Если ты простишь (СИ)

Может, и Вадим считает, что я им всегда пренебрегала?
— Ма-а-ам? — раздался вопросительный голос Аришки где-то рядом. Я обернулась. Дочь стояла возле меня — а я так до сих пор и находилась в коридоре, а не на кухне — и смотрела с какой-то удивительной взрослостью. — Ты заказала пиццу или нет?
— Ой… — Я едва не ударила себя ладонью по лбу. — Забыла!
Арина хмыкнула — точь-в-точь как Вадим, улыбаясь на одну сторону рта, — и немного насмешливо протянула:
— Ты сейчас прям как папа сразу после твоего отъезда. Он тогда тоже целый день будто зависал в пространстве. Рассеянный был, забывал всё. Даже в туалете за собой не спустил.
Я покачнулась, наполняясь диким ужасом.
Господи… Что же я наделала!..
— А… Ариш… Ты ему сказала об этом?
— Чтобы он ещё сильнее переживать начал? — покачала головой моя излишне взрослая и мудрая дочь. — Не-а. Пойдём на кухню, мам. Пиццу я сама закажу.
Арина развернулась и отправилась на кухню, не оглядываясь на меня.
Раньше она никогда так не делала…
21
Лида
Арина справилась с заказом буквально за пару секунд, причём я с удивлением наблюдала за тем, как она по памяти набивает номер своей банковской карточки. Вадим тоже помнил наизусть номер своей карты, и паспорта, и других документов. Я порой путала цифры в собственном номере телефона, не говоря уже о чужих, поэтому мне такие высоты были недоступны.
— Всё, максимум через полчаса привезут, — бодро сказала Аришка, отбрасывая мобильник в сторону, и вновь вдумчиво посмотрела на меня — так, как делала это, когда только вернулась домой. — Ты пока расскажи, что у вас с папой случилось. Только давай без обмана, хорошо? «Доширак» мне на ушах не нужен.
Без обмана…
Мне безумно хотелось, чтобы рядом с нами сейчас был Вадим. Хотя бы потому, что он точно знал, как ответить на вопрос Арины так, чтобы и не соврать, но и не сказать лишнего. Я же — не представляла.
Я боялась сделать хуже. Не себе — Арине. Опасалась ранить её своими словами. Заставить разочароваться во мне, как в матери и человеке.
Впрочем… не заслужила ли я это разочарование?
— Ариш, я совершила очень плохой поступок, — сказала я тихо. Настолько тихо, что сама почти не расслышала свой шёпот. Но дочь, кажется, расслышала — потому что замерла, поджала губы и нахмурилась. — Я виновата. Две недели назад я встретила одного человека… Я была сильно влюблена в него в юности, до того, как вышла замуж за твоего папу. Чувства вспыхнули вновь, и я решила уехать вместе с ним. Он музыкант, у него были гастроли…
У Арины было такое лицо…
Я сразу поняла: она подозревала нечто подобное, потому что нисколько не удивилась. Но безумно расстроилась. И… обиделась.
— Получается, ты решила нас бросить? — сказала, будто плетью хлестнула. А я сидела перед ней как человек без кожи — и Арина этой плетью попала мне по нервам, по беззащитному телу. Разве что кровь не брызнула во все стороны…
— Ариш, — я сипло выдохнула, — я на тот момент решила развестись с твоим папой. Я написала ему об этом и уехала. Гастроли должны были длиться пару месяцев, я планировала вернуться и сразу заняться разводом. Но…
— Ясно, — кивнула дочь. — Ты передумала, да? Поэтому вернулась раньше? И разводиться больше не хочешь?
— Да, — ответила я тяжело. Каждая фраза давалась мне с огромным трудом — я будто сваи заколачивала. И этот Аришкин взгляд… безнадёжно разочарованный во мне. — Я не хочу. Я совершила ошибку, Ариш.
— Мам, мне кажется, это не ошибка, — дочь решительно помотала головой. — Ошибка — это в уравнении. Или в диктанте. Потом дома можно сесть, сделать работу над ошибками и получить другую оценку. А у тебя не ошибка! Я даже слов таких не знаю, чтобы определение дать. Если только матерные!
Мой бесконечно умный и догадливый ребёнок… Интересно, Вадим понимал, что Арина видит больше, чем мы хотели ей показать? Скорее всего, да. Вот только ему было слишком больно, чтобы объяснять Аришке всю эту ситуацию.
Мне тоже больно. Только я, в отличие от Вадима, виновата.
 
— И что теперь? — продолжала возмущаться Арина. — Ты собираешься мириться с папой? Или всё-таки будет развод? Если последнее, то учти: я останусь с ним!
Аришка вновь словно плетью меня хлестнула. Рассекла мышцы, разрезав их до самых костей…
Больно. Безумно больно.
— Я очень хочу помириться с Вадимом, — прошептала я. И, не выдержав, закрыла глаза… чтобы через мгновение горько разрыдаться.
— Мам! — тут же истошно завопила Аришка. Придвинулась на диване ближе ко мне и обняла. — Ну не надо плакать! Мам, ну ты чего-о-о…
Голос дочери звучал надрывно, слёзы явно подступали и к ней, поэтому я постаралась успокоиться. Перестала всхлипывать и, вытерев щёки, открыла глаза и посмотрела на Аришку.
Улыбаться я даже не пыталась. Не сейчас. Не получится у меня даже просто губы нормально растянуть…
— Прости, Ариш. Я просто в отчаянии. Папа теперь хочет развода, но я…
— Это понятно, — перебила меня дочка, лихорадочно сверкая глазами. Обнимать меня она, к моей радости, не перестала. Но смотрела по-прежнему с обидой. — Ничего другого папа и не может хотеть. Ты надеешься как-то уговорить его простить тебя? Не знаю… Мне кажется, не получится.
— Мне тоже так кажется, — призналась я с тяжёлым вздохом. — Но, Ариш… Я обязана попытаться.
— А зачем? — спросила дочь абсолютно серьёзно. И припечатала: — Ты же не любишь папу. — Мне в этот момент стало так плохо, что показалось — я от боли сейчас просто разорвусь. А Аришка продолжала, не замечая, что я даже не дышу: — Мне кажется, вам лучше развестись. Мы с ним будем жить вместе, ты станешь меня навещать, когда захочешь. Ничего страшного. Со мной в классе есть ребята, у которых родители в разводе. Правда, они с мамами живут, но я с тобой не хочу, я хочу с папой.
Господи… помоги мне… выдержать это всё…
И ведь знаю, что заслужила. Но всё равно невыносимо.
— Ариш… ты не хочешь, чтобы мы помирились? — с трудом выдохнула я и едва не застонала от облегчения, услышав в ответ почти возмущённое:
— Мам, ты чего, с ума сошла? Конечно хочу. Но я как папа — реалист! И мне кажется, это нереально. Поэтому я сразу и говорю, что ваш развод — не трагедия. Думаю, у нас с папой всё будет хорошо, и у тебя тоже.
«И я уверена, что у вас с папой всё будет хорошо, — подумала я, но вслух не высказала. — А вот у меня — очень вряд ли».
Тут раздался звонок в дверь, и Арина моментально отодвинулась, перестав меня обнимать.
— Отлично, пиццу привезли! — бодро воскликнула дочь и побежала к двери.
А я осталась сидеть, пытаясь понять, когда умудрилась настолько отдалиться от Арины, что она даже не желала жить со мной. И не видела трагедии в нашем с Вадимом разводе.
А может, на самом деле и видела — просто пыталась меня так своеобразно утешить? Думаю, что Вадим бы точно это определил.
А я вот — не могла.
22
Лида
После того как доставили пиццу, мы с Ариной больше не разговаривали о нашем разводе с Вадимом. Это было решение дочери — не моё. Я, может, и хотела бы ещё поговорить, попросить совета — хотя, наверное, глупо просить совета в такой ситуации у ребёнка, но Арина во многом была взрослее меня — и поплакаться, но дочка не захотела. Она отсекла первую же мою попытку возобновить разговор, сказав, что больше не желает обсуждать это, и заговорила о своих школьных делах.
Я понимала, почему Аришка так сделала, и не обижалась на неё. Всё же ей было неприятно и больно то, что она от меня услышала. Кроме того, скорее всего, дочка думала, что больше не услышит от меня ничего важного — и в принципе это было правдой. Всё самое главное я сказала, добавить толком было нечего — только если прощения попросить. Я уже пыталась накануне извиниться перед Вадимом, но он ничего слушать не захотел. А Аришка?..
Я долго набиралась смелости. Мы доели пиццу, потом переместились в гостиную и посмотрели новый полнометражный мультфильм. Затем Аришка захотела попить чаю, сказав, что ужинать не будет — пицца ещё не переварилась, — а я всё никак не могла решиться.