Академия Дивинат, или Светлая для Темного принца (СИ)

Слова возымели эффект. Он будто стал бледнее, утрачивая гордую осанку и важность. Сглотнул, растерявшись и не выдержав моего давления, опустил глаза в пол.
Слабый, никчемный урод. Он мне не дед. И никогда им не был.
— Поразительно.
Далина возбужденным шепотом вынудила отвести от него взор. Я посмотрел на нее с немым вопросом и изумился еще сильнее, когда заметил ее ликующий вид.
— Да ты же влюблен, — заявила с таким восхищением, словно сама в эту секунду испытывала всю многогранность влюбленности. Не нравится мне этот исступленный восторг. — Это многое меняет. И упрощает мне работу, как ни странно. А впрочем, чему тут удивляться? Ты же ее сын. Треклятая сердобольность у вас в крови.
Неожиданно опустилась на корточки, схватила меня за подбородок, впиваясь ногтями в кожу.
Когда она оказалась так близко, я уловил исходящий от нее запах. Гнилой, трупный, нещадно дерущий ноздри. Тошнотворный. Так воняла вся нежить, выкапываемая адептами на кладбище академии. Так пахла смерть и опасность.
Пусть она и выглядела как человек, по одному зловонию можно было догадаться, что передо мной самый настоящий живой мертвец. С магией, способностью мыслить, рассуждать. Со страшными планами и огромной жаждой мести в застывшем сердце.
— Приведи девчонку, — твердым тоном бросила эльфу.
Тот спешно покинул помещение, стараясь лишний раз не смотреть в мои глаза. Лишь после Далина удостоила меня мягкой улыбкой, в которую я поверил бы, не будь моя тетка предателем короны и нежитью.
— Я не стану пытать тебя, Рей. Нет-нет… Ты очень ценен. Но твоя девчонка…
Тяжелый, мерзкий смех наполнил каждый уголок темницы и легкой дрожью отдался в теле. Костлявые пальцы сильнее впились в подбородок.
— Я заставлю ее сотрясать воздух криками и мольбами. Она испытает такую адскую боль, что скорее задохнется от нее, чем от бессилия. Слезы, молитвы… Ничто не остановит меня. Ничто, кроме твоей покорности. Выбор за тобой, Рейдан. Ее смерть будет на твоей совести, потому что мне плевать как на нее, так и на ее сестру.
Я слушал предельно внимательно. Запоминал. И верил в каждое слово.
Старался не обращать внимания на дикий стук в груди, но сердце так больно сжималось, столь сильно вопило, что с каждой секундой становилось невмоготу смотреть в злые, пытливые глаза.
Не знаю, какой Далина была при жизни, но смерть явно привнесла в ее сознание мрачные ноты безумия. Она действительно не остановится.
Нужно сбить с нее маску властности. У каждого есть слабое место — даже у мертвых.
— А тебе, вижу, незнакомо сострадание, да? — я решил бить наугад, просто потому, что она могла воспринять мое молчание за победу. — Это твоя благодарность за то, что моя мать пощадила твое дитя? Ты хоть знала, что он жив?
Не прогадал с вопросом. Выражение ее лица резко изменилось, спали спесь и злоба. Брови дрогнули, сошлись на переносице. Она ослабила хватку, чем невольно доказала, что Калеб для нее не пустое место.
— Конечно, — шепнула, представ совершенно иной, чем минуту назад. Слабой, разбитой, безутешной матерью. — Конечно, знала. Столько лет я наблюдала за ним издалека… Столько важных моментов пропустила... Ты не знаешь, каково это, когда тебя разлучают с твоим ребенком.
— Не о чем жалеть. Он вырос достойным человеком.
— Нет… Вы испортили моего сына. Испортили его полностью, до самых кончиков ногтей! — Ее глаза снова загорелись гневом. Она сжала мои волосы на затылке, слегка оттянула голову, как бы показывая этим действием свою полную власть надо мной. — Но ничего. В скором времени я воссоединюсь с ним. Я все исправлю.
— Ты сумасшедшая, — выплюнул, не скрывая ненависти и отвращения.
Ответом послужил нервный, гортанный смешок. Женщина поднялась, выпрямилась, отчаянно пытаясь придать себе, судя по всему, былую важность, что преследовала ее при жизни.
— Может быть, дорогой. Но ты должен меня понять… Ведь и сам слегка безумен, не так ли? Любовь бывает злой и жестокой. Именно она толкает нас на безумства, перед которыми невозможно устоять.
 
— Оправдываешь все совершаемое зло любовью? Несовместимые понятия, — заметил нехотя.
— Извини, совсем забыла, как ты еще молод. Твоя твердость, должно быть, отцовская, сбивает с толку. — Она улыбнулась с неуместной нежностью. — Ты поймешь меня. Когда-нибудь обязательно поймешь.
 37. Ослепительная ненависть. Элин 
Неделя в безызвестности. С ощущением мнимой безопасности и настолько тяжелыми думами, что в последнее время я начала все чаще убегать от них в сновидения.
Мысль о том, что Рей мертв, яростно пробивалась через прочие, но я всякий раз отмахивалась от нее, не позволяя укрепиться в сознании.
Это не может быть правдой. Они не могли его убить: он нужен им живым, чтобы отобрать наделенные магией крылья. Иначе какой во всем смысл? Если бы принц погиб, крылья погибли бы вслед за ним…
И все же сомнения не оставляли, с жадностью грызли сердце, причиняя мучительную боль. Я каждую ночь видела стрелу с пылающим оперением, пронзившую мужскую шею. Каждую ночь просыпалась от кошмара и не находила в себе сил уснуть заново.
Успокоение я находила в объятиях Аве, просыпающейся от моих криков и спешащей с присущей ей молчаливостью прогнать мой страх. Все это время она была рядом. Наконец-то со мной, хоть и на вражеской территории. Лорд привел ее после того, как поселил меня в маленькой комнатушке, больше похожей на кладовую с одной лазаретной койкой, стулом и ведром. Я бы даже сказала ему спасибо, если бы не душащая гордость.
С тех пор он больше не приходил. Раз в два дня заглядывал какой-то юноша, чтобы оставить поднос с подобием еды. Попытки заговорить и расспросить его не увенчались успехом — он постоянно игнорировал нас, а позавчера раскрыл рот, показывая отрезанный язык и как бы говоря, что его участь не лучше нашей.
Нам ничего не оставалось, кроме как ждать. А ожидание приговора, пожалуй, хуже самой смерти…
Я полагала, что и сегодняшний день окажется ужасно длинным и проведенным в тишине. Но вскоре после завтрака дверь в наше «убежище» распахнулась, являя взору осанистого эльфа, окруженного невидимым облаком холодности.
По недоброму блеску в льдисто-голубых глазах сразу стало понятно, что его приход ничем хорошим не обернется. Страх дико запульсировал в желудке и висках, и я машинально обняла Авелин, пряча ее от тяжелого взгляда Лорда.
— На выход. Одна, — отчеканил твердым голосом.
Сердце моментально ухнуло в пятки. Сестра сильнее вжалась в меня, выражая свой собственный страх и нежелание расставаться.
— Я никуда не уйду без Авелин, — заявила в ответ ровным голосом, хотя он был близок к тому, чтобы сорваться.
— У меня нет времени на ваши капризы.
Мужчина в два шага оказался рядом, схватил меня за плечо, Аве — за локоть, и дернул в разные стороны в грубой попытке разъединить нас.
Сестра горько замычала, сопротивляясь, снова и снова прижимаясь ко мне и цепко держась пальчиками за рубаху.
— Я никуда не уйду без нее! — вскрикнула, стоило эльфу раздраженно отступить и сжать кулаки в явном желании причинить нам боль. — Только с ней. Я больше не оставлю ее ни на секунду.
— Ладно, — неожиданно согласился он.
Удивление резко придавило страх, но, к сожалению, не уничтожило его навсегда.
— Идите к ней вдвоем. Но потом, Элин, не смей жалеть о своей глупости, — прошипел ядовито.
То, что по итогу мне удалось его уговорить, пугало сильнее, чем та ситуация, при которой Авелин осталась бы одна.
Страх гремел в груди, становясь все громче и громче, с каждым шагом, отдаляющим нас от каморки — кажущейся самым безопасным местом в логове врагов, пусть та и прослужила нам всю неделю душной тесной темницей.
Я не тратила время даром, пока шла, крепко держа Авелин за руку, — осматривалась на ходу, отчаянно выискивая взглядом пути к отступлению.