Белый Север. 1918

Заполняя бумаги, Максим вполглаза наблюдал за приятелем и думал, что если бы не Миха с его неуемной болтливостью, безграничной доверчивостью и брызжущим через край дружелюбием, Максим, наверно, так и не сделался бы своим в этом времени и уж тем более не стал бы участником исторических событий. Кто знает, как все сложилось бы тогда. Может, превратился бы в бродягу или вовсе угодил бы в сумасшедший дом. Бодрый голос Михи внушал надежду, что все еще может обернуться хорошо, они со всем справятся.
—Вы, главное, взносы в больничную кассу собирайте в процентах с жалованья, а помощь оказывайте всем одинаковую,— поучал Миха собравшихся вокруг него полицейских.— Потому что беда может в любой дом прийти, и все перед ней равны.
Максим подал дежурному заполненный протокол административного ареста с резолюцией «сделать внушение насчет недопустимости подобного поведения и отпустить». Дежурный отнес бумагу на подпись начальнику, потом сказал что-то Михе, вернул ему наган и полушубок. Миха принялся одеваться, путаясь в рукавах. После долго жал всем руки, передавал приветы родственникам и свойственниками. Наконец направился к выходу и прошел мимо Максима, словно не видел его. Максим вышел на улицу вслед за ним, догнал его, положил руку на плечо.
—Миха, пойми, очень сложная была вчера ситуация. Прости, что пришлось так тебя из нее вывести. Ну да ты и сам был хорош, вошел в раж, наговорил невесть чего… Пойдем сядем в чайной, или, хочешь, в кабачке, и все обсудим.
Миха поднял наконец глаза на Максима и несколько секунд смотрел на него прямо, не мигая. Крупные снежинки падали ему на кепку и полушубок, одна повисла на усах и тут же растяла.
—Положение было отчаянное,— проговорил Максим.— Мы не имели права на слабость. Это как при гангрене отсечь зараженную руку, понимаешь? Не было другого выхода, нужно было довести дело до конца.
Миха резко развернулся и пошел прочь, так и не сказав ему ни единого слова.