Эффект бабочки, Цикл: Охотник (СИ)
всё равно не был готов.
— Замолкни. — Мой голос напоминал после Рафаэля безликую тень, остаток робкой
неокрепшей гордости. — Я не желаю тебя слышать.
На лестнице раздались торопливые шаги, и вскоре показалась мать. Андреа испуганно
глядела то на меня, то на брата, то на мужа, придерживая на себя махровый халат.
Однако она явилась слишком поздно.
— Если ты хоть раз снова тронешь Сэто, хоть одним пальцем, — начал было я, набирая
воздух в лёгкие да пытаясь ощутить уверенность.
Тот вдруг метнулся вперёд, схватил меня за грудки и прижал к стене:
— Ещё хоть раз выйдешь из дома без моего ведома, и я выпущу из него дух, ты понял
меня?
— Я сбегу, не переживай. — Судя по всему, на моей душе не было больше ни страха, ни
беспокойства. — Сбегу вместе с ним так далеко, что ты не найдёшь нас за всю жизнь.
Он тряхнул меня, и голова жёстко встретилась со стеной. От затылка по всему телу
поползли острые иглы боли.
— Ты меня понял? — повторил он почти ласково.
Стоило мне кивнуть, как железная хватка исчезла. Рафаэль удалился, уведя за собой
жену. Медленно спинав с себя кеды и подняв упавший рюкзак, я двинулся было к себе, но передо мной встал Сэто, что выглядел расстроенным, виноватым и подавленным:
— Арти, прости, я…
— Всё в порядке, братик. — Я прикоснулся к его плечу и, обойдя, направился к себе.
— Теперь я дома и всё будет в порядке.
В комнате было холодно. Как и во всём этом доме. Незавешенные зеркала отражали меня
столь любезно, с такой готовностью, что я не нашёл в себе сил закрыть их. В комнате
было тихо и пусто. Не было слышно похрапывания Мика, внизу не пели песни уличные
музыканты. От холодной постели ломило кости, и я смотрел в потолок, пытаясь понять, где и когда я свернул не туда. Вытащив телефон, я набрал Мику и сказал, что
задержусь здесь на какое-то время, но буду рад, если он заскочит. Он сказал, что
вскоре выкроит для меня время. И ещё полночи мы разговаривали, планируя, как
перестроим бар, что добавим, а что нет. Говорили, пока на том конце трубки я не
услышал размеренное, спокойное дыхание. Телефон пиликнул и выключился в руках. В
комнате всё ещё витала прохлада.
Пульс
есть, бьётся сердце в груди, силы есть ещё.
Нам
не решать, но нам выбирать и нам с этим жить.
Слишком
долго я пытался понять, для чего
Мы
родились на свет и кто в праве его выключать.
Что
скрывает дверь: войну или мир?
Сколько
нужно сил, чтобы я её отворил?
Может
быть, ещё успеешь меня остановить.
Может
быть, ещё успеешь сказать:
«Стой,
тебе не стоит уходить».
Комментарий к Глава 1: Мои оковы
* Сёдзи — окно, дверь или перегородка, разделяющая внутреннее пространство
помещения, из прозрачной или полупрозрачной бумаги, крепящейся к деревянной раме.
** Салют. (фр.)
*** Кагэма — японские юноши-проститутки.
========== Глава 2: Точка невозврата ==========
Всё
12 секунд назад было другим.
Взрыв
ярко-алым цветком пророс за окном,
Разрушая
мой дом.
Всё
12 секунд назад было другим, родным, живым.
Взрыв
ярко-алым цветком пророс за окном,
Разрушая
всё своим лепестком.
И
все вопросы «Зачем?», «Ради чего?!»,
«Кому
это нужно?!» —
Уж
точно не мне.
Я
не один такой — нас много.
Мы
просто устали ждать очередного цветка за окном.
Взрыв!
Смерть!
Когда каждый божий день ты проводишь своё никчёмное время, тупо пялясь в экран
компьютера либо залипая на задрипанные страницы мемуарной книги, и коим образом
пытаешься найти себе применение, все твои чувства притупляются и остывают. И то же
самое происходило со мной: ещё немного — и я просто-напросто готов был стать
овощем. В первый день своего «домашнего ареста» я попробовал отправиться в
университет, но на выходе из дома столкнулся с Рафаэлем. Отец прислонился плечом к
стене и посмотрел на меня с едва заметной ухмылкой:
— Ты куда-то собрался?
— На учёбу, — честно отозвался я без понятия того, что ещё можно от него ждать.
— Ты разве не в курсе? — Вскинув бровь, мужчина отклеился от своего места и
направился ко мне вальяжным наступательным темпом. Я только в этот момент понял, что он был хоть и не выше меня, но плечист, крепок и ему ничего не стоило
переломить меня пополам. Вопрос здесь крылся только в том, почему он этого до сих
пор не сделал. — Тебя отчислили. Отовсюду.
— Надо полагать, ты постарался? — ощетинившись, я всё же не выдержал и сделал шаг
назад, чувствуя, как всё тело напрягается, подобно сжатой пружине.
— Ты и сам отлично постарался. Три месяца вроде бы нигде не появлялся? Так что вряд
ли тебя где-либо ждут.
— Поверь, в отличие от тебя, я умею подать себя перед людьми и не вести как дерьмо
последнее. Так что ещё есть места, где мне рады.
Я провоцировал его. Резко, неумело, с гневом и отчаянием, и он прекрасно это
понимал, а оттого по губам его расползлась довольная усмешка. Мужчина чуть сощурил
тёмные глаза и без слов прошёл мимо меня к лестнице. Ладони у меня взмокли, а
пальцы дрожали от желания впиться в горло Рафаэля, сжать до хруста и боли, пока его
безвольное тело не обмякнет.
Тогда я провёл в интернете остатки дня: просто взял в ближайшем магазине модем и
теперь с ним почти не расставался. Конечно, скорость его оставляла желать лучшего, но я довольствовался тем, что было. В конце концов, не идти же к отцу с просьбой
пустить Wi-Fi по всему дому. Должно быть, он бы удивился. А я бы удавился. Особенно
заняться мне было нечем, в конце концов, я никогда не был любителем социальных
сетей или одним из тех молодых ребят, что тратят свою жизнь на онлайн-игры.
Но чем дольше длилось моё заключение, тем больше я склонялся к тому, что это, в
принципе, не такое уж и плохое времяпровождение. На носу вешались экзамены, и, когда горы домашнего задания и куча материалов к изучению не заваливали Сэто, братец приходил ко мне почти каждый день. Чем мог, тем я ему и помогал, когда знал, что это ему не пригодится в будущем. Брат мой желал заниматься медициной, на что я
только иронично вскидывал брови и молчал, не собираясь портить его радужные мечты.
Не то чтобы он был глуп или не подавал абсолютно никаких надежд, но скажем так: будь у меня нужда лечь на операционный стол, я бы ни за что не допустил к себе
Сэто. Каждому надо дать шанс — это я усвоил с самого раннего детства, а потому