Брак с другими видами

  
ЮКИКО МОТОЯ
 
БРАК С ДРУГИМИ ВИДАМИ
   
Брак с другими видами
 
Однажды я заметила: мы с мужем стали на одно лицо.
Никто не говорил мне об этом. Я поняла это вдруг, сама, когда разбирала фотографии, скопившиеся в стареньком ноутбуке, и невольно сравнила наши холостяцкие фото, снятые пять лет назад, с кадрами последних дней. Где и в чем наше сходство усилилось — сказать не могла, но чем дольше разглядывала эти фото, тем яснее осознавала малоприятный факт: я стала до жути похожа на мужа, а он — на меня.
— Хм-м… То есть вы оба? Взаимно?.. Ну, не знаю. Мне так никогда не казалось! — отзывается на это по телефону мой братец Сэ′нта. Обычно я звоню ему, когда не понимаю чего-нибудь в компьютере, и он всегда болтает со мной мирно и жизнерадостно, как морской звереныш, резвящийся в бурном прибое.
— А что такого? Живете вместе, вот и перенимаете друг у друга всякие ужимки да гримасы! Обычное дело.
— Тогда вы с Ханáко должны быть вообще как близнецы! — отвечаю я, дважды кликая на папку с документами, как велит мне Сэнта.
Мой братец и его девушка, Ханако-тян, неразлучны со школьных лет — вдвое дольше, чем я со своим мужем, за которого выскочила уже через полгода после знакомства.
— Но сожительство и брак — все-таки не одно и то же, верно?
— А в чем, по-твоему, разница?
— Ну, не знаю… Может, в степени поглощения?
И он посоветовал мне перетащить все фото в папку с иконкой фотокамеры.
— Это я уже пробовала, — вздохнула я. — А оно сразу — бом-м-м! — и отпрыгивает обратно…
Разумеется, после нескольких «бомканий» я все-таки сохранила бэкапы. И рассказала ему, что собираюсь выставить на сетевой аукцион наш холодильник. Он дал мне пару советов, как действовать, и мы отключились.
Значит, ему никогда так не казалось? От этих слов братца я вроде бы успокоилась и выкинула мысли о фото из головы.
По просьбе мужа я сходила на почту отправить бандероль. И уже возвращаясь, заметила Китáэ-сан, сидевшую на лавочке в собачьем вольере. Я постучала в стекло, она, обернувшись, поманила меня рукой, и я решила уделить ей немного внимания.
Наша многоэтажка оборудована вольером для выгула собак. На широком козырьке над входом в подъезд настелена деревянная палуба и разбит крошечный садик. Попасть туда можно через пожарный выход из общего коридора на втором этаже.
Толкнув тяжелую дверь, я выхожу в вольер.
— Сан-тян? Сюда-сюда! — подзывает меня Китаэ-сан и хлопает по свободному месту на лавочке. — Давай-ка, составь мне компанию! Все равно ведь ничем не занята…
Придвинув к себе небольшую коляску собственного дизайна, она достает из заднего кармашка банку с кофе, угощает меня. В коляске же, как всегда, на специально шитой подушечке возлежит, свернувшись калачиком, ее любимый кот Сансё, пристегнутый к раме поводком. Китаэ-сан любит повторять, что, раз уж она платит такую же ренту, что и жильцы-собачники, было бы верхом несправедливости не устраивать любимому котику ежедневных солнечных ванн. Хотя нас с нею разделяет почти тридцать лет, выглядит она всегда очень бодро. Спина гордо выпрямлена, кожа свежа и упруга. Если бы не седины — не дашь и пятидесяти. А уж белые джинсы сидят на ней так ладно, что мне остается только завидовать.
Познакомились мы в приемном покое ветклиники, куда я ношу на осмотр свою кошку, — после того, как подробно обсудили недержание мочи у ее ненаглядного Сансё. Наша многоэтажка — огромное здание, каких во всем городе больше не встретишь, — состоит из двух крыльев: западного и восточного. Поток жильцов в ней всегда очень мощный, связи между людьми если и возникают, то совсем размытые. И во всем этом «человейнике» я могла бы назвать своей знакомой разве только Китаэ-сан. Поначалу я немного сторонилась этой дамы из-за ее жутковатой привычки выгуливать кошку насильно. Но она продолжала махать мне рукой при встрече, а меня все интриговал ее Сансё, возлежавший на подушке недвижно, как статуэтка святого Дзидзо [1], и вскоре, завидев друг друга, мы уже останавливались поболтать.
 
Присев рядом, я откупориваю кофе.
— Чудесная погода! — говорю я, хотя жара стоит такая, что после короткой прогулки майка липнет к телу, точно вторая кожа.
— Как же я ненавижу это жалкое и жаркое японское лето!! — театрально поджимает губы Китаэ-сан, окидывая взглядом залитую солнцем палубу. До того как поселиться здесь, они с мужем жили в Сан-Франциско. Купили там квартиру, когда были молоды, но с годами стоимость тамошнего жилья подскочила до таких небес, что одни лишь налоги на недвижимость вынудили их избавиться от такого жилья и вернуться обратно в Японию.
— Ты только представь, Сан-тян, — пять миллионов иен в год! [2] Пять миллионов! За свое же собственное жилище?? Ничего себе шуточки!
С супругом Китаэ-сан я встречалась только однажды, — широко улыбаясь, тот внимал супруге так же безмолвно, как святой Дзидзо или кот Сансё.
Она спрашивает меня, что новенького.
— Я стала точной копией своего мужа, — отвечаю я. И рассказываю о тех давно позабытых фотографиях. Даже не надеясь, что такие мелочи вообще заинтересуют ее. Но Китаэ-сан вдруг перестает обмахиваться ладошкой вместо веера и с явной тревогой таращится на меня.
— Да ты что?! — восклицает она. — И давно вы женаты?
— Скоро четыре года.
— Послушай, Сан-тян. Я, конечно, знаю тебя недолго и могу ошибаться. Но давай-ка ты с этим поосторожней! Как бы тебя с твоей податливостью совсем туда не за…
Окончания фразы я не улавливаю: щенок корги, носящийся по палубе вокруг нас, вдруг громко тявкает на какую-то бабочку. Я надеюсь, что Китаэ-сан повторит сказанное, но она слишком занята, придерживая себе челку одной рукой и судорожно обмахиваясь другой.
— Как-нибудь покажешь мне эти фото?
— А?.. Да, конечно.
Словно потеряв интерес к этой теме, она разворачивает коляску и чешет Сансё под горлом. Пожалуй, мне пора, думаю я и уже собираюсь встать, но Китаэ-сан вдруг достает из того же кармашка пакетик с бисквитным печеньем.
— Знавала я одну женатую парочку… — продолжает она. Спохватившись, я устраиваюсь на лавочке поудобнее. И, угощаясь ее бисквитами, погружаюсь в историю.
Жили-были муж и жена. То есть, конечно, Китаэ-сан прекрасно знала обоих и в лицо, и по имени, все они давно дружили семьями. Но, переехав в Сан-Франциско, она потеряла их из виду почти на десять лет, пока не встретила снова.
Супруги же за эти десять лет успели перебраться в Англию. Оказавшись проездом в Лондоне, Китаэ-сан назначила им встречу в ресторане.
— Сколько лет, сколько зим! — услышала она, едва войдя в ресторан. Обернулась на парочку, поднявшуюся из-за столика ей навстречу, — и не поверила своим глазам.
— Они стали вообще на одно лицо! — отчеканивает моя собеседница и, погружаясь в воспоминания, закрывает глаза.
— Может, у них изначально было какое-то сходство? — уточняю я.
— Не было! В том-то и дело. Раньше — вообще ничего похожего… Сперва я даже решила, что оба сделали себе пластику, представляешь?
За ужином Китаэ-сан то и дело украдкой вглядывалась в собеседников, сравнивая их лица между собой. Она понимала, что многое можно списать на возраст, но сходство, наблюдавшееся между ними теперь, не поддавалось никаким объяснениям. Удивительно: если сравнивать глаза, носы и рты по отдельности, ясно, что эти двое — совершенно разные люди. Но стоит лишь взглянуть на эти лица целиком, как одно тут же кажется зеркальным отражением другого. Заметив это, Китаэ-сан почувствовала себя обманутой и долго не могла успокоиться.
— Может, просто одинаковые манеры за столом? Или одно настроение? — гадаю я, угощаясь очередным бисквитом.
Она склоняет голову набок и задумчиво хмыкает.
— Отчасти, может быть, но… Очень уж они — как бы сказать — взаимно перемешались, что ли? — отвечает Китаэ-сан, озабоченно хмуря брови. — Словно даже состязались, кто кого лучше скопирует…