По волчьему следу (СИ)

Или вовсе про заклятье знать не знал.
Или подкинули ему банку.
Остаточные эманации? Булавка? Мало ли, что на булавке той было. Некромант? И его слова под сомнение поставят, как и сам дар, который явно дефективен. А стало быть, и заключение оспорить можно. Нет, самого Туржина подвинут. Переведут куда-нибудь подальше да и забудут. Кому он нужен, такой, не справившийся?
Но…
- Убери, - попросил Бекшеев. – Завтра… посади его на поезд. Только проследи, чтоб и вправду уехал. А то… мало ли что.
Кивок.
И тишина.
Семь имен, и все незнакомые… надо спрашивать. Надо искать тех, кто жил в городе до войны. И после. Тех, кто мог бы знать женщин.
И возможно, не только их.
Машина остановилась резко. И Бекшеева швырнуло вперед, он упал бы, если бы не Тихоня. Успевший подхватить.
- Что за…
Девочка зарычала…
Подобралась Зима. А в руке Тихони появился револьвер.
Что за…
Ловушка?
Додумать не получилось. Звериный рев сотряс округу. Низкий вибрирующий звук прошел сквозь металл и промасленную ткань, сквозь одежду и людей, заставив испытать древний, забытый уже страх. Страх человека перед хищником. Ослабели колени. И сердце ухнуло куда-то вниз. И в голове осталась одна-единственная мысль: бежать.
Держалась она недолго.
До первого выстрела.
Хлопнул он раз.
И другой… Васька! В кабине мальчишка. И некромант. И Софья…
Тихоня рванул вперед, а к рыку зверя добавился другой, злой голос. Девочка…
- Что это… за…
- Кто, - Зима побелела. – Медведи, выходит, тут все-таки водятся…
  
Глава 37 Зверь
 
Глава 37 Зверь
«Охота на медведя – одна из самых опасных, ибо медведь – зверь непростой. Он наделен немалою силой, а еще хитер, осторожен и вынослив. Не раз и не два случалось, что охотник, уверившись в собственном везении, становился…» 
«Об охоте на медведя», заметка в «Охотнике» 
Медведи.
Медведей я видела пару раз. Первый – давно уже, когда мы с сестрой и подружками за ягодами пошли. К болоту. Матушка говорила, чтоб далеко в лес не забирались, да мы и не хотели, как-то оно само вышло. Ходили-бродили, а потом наткнулись на ягодник, да какой… ковром расстилался под ногами. И весь-то ягодой усыпан, крупною, темною. Каждая – с бусину.
Мы и собирали.
Я и то увлеклась. А потом ягодник оборвался, и мы оказались на кромке болота. Первой мыслью было, что до деревни пара верст, не меньше. Умаешься идти. И мы там же, перед болотом, присели отдохнуть. Хлеб вот достали, с маслом, сало, иную снедь, которую обычно в лес брали. Я сала не любила. И вовсе…
Какой же я была капризною…
Тогда медведь вышел к нам. То ли запах еды учуял, то ли ягодник его манил. Может, он вовсе полагал его своею вотчиной. А тут какие-то девчонки непонятные.
Главное, что не услышали мы его.
Сидели. Болтали.
Смеялись.
А потом я подняла взгляд и… он стоял в шагах десяти. Огромный матерый зверь с черною шкурой, исписанной шрамами. Он был стар и знаком с людьми.
И не боялся их.
А мы… мы так и застыли, понимая, что бежать уже поздно. Медведь, он ведь только кажется неуклюжим. На самом деле он быстрый и ловкий.
И умный.
Кто-то икнул. Кто-то всхлипнул… а я вдруг поняла, что держу в руке кусок хлеба. И почему-то, видать со страху и дури, которой во мне всегда было в излишке, в голову пришло, что надо с ним поделиться. Что тогда-то он не тронет, а уйдет, куда шел.
Я и поднялась.
И сделала шаг. Затем другой… я не сводила глаз с него. А он смотрел на меня. И… и наверное, мне повезло. Точнее, я знаю, что повезло так, как никому прежде, ведь зверь не бросился. Он бы смял меня одним ударом лапы. А он… просто смотрел.
На глупую девчонку.
На хлеб.
- Возьми, хозяин, - сказала я, положив хлеб на лесную подстилку. – Прости… что потревожили.
И отступила. Медленно, а он дождался, когда на место вернусь, обнюхал хлеб. И взял его. Точнее слизнул одним движением языка. А после развернулся и медленно отправился прочь, в болота.
 
Тогда…
Тогда я еще решила, что мне удалось нас спасти. Правда, почему-то родители не оценили. Сестра, конечно, рассказала… ладно, не только она. Умолчать об этой встрече при всем желании не вышло бы. Не тогда, когда свидетелями встречи стала дюжина девчонок… меня выпороли.
И запретили ходить в лес.
Последнее меня только порадовало, хотя я демонстративно на всех обижалась. В общем… потом я медведей видела только издали. Все же в лесу и вправду хозяева они, а не люди.
И теперь…
У Бекшеева взгляд шальной.
- Стоять! – я толкаю его. – Смотри на меня… зверь. Ты ничего ему не сделаешь… медведи редко нападают… нормальные медведи.
Удар по кузову машины был настолько мощным, что мы не устояли на ногах. Бекшеев упал, успев ухватиться за край скамьи. Я оказалась на четвереньках.
- Сиди здесь!
Не усидит.
- Не дурю, - не приказываю, но прошу, понимая, что вряд ли исполнит просьбу.
Гремят выстрелы, но звук их теряется в реве… это неправильный медведь. И когда пол под нами вновь вздрагивает, я сполна осознаю, что медведь до крайности неправильный.
Нормальный зверь не станет лезть к людям.
И к машине.
И пытаться эту машину перевернуть…
- Идем, - я тяну Бекшеева за руку, и тот, очнувшись, встает.
Выбраться.
И там, снаружи…
Тент трещит и расходится… а когтистая лапа падает, сминая лавку.
Это не просто медведь.
Зверь! Мать твою… что тут творится? Зверь…
- Скорее, - я сталкиваю Бекшеева с дороги. – Под машину… на обочину. Не мешай! Пожалуйста…
Зверь огромен.
Они всегда больше нормальных, но этот… не знаю, каким был медведь, из которого создали зверя, но вышло натуральное чудовище. Он больше того, сохранившегося в детской памяти, раза в три, если не в четыре.
Космат.
Но шерсть уже пошла проплешинами, да и перекосило его как-то на одну сторону. Черен, как сама ночь, разве что глаза отливают характерной краснотой.
Девочка мечется, пытаясь хватать зверя за ноги, а он, не обращая на нее внимание, дерет тент. Падает на четыре лапы, чтобы, получив мгновенье передышки, подняться на задние. Передние обрушиваются на грузовик.
- Вот же… погань! – Тихоня рядом. – Где?
- Там где-то. Велела не соваться, но…
Не усидит.
Я знаю Бекшеева. Пусть и на рожон не полезет, мозги у него все же имеются, но и в канаве прятаться не станет.
Хлопок выстрела.
- А…
- Вытащил. Васька, поганец… выпорю, как закончится! Некромант сказал, Софью укроет… а вот и он.
- Извините…
Странно было все.
И само присутствие зверя, здесь, спустя столько лет после войны. И его сосредоточенность, увлеченность, с которой он раздирал, ломал машину, не замечая ничего и никого вокруг. Будто для него весь мир сошелся на этом несчастном грузовике.
- Что делать станем? – Тихоня перезаряжал револьвер. – Ему это как… не знаю.
Девочка и та устала кружиться.
Отошла. Села. Поглядела на меня.
- Не знаю, - вынуждена была сказать я. – Может, конечно, он… уйдет.
Зверь, вновь вскинувшись на дыбы, обрушился всею тяжестью своей на кабину. Он даже ухнул от натуги.
- Откуда он вообще взялся?
- Признаюсь, я не заметил, - некромант смотрел на зверя с интересом. – Дорога… такая… неудобная. Просто тень вдруг появилась. Мальчик затормозил… кто вообще ребенка посадил за руль?
Тот, за чьей головой мы ехали.
А смешно.
Шапошников так верил в то, что медведи шалят, и вот… действительно шалят.
Запахло бензином.
- А если… - Тихоня тоже ощутил этот запах. – Он ведь перемажется…
- И поджечь можно, - соглашаюсь. – Только, боюсь, огонь ему не особо повредит. И сомневаюсь, что отвлечет.
- А мы не должны там убегать? – поинтересовался некромант. – Спасаться? Не подумайте, я просто уточняю…