НЕ ВЕРЬ... НЕ БОЙСЯ... НЕ ПРОСИ...(СИ)

====== ГЛАВА 37 Истинный слизеринец ======
 Гарри чувствовал себя все хуже и хуже, его сильно лихорадило и знобило так, что громко стучали зубы, как от холода, затем озноб внезапно проходил и его бросало в жар, а взмокшие волосы прилипали ко лбу. Он лежал на кровати, ворочаясь с бока на бок, и стонал, чувствуя, как начинает выкручивать суставы, испытывая нарастающую боль в мышцах и костях. Время шло, а его состояние только ухудшалось. Из–за возрастающих, интенсивных болей Поттер не находил себе места. Парень то вставал с кровати, то снова ложился и крутился в постели, растирая сводящие судорогой мышцы и подтягивая колени к подбородку. Но долго лежать в позе «зародыша» он не мог и снова вскакивал, думая, что при движении боли будут не такими мучительными. Тогда он начинал метаться по комнате, будто зверь в клетке, но судороги в мышцах не исчезали и моментами, не в силах терпеть, Поттер начинал орать так, что было слышно Драко Малфою, который занимал комнату этажом выше. Кроме сильного физического недомогания, абстинентный синдром все более проявлялся и в психологическом дискомфорте и расстройстве нервной системы. У Гарри происходили резкие перепады настроения, по самому незначительному поводу он начинал испытывать сильное раздражение, моментами доходящее до взрывов гнева, и тогда бывший гриффиндорец начинал крушить в своей комнате все, что попадалось под руку, но после такого буйного припадка агрессии быстро наступала утомляемость, Поттер впадал в депрессивное состояние, появлялось тоскливо–плаксивое настроение, а моментами уже возникали суицидальные тенденции. Так плохо ему не было ни разу с тех пор, как он начал принимать кокаин и курить крэк. У него еще никогда не было такого большого промежутка между приемами наркотика. Сейчас же, не имея возможности достать «иней», Гарри терпел, как мог, скрипя зубами или оглашая воплями свою комнату. Поттер надеялся, что острый приступ скоро пройдет, но с каждым часом становилось только хуже. Парень испытывал мучительное состояние нарастающей тревоги, ибо влечение к наркотику становилось непреодолимым, а невозможность его достать делало его истеричным, злобным и агрессивным. На третьи сутки после возвращения в магический мир наступил самый тяжелый период. Озноб больше не проходил, его трясло от холода, боли стали еще сильнее, мышцы и суставы выкручивало так, будто его растягивали на дыбе. Гарри уже не мог заснуть, только на короткое время впадал в забытье. Он ничего не ел, а от одного вида еды его начинало тошнить. Под вечер добавилась рвота, открылся сильный понос и резко повысилась температура. Ему было так плохо, что, казалось, он уже готов был на все, лишь бы это прекратилось – на любое насилие, преступление, ложь, лишь бы достать наркотик. Он даже вызвал Кикимера и приказал домовику принести ему дозу, но зловредный эльф так и не выполнил его указание, и Поттер, скрипя зубами, вынужден был терпеть жестокий приступ, будто при пытке «Круциатусом». Мозг горел так, что, казалось, скоро начнет плавиться, тело покрывалось то испариной, то холодным потом, его знобило, как от лютого мороза. Поттер понимал, что уже не сможет справиться с этим самостоятельно, ему нужна помощь, а оказать ее мог только один человек – Северус Снейп. Как бы он ни противился, но это был единственный выход. Дамблдор, как всегда, оказался прав – нельзя просто так привести в магический мир врача–маггла, способного помочь, а потом, стерев ему память, вернуть обратно. Когда Гарри мечтал о скорейшем возвращении в магический мир, где мог излечиться от пагубной наркозависимости и венерической болезни, он не задумывался о том, как это будет происходить, наверное, в нем до сих пор жила наивная детская вера во всемогущество волшебников, которые одним взмахом палочки могли решить все его проблемы. Но сейчас он понимал, что даже в мире магов не все так просто. Поттер боялся обратиться в Окружную больницу и лечь в венерологическое отделение, потому что его, как шлюху, могли привлечь к уголовной ответственности в случае, если бы сотрудники Отдела нравов обнаружили факты умышленного заражения клиентов, но и здесь, в мире магов, он не мог просто заявиться в клинику Святого Мунго с просьбой о помощи. Как оказалось, многие волшебники, и даже колдомедики, понятия не имеют о таких специфических маггловских заболеваниях, как сифилис, и даже не догадываются о существовании крэка и пагубной зависимости от него. Гарри пришлось бы еще поискать подходящего квалифицированного лекаря и, конечно же, была большая вероятность того, что могли появиться нежелательные слухи о его заболеваниях. Более того, находясь в доме Сириуса, он практически был под домашним арестом, не имея возможности трансгрессировать без особого разрешения, а Дамблдор доходчиво объяснил, что не может привести сюда никого из клиники исключительно в целях безопасности, чтобы сохранить в тайне его местонахождение, при этом порекомендовал двух магов, которые пользовались его исключительным доверием – мадам Помфри и профессор Снейп. Выбор был невелик, и Поттер сразу же отказался от предложенных кандидатур. Он даже мысли не допускал, чтобы мадам Помфри лечила его от сифилиса. Он хорошо помнил, какой стыд испытал в тот момент, когда узнал, что она осматривала его после изнасилования. К тому же, именно благодаря ее отчету на дисциплинарном слушании все поверили в то, что он сам спровоцировал слизеринцев, потому что являлся гомосексуалистом. Школьный колдомедик не лжесвидетельствовала, как Малфой, но ее выступление поспособствовало его исключению из школы. И теперь Гарри даже подумать не мог о том, что мадам Помфри может стать его лекарем. Оставался зловредный сальный урод, хотя именно Снейп, который ненавидел его всю жизнь и которому Поттер отвечал взаимностью, нашел его в слизеринских подземельях сразу после изнасилования и доставил в больничное крыло. Именно Снейп помог ему выбраться из мира магглов, но воспоминания о том, как ненавистный зельевар вытаскивал у него из уретры катетер, заставляло Гарри нервничать и сильно смущаться. И теперь, представив, что ему придется пережить, если он согласится воспользоваться услугами Снейпа, Гарри готов был провалиться сквозь землю от позора, поэтому категорически отказался и от второй предложенной Дамблдором кандидатуры врачевателя. Получался замкнутый круг, ему могли помочь только профессор Снейп и мадам Помфри, но от их помощи он решительно отказался, и сейчас сходил с ума от жуткой кокаиновой ломки, и в довершение к его страданиям в промежности снова начался сильный зуд и появились гнойные выделения. – Ёбаный в рот! – истерично заорал Поттер, со злостью запустив настольной лампой об стену, разбивая светильник вдребезги, и, бросившись на кровать, завыл, корчась от болей. – Блядь, мне нужна доза или я разнесу себе башку... – заскулил он, утыкаясь лицом в подушку, но через мгновение свесился с кровати и его вырвало на пол. Гарри Поттер находился в доме Блэков уже третьи сутки, но с момента его возвращения в магический мир бывшие сокурсники больше не общались и не виделись, хотя присутствие гриффиндорца Драко Малфой ощущал явственно. Комната слизеринца находилась этажом выше, и Драко просыпался по ночам от криков Гарри, а днем слушал, как его сосед швыряет предметы, крушит мебель и бьет посуду. Из немногословного объяснения Северуса Снейпа Малфой узнал, что у Поттера начался сильный кризис, вызванный зависимостью от некоего маггловского стимулятора, и сейчас у гриффиндорца кроме физического недомогания произошел нервный срыв. Драко периодически применял заглушающее заклинание, чтобы не слышать эти нескончаемые крики и погромы, но время шло, Поттеру, судя по всему, лучше не становилось, напротив, его состояние только ухудшалось, и когда Малфой услышал звон бьющегося стекла и вопль Поттера с угрозой разбить себе башку об стену, слизеринец решил, что необходимо предпринимать решительные меры, ибо в таком состоянии гриффиндорец действительно мог совершить любой неадекватный поступок, не исключая попытку самоубийства, и в памяти Малфоя еще свежо было воспоминание о том, как он сам пытался вскрыть себе вены, находясь в состоянии аффекта после гибели Блейза. Драко поспешно спустился на второй этаж, подошел к двери Гарри, прислушиваясь, и, немного помедлив, неуверенно постучал. Ответа не последовало, что сильно насторожило Малфоя, и тогда он осторожно толкнул дверь, которая тут же со скрипом приоткрылась. В комнате царил жуткий беспорядок, вещи были разбросаны, а некоторые предметы мебели разбиты вдребезги, но Драко догадался, что его сосед после очередной вспышки агрессии снова чинит мебель, чтобы потом, спустя некоторое время, опять начать крушить ее об стены. Сам гриффиндорец в этот момент, свесившись с кровати, обильно блевал на ковер, поэтому и не услышал стука и скрипа приоткрывающейся двери. – Поттер, тебе плохо? – на миг растерявшись, произнес Малфой, стоя в дверях и не решаясь зайти в комнату своего соседа без приглашения, тем более в такой момент. Гарри приподнял голову и взглянул на нежданного гостя. Гриффиндорец тяжело дышал, волосы взмокли, челка прядями прилипла ко лбу, зрачки были невероятно расширены, отчего создавалось впечатление, что его глаза были залиты бездонной чернотой, и от этого демонического взгляда Драко стало не по себе. – Тебе плохо? – повторил он вопрос, чувствуя себя очень неловко в этот момент. – Нет, блядь, мне очень заебись! Разве не видно? – рявкнул Поттер и хотел что–то добавить, но вместо этого раздалось: – Буэээээээ, – и гриффиндорца в очередной раз вырвало. – Я могу как–то помочь? – поинтересовался Малфой из чувства вежливости, хотя отлично понимал, что он последний в мире человек, от которого Поттер согласится принять помощь. – Пошел на хуй! Сдристни отсюда, залупа белобрысая, без тебя тошно, – добавил гриффиндорец и, склонившись, снова начал блевать, видимо, тем самым давая понять Малфою, что именно он вызывает у него рвотный рефлекс. В глубине души Драко был оскорблен и даже возмущен такой вопиющей наглостью и хамством гриффиндорца, не оценившего его душевный порыв в стремлении помочь, и слизеринец даже хотел ответить что–нибудь язвительное, но Поттер в следующий миг потянулся за своей палочкой, и Малфой был уверен, что не для того, чтобы применить очищающее заклинание и удалить рвотные массы. Не желая испытывать судьбу и окончательно разрушать нервную систему Поттера, Малфой стремительно захлопнул дверь за собой и торопливо направился в кабинет, занимаемый Дамблдором. Бывший директор Хогвартса явно был не один, из–за двери доносились приглушенные голоса и Малфой застыл в нерешительности, опасаясь, что глава Ордена может в этот момент проводить какое–нибудь тайное совещание, а он своим внезапным вторжением помешает, но дело не требовало отлагательств, и Драко решительно постучал в дверь. – Войдите, – услышал он приглашение старого волшебника и через миг переступил порог его кабинета, в котором уже находился Северус Снейп. – Прошу прощения, господа... – деликатно произнес слизеринец, понимая, что своим приходом прервал важный, конфиденциальный разговор между деканом и директором. – Ты что–то хотел, Драко? – поинтересовался Альбус Дамблдор, а Снейп, скрестив руки на груди, выжидающе посмотрел на него. – Там Поттер... – начал слизеринец. – Ему плохо. – У Гарри абстинентный синдром, вызванный острой потребностью в некоем стимулирующем веществе, – произнес глава Ордена и тоже выжидательно посмотрел на молодого человека, видимо считая, что этого объяснения вполне достаточно для того, чтобы бывший слизеринец убрался восвояси. – Я понимаю, – ответил Малфой. – Но у него рвота, и он кричит от боли, будто его пытают на дыбе. – Это характерные симптомы данного заболевания. Гарри переживает острый кризис, – терпеливо пояснил глава Ордена. – Так почему вы его не лечите? Почему не оказываете помощь? – искренне удивился Драко, всматриваясь в непроницаемые лица магов. – Мистер Поттер отказался от лечения, – нарушая молчание, ответил Северус Снейп. – Мистер Поттер придурок! – выпалил Малфой. – Мало ли что он отказался! Вы посмотрите в каком он состоянии! Он же умереть может! Он грозится башку об стену разбить! – Успокойся, Драко. Иди в свою комнату и примени заглушающее заклинание, если Гарри своим беспокойным поведением нарушает твое спокойствие, – произнес Дамблдор, давая понять, что разговор на данную тему закончен. Малфой почувствовал, как на щеках вспыхнул румянец, а от досады сдавило горло. Он был членом Ордена Феникса, но к нему по–прежнему относились как к маленькому мальчику, который не понимает многих вещей, или как к избалованному мажору. Его просто выставляли из комнаты, не желая даже слушать, но Малфой не собирался так просто сдаваться и хотел добиться того, чтобы эти маги немедленно выслушали его и приняли какие–то действия, чтобы облегчить страдания Поттера, которому в этот момент действительно было очень плохо. – Если вы не собираетесь ему помочь, я сам это сделаю. По крайней мере сумею применить заклятие антиболи и приготовлю противорвотное зелье, – гордо вскинув голову, надменно произнес Малфой. – Драко, ты не понимаешь, о чем говоришь, – устало вздохнув, ответил Дамблдор. – Гарри требуется серьезное лечение, и в данный момент мы с профессором Снейпом обсуждали этот вопрос. Но твое стремление помочь ему – это очень благородный поступок, заслуживающий уважения. – Значит, вы все–таки собираетесь его лечить? – не унимался Малфой. – Мы обсуждали более эффективные и действенные методы устранения этого пагубного недуга, разрушающего его, как личность, но мы не можем начать лечение принудительно, против его воли. Гарри сам должен захотеть излечиться от этого. – И долго вы намерены ждать? – язвительно поинтересовался слизеринец. – Поттер сейчас переживает острый кризис, который начинается на третьи сутки после принятия последней дозы, поэтому у него в данный момент ярко выражены все симптомы абстинентного синдрома. Через сутки кризис пойдет на спад. Если он не согласится на лечение, через три недели синдром пройдет, – пояснил Снейп. – Поттер не выдержит три недели, – произнес Малфой. – Вы бы видели, в каком он сейчас состоянии. Драко и сам, будучи студентом Хогвартса, не раз употреблял запрещенные в магическом мире наркотические вещества и стимуляторы. Блейз Забини умудрился подсадить на «хрусталь» пол Слизерина. Сильнодействующий афродизиак имел массу побочных эффектов при передозировке. Блейз, не рассчитав дозу, обычно блевал не меньше, чем сейчас Поттер, а у Малфоя начинались сильные головные боли, а из носа шла кровь. Но в отличие от этой маггловской дури, «хрусталь», этот наркотик мажоров магического мира, не вызывал эффекта привыкания и не превращал человека в деградирующее существо. – Все будет хорошо, Гарри справится, – обняв слизеринца за плечи, произнес бывший директор Хогвартса. – Он сильный и вынесет это испытание. А ты, мой мальчик, иди в свою комнату. А если имеешь желание, можешь на досуге почерпнуть знания из этой энциклопедии касательно интересующего тебя вопроса, – Дамблдор протянул парню медицинский справочник маггловских заболеваний. – Благодарю, сэр, – холодно процедил Малфой, чувствуя, как глава Ордена слегка подтолкнул его в спину по направлению к двери. Корчась на кровати, выгибаясь дугой и сгибаясь пополам, кусая губы в кровь, Поттер понимал, что глупо было изначально выёбываться перед Дамблдором и строить из себя застенчивую целку, отказываясь от помощи Снейпа. Если бы он согласился, ему не пришлось бы терпеть несколько дней такие жуткие страдания. Сейчас же, испытывая адские муки, которые не шли ни в какое сравнение даже с пыточным заклятием, Поттер уже готов был на все, иначе он просто умрет от остановки сердца. С трудом поднявшись с кровати, бывший гриффиндорец дошел до стола, достал письменные принадлежности и дрожащей рукой вывел на пергаменте: «Профессор Снейп, я согласен на лечение. Мне нужна ваша помощь… срочно... Гарри». Большая чернильная капля упала на лист и растеклась кляксой. Парень свернул записку в виде птички–оригами и, дунув на нее, выпустил в воздух. Бумажные крылья затрепетали и послание стремительно полетело к адресату. Гарри очень надеялся на то, что Снейп окажется здесь, в доме Сириуса, иначе придется отправлять Буклю, а пока она доберется до Хогвартса, пройдет уйма времени, и если окажется, что Снейпа нет и в школе, птица будет дожидаться его столько, сколько потребуется, а за это время он точно сдохнет от остановки сердца или болевого шока, или выпрыгнут из окна, или залезет в петлю. Поттер снова лег на кровать, поджав ноги, и закрыл глаза. – Пожалуйста, хоть бы он был здесь, – прошептал он дрожащими губами. Боль продолжала нарастать и сводила с ума, привыкший к наркотику организм беспощадно требовал необходимую дозу, и когда Гарри казалось, что еще мгновение, и он перегрызет себе вены, лишь бы все это закончилось, дверь резко распахнулась и на пороге появился профессор Северус Снейп. В несколько шагов декан Слизерина пересек комнату и оказался возле его постели. – Поттер, как ты себя чувствуешь? – спросил он, склоняясь над подростком, который дрожал всем телом. – Хреново… У меня ломка, пиздец как плющит, – хрипло произнес Гарри и вдруг, резко поднявшись с кровати, прошептал: – Пожалуйста, помогите мне, – он с отчаянием вцепился в полы мантии зельевара и быстро, сбиваясь, заговорил, словно в бреду: – Мне нужен кокаин, хотя бы одна доза, иначе я сдохну… Вы должны мне помочь. Мне еще никогда не было так хреново, как сейчас. Или дайте кокс, или снимите приступ, или, блядь, лучше убейте, но я не могу больше это терпеть… Снейп, я хочу вылечиться, правда, очень хочу, иначе наркота угробит меня. Я уже не справлюсь с этим, если вы не поможете мне, я сделаю все, даже трансгрессирую из этого дома без разрешения Дамблдора, чтобы достать кокс. Мне нужна доза, или лучше две, хотя это может убить меня... – горячечно, сбивчиво шептал бывший гриффиндорец, вцепившись в полы мантии зельевара. – Поттер, если бы не твои детские капризы, я мог бы избавить тебя от этих симптомов несколько дней назад, не доводя дело до кризиса, – произнес Снейп, заботливо укладывая парня обратно в постель. – Я думал, что смогу с этим справиться, перетерплю и все пройдет, но мне становится только хуже. Мне будто все кости ломают. Черт, это даже хуже, когда тебе под кожу пропускают ток. – Потерпи немного, Поттер, – ответил зельевар и стремительно направился к двери. – Вы куда? – закричал Гарри, снова вскакивая с кровати и бросаясь следом за уходящим Снейпом. – Не бросайте меня! Я себе башку расшибу об стену, если вы уйдете! – пригрозил парень, вцепившись в стоящего перед ним мужчину так, что у него самого побелели пальцы. На лице Северуса Снейпа не дрогнул ни один мускул, хотя Гарри причинял ему сейчас боль, стараясь удержать. – Поттер, немедленно вернись в постель. Я сейчас принесу лекарства и мы начнем исцеление. Тебе станет легче, – он осторожно освободился от скрюченных пальцев Гарри. – Обещаете, что вернетесь? – хрипло спросил подросток. – Через несколько минут, Поттер. Иди в постель, – Снейп произнес это таким тоном, от которого на первом курсе Гарри бросало в дрожь, а Рон начинал заикаться. – Х–хорошо, – стуча зубами, ответил бывший гриффиндорец и пошел к кровати. – Только быстрее, пожалуйста, – оборачиваясь, попросил он, вкладывая в эту просьбу все отчаяние и боль, которые терзали его в этот момент. Парень очень боялся, что не справится с пиком кризиса, в котором он сейчас находился, понимая, что для него кокаиновая ломка стала непосильным испытанием. Снейп стремительно вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Гарри забрался под одеяло и принялся вслух отсчитывать секунды, чтобы хоть как–то отвлечься от терзающей его боли. Зельевар вернулся очень быстро, держа в руках кубок и несколько флаконов. – Вы действительно можете мне помочь? – прошептал Гарри. – Слушай меня внимательно, Поттер, и не смей перебивать. Сейчас тебе предстоит сделать выбор. Мы с мадам Помфри уже несколько дней занимаемся изучением твоих недугов и, думаю, я действительно могу тебе помочь. Я приготовил несколько зелий и лекарств, и теперь тебе придется решить, какой метод лечения выбрать. – Знаете, профессор, – слабо улыбнулся Гарри, облизнув пересохшие губы. – Я смотрел один маггловский фильм, там парню тоже предложили две таблетки – красную и синюю, и он должен был выбирать. – Я просил не перебивать меня, мистер Поттер, – холодно отчеканил декан Слизерина. – Меня не интересует, чем ты занимался у магглов, но сейчас, если хочешь, чтобы я помог, должен будешь выбрать. Ты можешь избавиться от болезни быстро, в течение суток ты исцелишься полностью, но это будет очень болезненное лечение. На протяжении нескольких часов твой организм будет бороться с недугом, и ты начнешь испытывать сильнейшие боли, которые станут значительно острее, чем сейчас. Я предполагаю, лечение будет таким мучительным, что его можно приравнять к пыточному заклятию. Я не хочу тебя пугать, но предупреждаю, я еще ни разу не использовал это зелье и никогда никого не лечил от подобного недуга, поэтому могу только предполагать, как будет проходить процесс исцеления. Возможно, все окажется значительно хуже, чем я сейчас говорю. Готов ли ты несколько часов терпеть мучительную боль, чтобы сразу же избавиться от своей пагубной зависимости? Не спеши соглашаться, Поттер. Мадам Помфри и профессор Дамблдор очень настоятельно просили меня убедить тебя избрать второй вариант, менее болезненный, хотя тоже достаточно неприятный. Я избавлю тебя, Поттер, от этого заболевания, но на лечение уйдет несколько недель. – Послушайте, Снейп, чтобы прекратить ломку и избавиться от зависимости, я готов вытерпеть что угодно. Не бойтесь, я справлюсь, только, пожалуйста, не растягивайте эту пытку на недели. Мне сейчас так хреново, что хоть в петлю лезь, и я не продержусь без кокса столько дней. Так что я выбираю первый вариант. – Что ж, Поттер, имей в виду, твой организм в течение нескольких часов после принятия зелья начнет бороться с недугом. Боль будет сильной, возможно, сильной настолько, что ты захочешь умереть. Затем кризис пойдет на убыль, около двенадцати часов ты проведешь в забытьи, которое будет сопровождаться лихорадкой, но и она постепенно пройдет. А после придет спокойный, исцеляющий сон. Когда ты проснешься, примерно через сутки – будешь абсолютно здоров. Но запомни, если ты когда–нибудь еще раз примешь эту отраву – ты умрешь. – Это очень радикальные методы лечения, Снейп, – попробовал пошутить Гарри, но холодный взгляд заставил его замолкнуть. – Ладно, давайте зелье, – решительно произнес гриффиндорец. – Я не меняю своих решений. – Хорошо, – медленно ответил декан Слизерина, выливая содержимое одного из флаконов в принесенный им кубок. Жидкость зашипела, с поверхности поднялось облачко пара, как от кипятка. – Выпей все, Поттер, до дна, – протягивая кубок, потребовал зельевар. – Все это время вы будете рядом? – поинтересовался Гарри, и стоящий перед ним мужчина успел заметить, как во взгляде подростка на миг промелькнул испуг. – Да, Поттер, я буду рядом, – подтвердил Снейп. – Хорошо, – вздохнув с облегчением, произнес Гарри. – Ваше здоровье, сэр, – добавил он и, закрыв глаза, принялся жадно пить, огромными глотками, словно боясь, что передумает, и не давая самому себе шанса пойти на попятную. Дымящаяся жидкость обожгла ему глотку, словно кипяток, казалось, что она сжигает пищевод, будто кислота, но Гарри продолжал пить, пока пустой кубок не выпал из его руки. Тогда парень схватился за горло, чувствуя, что задыхается, и захрипел. – Спокойно, Поттер, это не яд, сейчас пройдет, – обеспокоенно произнес Снейп, обхватив парня за плечи, прижимая к себе. Гарри хрипел и задыхался, сердце, казалось, раздувшееся в несколько раз, готово было разорваться на куски, мозг начал плавиться, а все тело свело такой судорогой, будто через него пропустили ток высокого напряжения. Если бы Гарри мог кричать, его вопли бы услышали во всем доме, но горло, словно обожженное кислотой, издавало только страшный хрип. Профессор Снейп крепко прижимал к себе подростка, который корчился от боли, ломающей все его тело. От напряжения лопнуло несколько глазных сосудов и сейчас глаза Гарри были залиты кровью. Вскоре кровь пошла и из носа. – Прости меня, Лили, – сквозь кровавый туман, в который превратилась для него окружающая действительность, услышал Поттер далекий голос, не сразу узнав в нем голос Снейпа. – Все нормально, профессор, – прохрипел парень, чувствуя, как мужчина крепко прижимает его к себе. – Я справлюсь, не бойтесь за меня… было и хуже… хуже, когда Веймар током… а сейчас ничего, почти не больно… Губы Снейпа касались горячего, пульсирующего виска Гарри, мужчина крепко прижимал к себе мальчика, словно пытаясь разделить с ним боль, а Поттер уже потерял счет времени, находясь в бездонном омуте ослепительной боли. – Профессор Снейп, – в промежутке между очередным приступом, когда он только хрипел и корчился, прошептал Гарри искусанными в кровь губами. – Профессор Снейп… я знаю, вы меня ненавидите, но я благодарен вам за то, что вы делаете для меня… за все… тогда и сейчас… я… – парень снова захрипел, не в силах договорить. – Молчи, Поттер, не трать силы, – тихо отозвался Северус Снейп, нежно целуя подростка в висок. За все время этой двухчасовой пытки декан Слизерина ни разу не выпустил Гарри из своих объятий, крепко держа его и прижимая к себе, чтобы парень не покалечился во время припадков, терзающих его разум и тело. Наконец пришел переломный момент, когда приступы боли стали утихать, и профессор опустил обессиленное тело подростка на смятые простыни. Сейчас Гарри находился в забытье, он тихо стонал и бредил, время от времени что–то бессвязно шепча искусанными в кровь губами. В его лечении наступил этап, когда необходимо было каждый час вливать в рот больного несколько капель исцеляющего эликсира, чтобы излечить полопавшиеся сосуды, воспаленные губы, восстановить нормальную сердечную деятельность и обеспечить спокойный лечебный сон. Казалось, что профессор Снейп сейчас сам нуждался в исцелении, по крайней мере, душевном. На суровом лице мужчины будто бы появились новые морщины за эти несколько часов, что он смотрел на жестокие страдания мальчика, переживая эту боль вместе с ним – с подростком, который мог быть его сыном, зеленые глаза которого, пока не налились кровью из–за лопнувших сосудов, так напоминали ему любимые глаза Лили Эванс, в которые когда–то он мог безотрывно смотреть часами. Северус Снейп вытер выступивший на лбу холодный пот и только сейчас заметил, что рука покрыта царапинами и кровоподтеками – во время сильных приступов бывший гриффиндорец так крепко сжимал ее, что трещали суставы, но мужчина в тот момент не замечал этого. Он вытер влажное от пота лицо Гарри и укрыл парня одеялом. Сейчас, хоть Поттер и стонал во сне, но кризис миновал, сильный, молодой организм сумел справиться с отравляющим его маггловским ядом. Снейп собирался на несколько минут покинуть комнату, чтобы принести новые зелья и лед, а заодно отправить сообщение Альбусу Дамблдору с отчетом о том, как проходил процесс исцеления, и что парень справился с недугом. Старый волшебник изначально был уверен, что Гарри согласится на лечение, каким бы болезненным оно не было. Северус Снейп хотел в двух словах сообщить, что Поттер к утру следующего дня полностью излечится от пагубной зависимости, потому что, как и предполагал профессор Дамблдор, гриффиндорец выбрал болезненное, но быстрое исцеление. Сейчас Северус Снейп чувствовал невероятную усталость и опустошенность. Он знал, что делал это ради благой цели, но так плохо как сейчас, ему, пожалуй, было в тот момент, когда, спасая жизнь своему крестнику, ему пришлось ампутировать парню пораженную гангреной ногу. Он знал, что это единственный шанс спасти жизнь Драко, иного выхода не было, и ради этого он даже использовал запрещенную законом черную магию, но когда пришло осознание, что все позади и жизни мальчика больше ничто не угрожает, он чувствовал сильную душевную боль, понимая, ЧТО ради этого сделал. Сейчас же, глядя на стонущего в кровати другого мальчишку с искусанными губами, смотря пару часов назад в его налитые кровью глаза и слушая хриплый шепот: «Мне не больно, профессор, я благодарен вам за все», сейчас Северус Снейп чувствовал, как к горлу подступает горький комок и мучительно щемит сердце. Он знал, что сделал это во благо, что мальчишка навсегда избавился от разрушающей его мозг и тело пагубной маггловской привычки, от этого яда замедленного действия, которым он был отравлен, но какой ценой пришлось это сделать. Он обрек на жестокие страдания ребенка любимой женщины… Профессор Снейп убрал со лба мальчика взмокшие пряди челки и, наклонившись, едва дотронулся до него губами. – Я виновен в смерти твоей матери, но я поклялся отдать жизнь за тебя, Гарри Поттер, – прошептал мужчина. – Прости за всю боль, что я причинял тебе, надеюсь, когда–нибудь ты поймешь меня. Поднявшись с кровати, декан Слизерина направился к выходу, но, резко распахнув дверь, почти столкнулся со своим крестником, который, судя по всему, стоял под дверью. – Что ты здесь делаешь, Драко? – холодно поинтересовался Снейп. – Подслушиваешь? – Подслушивать недостойно, – скривив губы, ответил Малфой. – Я просто шел мимо и услышал… – И сколько раз ты ходил мимо дверей Поттера? – колко поинтересовался декан Слизерина. – Отвечай. – Я шел мимо, услышал голоса, твой и Поттера, – начал Драко и замолчал, покраснев, понимая, что сознался в том, что все–таки подслушивал. – Хорошо, что ты хотя бы понимаешь, что подобное поведение недостойно тебя, – хмыкнул Снейп. – Крестный, как он? – делая вид, что не заметил упрека, поинтересовался Малфой. – Я занимался его лечением, – ответил зельевар. – Он же вроде отказался от лечения, – сказал Драко, стараясь заглянуть через плечо Снейпа. – Детские капризы кончились и он согласился. Это все, что ты должен знать, остальное тебя не касается. Ступай в свою комнату, – прикрывая дверь, ответил зельевар. – Я слышал, он кричал… – медленно произнес молодой человек, глядя в лицо своего крестного, но Северус Снейп умел владеть эмоциями не хуже Люциуса Малфоя, и сейчас по его лицу нельзя было узнать ничего. – На определенном этапе лечения больной испытывает неприятные ощущения, – туманно пояснил зельевар. – Крестный, если нужна какая–нибудь помощь, я мог бы… – предложил Малфой и смущенно замолчал. – Драко, иди в свою комнату, с Поттером все будет хорошо, он справится, – устало ответил Снейп, положив руку на плечо крестника. – Ладно, хорошо, – нехотя согласился слизеринец и, прихрамывая, направился к лестнице, ведущей на третий этаж, где находилась его комната, но поднявшись по ступеням, он замер в коридоре, прислушиваясь к удаляющимся шагам Снейпа. Драко почти беззвучно снова спустился на второй этаж, осторожно выглядывая в коридор, по которому только что ушел декан Слизерина. Подождав пару минут, Малфой тихо подошел к двери Поттера и осторожно приоткрыл ее, а затем, мгновение поколебавшись, зашел внутрь. В комнате царил полумрак, на столе стояла старинная лампа, которая и являлась единственным источником света. Поттер лежал на кровати, одеяло было сброшено на пол, черные волосы с крашеными прядями разметались по подушке, взмокшая пижама прилипла к телу. Гриффиндорец тяжело дышал, стонал и метался в постели. Драко сразу же догадался, что у Гарри лихорадка – все тело горело огнем, щеки пылали нездоровым румянцем. Видимо, находящемуся в забытье парню было трудно дышать и он, стараясь облегчить дыхание, время от времени дергал за ворот пижамы и судорожно сглатывал. Малфой осмотрелся по сторонам в поисках графина с водой, чтобы избавить Поттера от страданий, который, судя по всему, испытывал сильную жажду, но вдруг взгляд слизеринца замер на предмете, стоящем на прикроватной тумбочке. Это была небольшая коробка, которую Поттер принес из мира магглов и бережно прижимал к груди покалеченными руками. Видимо, там хранилась очень дорогая ему вещь, раз гриффиндорец так трепетно и бережно относился к ней. Малфой взял коробку в руки, повертел ее, читая надписи, затем открыл и извлек незнакомый предмет, впервые в жизни пожалев, что так редко посещал лекции по маггловедению и сейчас к своему стыду не знал, что это за штука и для чего она предназначена. Вдруг из коробки выпала свернутая пополам бумажка. Драко поднял ее и прочитал надпись, в следующий миг почувствовав, как болезненно кольнуло сердце и неприятно, тоскливо засвербело на душе. Блистательный слизеринский принц, предмет обожания и объект всеобщей любви, снова испытал болезненный укол ревности, как и в тот раз, когда Поттер, покидающий слизеринскую вечеринку, признался, что принес себя в жертву ради любви к Джинни Уизли. Ревность будто ядовитое кислотное пятно медленно начало разрастаться и выжигать душу Малфоя. Сразу же вспомнились жестокие слова Поттера: «Там, в мире магглов, остался парень, который любит меня, и я не позволю вам стереть мои воспоминания о Джесси Монтгомери». В последнее время Драко Малфой испытывал разные, противоречивые чувства – и раскаяние, и вину за былые ошибки и преступления, и всепоглощающую любовь, которая была послана ему словно в наказание, но ему даже в голову не могло прийти, что Поттер найдет себе кого–то другого, и вдруг сейчас, держа записку с признанием в любви и трепетно нарисованным сердечком, Малфой почувствовал, как учащенно забилось сердце, как предательски задрожали руки, и в этот момент ему захотелось швырнуть эту непонятную маггловскую штуковину об стену, чтобы она разбилась вдребезги, а эту чертову записку смять, порвать на мелкие кусочки, сжечь, испепелить и развеять по ветру, а этого маггла, который посмел написать такое, убить на месте. – Да кто ты такой, Джесси Монтгомери, чтобы любить его? – процедил Малфой, глядя на кусочек бумажки, который был так дорог гриффиндорцу. – Поттер только мой. Всегда был и будет моим, и я не отдам его какому–то чертову магглу, – прошипел слизеринец и смял записку в кулаке, а затем, бросив телефон на пол, со злостью наступил на него ботинком, проворачивая каблук – сминая и раздавливая, с улыбкой слушая хруст ломающегося корпуса. В этот момент Поттер громко застонал и Драко, склонившись над ним, осторожно дотронулся ладонью до горячего, покрытого испариной лба гриффиндорца и заметил, как тот облегченно вздохнул. В таком положении его и застал Северус Снейп – склоненным над Гарри, держащим холодную ладонь у него на лбу. – Драко, что ты здесь делаешь? – поинтересовался декан Слизерина, поставив на стол небольшой керамический таз со льдом и расставляя флаконы с зельями. – Я же просил тебя идти в свою комнату. – У него лихорадка, Северус, – ответил парень. – Я это заметил, – сказал Снейп, выкладывая крупные куски льда на материю, и когда холодный компресс был готов, положил его на лоб Гарри. – Я хочу помочь, крестный, – решительно произнес Малфой. – Я не уйду из этой комнаты. Если нужна сиделка – я готов, только скажи что делать. Я буду держать компрессы, давать ему зелья, менять белье, ухаживать за ним всю ночь, если потребуется. – Не ожидал, Драко, что ты способен на миссионерскую деятельность, – с сарказмом отозвался Снейп, отмеряя мерной ложечкой необходимое количество зелья. – Способен, – сощурив глаза, надменно ответил Малфой. – Хорошо, – после паузы, когда он в определенных пропорциях смешивал лечебный эликсир, согласился Снейп. – Это лекарство необходимо давать каждый час, – протягивая кубок, добавил зельевар и перевернул песочные часы. – Время пошло. Малфой, склонившись над Гарри, начал осторожно вливать жидкость в полуоткрытый рот гриффиндорца. – В таком состоянии он будет находиться около двенадцати часов, и он должен быть под постоянным присмотром. Если заметишь какое–то ухудшение, сразу же дай мне знать. – Хорошо, крестный, – согласился слизеринец, протирая холодной, влажной тканью лицо своего подопечного. – И еще, Драко, – медленно проговорил Снейп. – Я надеюсь на твою порядочность и хочу верить, что ты не воспользуешься ситуацией… – Не понимаю, о чем ты, Северус, – с вызовом произнес Драко, прищурив глаза. – Отлично понимаешь. Пообещай, что не воспользуешься его беспомощным состоянием. – За кого ты меня принимаешь! – запальчиво выкрикнул Малфой, но холодный взгляд Сне