человека, да и шуба его, шерстью наружу, добавляла сходства с медведем, по какой-то своей надобности забредшим к людям. Он чуть горбился, опираясь на массивную палку. И на Туржина глядел не с насмешкою, скорее с этаким вот недоумением.
Туржина это злило.
- Руки! Руки подними! – собственные его уже чуть подрагивали. И Туржин явно осознавал, что оказался в ситуации неоднозначной.
И стрелять повода не было, ибо стоял Михеич спокойно, не делая попыток ни сбежать, ни напасть, чему свидетелей найдется великое множество. И убрать оружие, признавая тем свою неправоту, он не мог.
- Хватит, - сказал Бекшеев и кивнул Тихоне, который только этого и ждал, чтобы оказаться рядом с Туржином и сказать:
- От же, Серега, взрослый же мужик, а ведешь себя… в цирке бывать доводилось?
Туржин дернулся было.
А потом как-то подобрался и сквозь зубы выдал:
- Я поймал его!
- Поймал, - согласился Туржин, Бекшеев же решился подойти к Михеичу. – А то… слышал историю про охотника одного? Тоже вроде как медведя поймал… от прям в берлоге и поймал. Ему, значится, говорят… мол, раз поймал, то тащи его сюда. А он…
Туржин отвлекся на долю мгновенья, не из-за того, что анекдот смешной. Отнюдь. Скорее усталость сказалась. И злость. И обида. И все сразу. И мгновенья этого хватило, чтобы револьвер оказался в руках Тихони.
- Ты…
- Угомонись, Серега, - сказал Тихоня ласково-ласково. И в глаза глянул. И от взгляда этого как-то вот Туржин разом обмяк, даже отступил.
А ведь чует.
Он тоже воевал. Все, кто в возрасте, так или иначе, но успели побывать, если не на войне, то в тылу, где порой куда страшнее было. И кровь видел. И всякое иное. И потому чует в Тихоне… зверя?
Пожалуй.
- Прошу прощения за инцидент, - сказал Бекшеев, подходя к Михеичу, который вот так же спокойно стоял. Теперь Бекшеев разглядел не только самого этого человека, но и мешки у ног его.
Кивок.
- Но нам и вправду нужно с вами побеседовать.