По волчьему следу (СИ)

- Следит? – донеслось из-за двери.
- А то… иначе откуда он знал бы… так что работаем… или делаем вид…
Голос Тихони слабел.
Да и дверь закрылась. А Бекшеев поймал-таки мысль. Откуда и вправду? Нет, городок-то маленький, тут ничего не скажешь. И новости в нем должны разноситься быстро, не говоря уже о сплетнях. Но все-таки… откуда?
Ладно, мужики.
Будучи местным, охотник знал бы их… и выбирал.
- Извините, - в дверь постучали, а затем она открылась, очень осторожно. – Это… я…
Точно.
Секретарь. Бекшеев ведь вчера договорился о помощи.
Сегодня на женщине белая блузка по довоенной еще моде, с пышным рукавом и воротником-жабо, который принято было подкалывать брошью. Но брошь то ли потерялась, то ли ушла в лавку старьевщика, в обмен на иные, куда более нужные вещи.
А блузка вот осталась.
Почти белая, с заломами.
И юбка к ней, длинная, в пол.
Волосы женщина зачесала гладко, но теперь седина в них казалась почти узором.
- Если, конечно, вы не передумали… - в глазах её страх, потому что вдруг да и вправду Бекшеев передумал. 
Она ведь уже договорилась об отпуске.
И наверняка, договариваться было нелегко.
- Доброго дня, - Бекшеев неловко поднялся навстречу.
Зима вот ушла.
Вчера еще предупредила, чтоб утром не ждал, что у нее дело есть, важное. А какое – не уточнила. И теперь мучила… нет, не ревность. С чего бы ревновать человека, прав на которого ты не имеешь? Скорее уж беспокойство. И то, что с нею Девочка отправилась, ничуть не унимало тревогу.
И обиду.
Откуда эти тайны вот? И почему его не позвала? Могла бы… а она не позвала. Бросила. С бумагами этими, с Туржиным, который явно на что-то надеялся, но не понять на что.
- Рад, что вы пришли… пока, к сожалению, поставить вас в штат не получится… но вот, - Бекшеев вытащил бумажник. – Это задаток. Документы я оформлю… точнее… надо отдать на оформление. Нужен номер паспорта ваш. И свидетельство…
- Я сама, - она неловко улыбнулась. – И… это много.
- Да?
Бекшеев вынужден был признать, что понятия не имеет, сколько платят секретарю.
- Ставка секретаря в муниципальных учреждениях первого ранга составляет тридцать пять рублей в месяц, - произнесла она. – Если без надбавок. В дальнейшем…
Кажется, ему повезло.
Нет, действительно повезло. Правда, не понятно, как этим везением распорядиться, потому что в Бешицке они временно. А согласиться ли она переехать?
Если ставку…
И там же какие-то еще выплаты положены? Скажем, те же по потере кормильца… или нет, подъемные? Переездные? Премии?
- Возьмите, - Бекшеев деньги убирать не стал. – Тут все равно надо порядок наводить. Если найдете кого-то, кто согласиться убрать, то заплатите…
- Я сама.
- И надо будет там чаю, сахара… печенья какого. В общем, решите.
Кивок.
Настороженный.
И деньги она все-таки взяла.
- Вчера… - Бекшеев отошел к окну. – Стол сами выбирайте, какой удобнее… или скажете, где поставить, Тихоня подвинет. Так вот, вчера вы сказали, что работу вашему мужу нашел знакомый. И что не так давно вы его видели.
Снова кивок.
- Имя знаете?
Она покачала головой.
- Не уверена. Муж называл его Петровичем, но это вряд ли имя. Он обмолвился, что прежде служили вместе…
- А ваш муж…
- Был связистом. Поэтому и уехали из Екатеринбурга… а возвращаться… некуда. Я сирота.
Сказать, что Бекшеев сочувствует? Вряд ли это уместно.
- Мы много где были до войны. Переезжали… сюда уже потом, как все закончилось, его направили. А потом комиссовали… по состоянию здоровья. Он… простывал часто. Почки.
Она подошла к столу и принялась раскладывать бумаги.
Брала из стопки.
Пробегалась взглядом. И отправляла влево. Или вправо. Причем быстро так.
И главное, Тихонин корявый почерк её нисколько не смущал.
- Ему пенсия положена была, но маленькая. Я… работать не получалось. После войны всем тяжело. Дети растут… здесь тоже работы не так много. а мы еще и чужие. Берут своих. Знакомых. Знакомых знакомых…
Протоколы, заполненные Тихоней, отправлялись влево. А бумаги, отпечатанные на машинке, вправо.
 
- Мне удалось на склад… когда работали вдвоем, получалось как-то… он тоже при складах. Сторожем… потом попросили. Уволили… стало сложнее.
Она аккуратно выровняла стопку.
- Я была против. Валить лес. Какой лес валить, когда почки? Отвары, конечно, помогали… мы тут покупали. У одного местного…
Михеича?
Надо полагать.
- Но муж упрямый. И дети… растут.
Вздох.
А еще она говорит о пропавшем муже в настоящем времени. Не верит, что погиб? Не хочет и мысли допускать? Или просто убеждена, что он вернется.
- Этот знакомый…
- Он приходил к нам. Дважды. На кухне сидели. Говорили. Убеждал… что-то втолковывал мужу…
Вербовал?
К Васильку? Возможно. И не в ходоки. Чужак да еще и с больными почками? Такой много не находит, и смысла связываться с ним нет. Но Егорка-Василек нашел бы, куда приставить отставного связиста. Связь, в конце концов, не только Империи нужна.
- Он не сразу согласился. Дочь. Заболела. Лекарства. Целитель наш дорого берет, а в больнице ничего не могли. Он и согласился. Нашел.
Бумаги были разобраны, и женщина вытащила новую коробку.
Поморщилась от пыли.
- Есть какие-то указания? Как разбирать? По алфавиту? По хронологии?
- По хронологии… и где здесь можно карту найти? Города там, окрестностей?
Она задумалась.
- В библиотеке? – предположила нерешительно. А потом улыбнулась. – В школе! Конечно, Ляля, младшая, говорила, что они проект делают, с учительницей одной…
И Бекшеев, кажется, знал, с какой именно.
Но в школу заглянет.
Вот только отбирать карту у детей, пусть даже для нужд следствия, как-то… нехорошо. Но, может, у них копии можно будет заказать?
Или есть иные?
- Значит, ваш муж…
- Он больше не приводил этого человека к нам. Знал, что я не одобрю. Сам ушел. И исчез. А этот… я подошла к нему. Спросила, где мой муж. А он сделал вид, что со мной не знаком. Зачем?
- А вы…
- Не могла ли ошибиться? Нет. У меня отличная память на лица… хотите, я вам его нарисую?
- Очень, - вполне искренне сказал Бекшеев. – Вы этим весьма обяжете…
Рисовала она легко. И даже лицо изменилось, смягчились черты, а губы тронула улыбка, впрочем, почти сразу и исчезла. Но рука уверенно выводила линии.
Тонкие.
И чуть толще.
Прямые. Гибкие. Легкие. Линии складывались в лицо человека вполне обыкновенного. Одутловатый. С крупным носом и глубокими носогубными складками. Подобородок мягонький…
- В тот раз, когда я его увидела, у него борода была, - с некоторым сомнением произнесла Валентина Игоревна. – Но когда к нам приходил, то…
- Бритый?
- Да. Бороду рисовать?
- Нарисуйте.
Борода была коротенькой и какой-то кривой.
- Не смотрится. И на нем тоже… будто чужая. Тогда в глаза не бросилось, но…
- Накладная, скорее всего, - Бекшеев забрал рисунок. – И где вы его видели?
Повезло.
И что встретила. И что встречу эту сочли не настолько опасной, чтобы ликвидировать свидетеля. Хотя… этот человек и есть Охотник?
Набрякшие веки. И уши оттопыренные чуть… где-то такое лицо мелькало. Или дело в этой его обыкновенности, из-за которой лицо и кажется знакомым?
- Тут… кабак есть… не подумайте… я работу искала. Там часто нужны… подавальщицы. И посудомойки…
Бекшеев кивнул.
Он бы и не подумал. Не похожа она на ту, кто просто будет гулять по кабакам.
- «Салевый тракт», - сказала Валентина Игоревна и поморщилась. – Нехорошее место. Там… много людей… разных. И…
Такому, как Бекшеев, они рады не будут.
Но Бекшеев и не полезет. У него есть, кого отправить.
Сам же он поднялся и спросил:
- А до школы далеко?
Оказалось, что недалеко. И школа эта располагалась в старой конюшне, давно опустевшей, ненужной и, возможно, в ином случае определенной под снос. Однако война внесла свои коррективы. Вот конюшню и перестроили. Во внутреннем дворе пахло камнем и кислой капустой.