Этот идеальный день

– Пойдем, – сказал Чип Лайлак. Они повернулись и пошли вниз.
– Маленькая ненавистница, – сказала Лайлак, а Чип ответил:
– Просто пойдем дальше…
Они спустились до самого низа и остановились снять сандалии. Чип, стоящий сзади, обернулся и посмотрел вверх: члена с девочкой не было, по лестнице спускались другие члены.
Пляж был полупустой, под странным туманным небом в дымке.
Члены сидели и лежали на одеялах, многие – в комбинезонах.
Все были молчаливы и разговаривали тихо, и музыка из громкоговорителей – «Воскресенье, День Веселья» – звучала громко и неестественно. Группа детей прыгала через веревочку у края воды: «Спасибо, Маркс, Христос, Вуд, Веи, – за этот идеальный день. Веи, Вуд, Христос и Маркс…»
Они пошли по берегу на запад, держась за руки и неся свои сандалии в другой руке. Узкий пляж стал еще уже, народу становилось все меньше. Впереди стоял сканер, прямо на границе утесов и моря.
Чип сказал:
– Я никогда раньше не видел сканера на пляже. Я тоже, – сказала Лайлак.
Они переглянулись.
– Вот туда мы и пойдем, – сказал он, – попозже. Она кивнула, и они ближе подошли к сканеру.
– У меня дурацкое желание дотронуться до него, – сказал Чип. – Пошел в драку, Уни, вот я где!
– Не смей, – сказала она.
– Не волнуйся, – казал он, – я не буду.
Они пошли назад, к центру пляжа. Сняли комбинезоны, вошли в воду и заплыли далеко. Повернувшись спиной к морю, они внимательно рассматривали берег за сканером, серые утесы, постепенно таявшие в серо-зеленой дымке. С утесов взлетела птица, покружила и полетела обратно. Она исчезла, скрылась в щели, казавшейся полоской, толщиной в волос.
– Там, возможно, есть пещера, где мы сможем устроиться, – сказал Чип.
Спасатель свистнул и помахал им. Они поплыли обратно к берегу.
– Без пяти пять, члены, – произнес громкоговоритель. – Мусор и полотенца в корзины, пожалуйста. Не забывайте о том, что вокруг вас, когда вытряхиваете одеяла.
Они оделись, поднялись обратно наверх по ступенькам и пошли к рощице, в которой оставили велосипеды. Они отвели их подальше в рощу. Сели отдохнуть. Чип почистил компас, фонарики и нож, а Лайлак завязала все остальное в один узел.
Через час или около того после наступления темноты они пошли в столовую, набрали целую коробку пирогов и напитков и снова пошли на пляж. Миновали сканер. Ночь была безлунная и беззвездная, дневная дымка все еще висела в воздухе. В колыхавшемся крае воды то там, то тут вспыхивали фосфоресцирующие искры, все остальное пространство было одной сплошной темнотой. Чип держал под мышкой коробку с пирогами и напитками. Через каждые несколько секунд он освещал путь фонариком. Лайлак несла узел.
– В такую ночь торговцы не приплывут, – сказала она.
– Зато никого не будет на пляже, – ответил Чип. – Никаких сексуально-диких двенадцатилетних. Это хорошо .Но нет, это плохо, подумал Чип. Что, если дымка останется на много дней и ночей, задержав их на самом краю свободы? Возможно ли, что Уни специально создал эту дымку, именно для этой цели?
Он улыбнулся своим мыслям.
Они шли, пока не решили, что находятся где-то на полдороге между 082 и следующим городом на западе; тогда они положили на землю коробку, узел и принялись искать подходящую пещеру. Они нашли пещеру через несколько минут – низкую щель с песчаным полом, замусоренную обертками от пирогов и, странным образом, двумя кусками – голубым «Египтом» и розовой «Эфиопией», – оторванными от до-Объединенческой карты. Они внесли в пещеру коробку и узел, расстелили одеяла, поели и легли рядом.
– Ты можешь? – спросила Лайлак, – после сегодня утром и вчера вечером?
– Без лечений, – сказал Чип, – все возможно.
– Это фантастика, – сказала Лайлак. Позднее Чип сказал:
– Даже если мы дальше никуда не доберемся, даже если через пять минут нас поймают и вылечат, это того стоило. Мы были сами собой, живыми, по крайней мере, несколько часов.
– Мне нужна вся моя жизнь, а не ее кусочек, – сказала Лайлак.
– Она у тебя будет, – сказал Чип. – Я тебе обещаю, – он поцеловал ее в губы, лаская ее щеку в темноте. – Ты останешься со мной? – спросил он. – На Маджорке?
 
– Конечно, – сказала она. – А почему нет?
– Ты же не собиралась, – ответил Чип. – Помнишь? Ты даже не собиралась добраться со мной досюда.
– Христос и Веи, это было вчера вечером, – сказала она и поцеловала его.
– Конечно, я останусь, – сказала она. – Ты разбудил меня, и теперь мы с тобой крепко связаны.
Они лежали, обнимая и целуя друг друга.
– Чип! – закричала она – наяву, а не во сне. Она была рядом с ним. Он сел и стукнулся головой о камень, схватил камень, который перед сном воткнул в песок.
– Чип! Смотри! – он нащупал нож и встал на колени, опершись на руку. Она была темным силуэтом, склонившимся у слепого голубого выхода пещеры. Он поднял нож, готовый искромсать любого, кто б ни появился.
– Нет, нет, – сказала она, смеясь. – Иди сюда, посмотри! Ну же! Ты не поверишь!
Щурясь на сверкание неба и моря, он подполз к ней.
– Смотри, – сказала она счастливо, показывая на берег. Метрах в пятидесяти от них на песке лежала лодка, маленькая двухвинтовая моторная лодка, старая, с белым корпусом и красным низом. Она лежала в песке у самой воды, слегка наклонившись вперед. Можно было разглядеть белые пятна на корпусе и на ветровом стекле: части стекла, похоже, не было.
– Давай посмотрим, цела ли она! – сказала Лайлак. Положив руку на плечо Чипу, она начала выбираться из пещеры, он бросил нож, схватил ее за руку и втянул обратно.
– Подожди минутку!
– Почему? – она посмотрела на него.
Он потер голову в том месте, где ударился, и нахмурился, глядя на лодку – такую бело-красную и пустую, и удобную, ясным солнечным, совсем не туманным утром.
– Это какой-то фокус, – сказал он. – Ловушка. Это слишком удобно. Мы ложимся спать, просыпаемся – и нам подали лодку.
Ты права. Я не верю.
– Ее нам не «подали», – сказала Лайлак, – она здесь много недель. Посмотри, сколько на ней птичьего помета, и как глубоко она в песке носом!
– Откуда она? – раздумывал он. – Здесь поблизости нет островов.
– Может быть, торговцы приплыли на ней с Маджорки и попались на берегу, – сказала она. – Или, может, специально оставили для таких членов, как мы. Ты же говорил, что возможна спасательная операция.
– И никто ее не увидел и никуда не отвел за все то время, что она здесь стоит?
– Уни никого не пустил на эту часть пляжа. , – Давай подождем, – сказал он. – Давай просто немного подождем.
Она неохотно согласилась:
– Хорошо.
– Это слишком удобно, – сказал Чип.
– А почему все должно быть неудобно?
Они остались в пещере. Поели, снова увязали веши в одеяла все время наблюдая за лодкой. По очереди ползали в конец пещеры и зарывали свои экскременты в песок.
Волны докатывались до низа лодки и опадали при отливе.
Птицы кружились и садились на ветровое стекло и руль, четыре из них были чайки, и две какие-то коричневые, поменьше.
– Эта лодка становится все грязнее и грязнее с каждой минутой, – сказала Лайлак. – А что, если о ней стало известно и именно сегодня ее заберут?
– Говори шепотом, – попросил Чип. – Христос и Веи, жаль, что я не взял телескоп!
Он попробовал импровизировать телескоп из линзы компаса, линзы фонарика и свернутого листа картонки от коробки, но телескоп никак не хотел работать.
– Сколько мы собираемся ждать? – спросила Лайлак.
– До темноты, – ответил он.
Никто не прошел по пляжу, единственными звуками были шелест волн, порывы ветра и крики птиц.
Он пошел к лодке один, медленно и осторожно. Она была более старой, чем казалась из пещеры, поблекшая краска корпуса хранила следы починок, низ лодки был с вмятинами и облупился. Он обошел вокруг, не трогая ее, ища с фонариком признаки – он не знал, какие они могут быть – какой-нибудь хитрости, опасности. Он ничего не увидел, он видел только старую лодку, которая непонятным образом была брошена, без центральных сидений, с отбитым, примерно, на треть лобовым стеклом, вся запятнанная сухим птичьим пометом. Он выключил фонарик и посмотрел в сторону утесов – дотронулся до скобы и ждал сигнала тревоги. Утесы оставались темными и пустынными в бледном лунном свете.