Пожиратели призраков

Я не одна на улице. Дюжина заблудших душ теснится плечом к плечу в тупичке. Один фантом поворачивается ко мне, затем другой, будто одного моего присутствия снаружи достаточно, чтобы привлечь их внимание.
Я сломала печать. Выдала себя. Их глаза похожи на устриц в половинках раковин, почти вылезающие из орбит. Их рты открываются и закрываются, открываются и закрываются, губы двигаются в такт друг другу, дюжина жадных новорожденных тянется к соску. Они облизывают губы наждачными языками. Один делает неуверенный шаг ко мне, протягивая руку. За ним следуют другие.
Я отступаю в дверной проем. Символ все еще там, ржавые хлопья засохшей крови – конечно это кровь но чья – осыпаются. Я проверяю руку, хочу убедиться, что порез еще там, зияет на коже. Это моя кровь? Это я крашу дом в красный? Как только я закрываю дверь, прячась за алой эмблемой, фантомы останавливаются и снова остаются одни. Какое бы магнитное притяжение ни тянуло их ко мне, оно разорвано, и эти потерянные души оказываются в тупике.
Я слышу звук ног, карабкающихся по стенам. Что-то проносится у меня над головой. Лонни ждет. Нетерпеливо хмыкает.
Я в ловушке. Я не могу сбежать из этого дома – и даже если бы могла, все равно настолько зависима от своих призраков, что не знаю, смогла бы от них отказаться. В конце концов, не в этом ли смысл дома с привидениями? Ты не можешь уйти. Придется смириться, что теперь я живу здесь. С призраками. Дом, милый дом.
– Хммм, – объявляю я нашему дому. – Да куда же запропастился мой маленький Лонни?
Мой маленький призрак. Мой малыш…
  
Охранник
 
– На тебе кухня, – сообщает мне Адриано. Я ему явно не нравлюсь, потому что насквозь вижу его панковское позерство. Всего лишь богатенький ребенок, который сбежал после того, как мама с папой перестали давать на карманные расходы. Он может вернуться, когда захочет.
– Я думала, меня заперли.
– Главное – не пытайся поджечь дом… и распугивать гостей.
– Почему Тобиас не скажет сам?
– Он занят.
Я закидываюсь по два-три раза в день, чтобы продолжать видеть. Есть Призрак и есть все остальное. Следующей дозы никогда не достаточно. Призрак – больше не образ жизни.
А образ смерти.
Но Тобиас не разрешает принимать за работой. Я получу следующую дозу после «кухонных дел»: сначала работа, потом плата. Пора надеть перчатки и одноразовую маску для лица, украшенную тем же символом, что и на входной двери.
Я работаю с Мелиссой и Стефани. Из нас трех получается рабочая линия: Мелисса насыпает беловатый порошок, я высыпаю пыль в распределитель капсул, Стефани раскладывает таблетки по пластиковым контейнерам. Мы используем лопатки из детского пляжного набора, как будто строим песочные замки из измельченных грибов.
– Ты когда-нибудь трахалась под Призраком? – спрашивает Мелисса так, словно мы лучшие подруги. Но мне не нужны друзья. Больше нет. Я хочу говорить с духами, а не с живыми.
– Это в сто раз лучше, – напевает она. – Почти как… что-то религиозное, понимаешь? Оргия с ангелами. Когда мы с Тобиасом…
Гадость. Я не хочу забивать голову этой картиной.
– …и с нашими призраками, такое чувство, будто… будто меня трогают все эти руки, прикасаются везде.
Мелисса сейчас явно под Призраком. Она себя выдает. У нее такой пустой взгляд, как у куклы чревовещателя. Она стягивает маску и вытирает нос, и я вижу, что ее некогда налитые щеки почти сморщились, обнажая острые скулы, что вот-вот проткнут кожу.
Мы готовимся к новоселью. Так Тобиас это называет. Ему кажется, наша история разлетается недостаточно быстро. Нам нужно позвать гостей. Друзей. Семью. Всех, с кем можно разделить радость. Пусть они тоже видят призраков. Недостаточно накидываться самим. Нужно делиться. Распространять. Пока к нам не присоединятся все.
Я слышу шарканье босых ног по кухне, оборачиваюсь и вижу Марсию, бесцельно слоняющуюся по комнате. Она открывает шкафчик под раковиной, заглядывает внутрь. Пусто.
– Вы не видели моего сына?
 
– Прости, – у меня так и не хватило духу рассказать ей о Лонни. Я знаю, что она будет завидовать, поэтому не говорю, что он прячется в углублении стены прямо над ее головой, наблюдая за нами.
– Вы не видели моего сына?
 
– Нет, – Стефани бросает взгляд на Мелиссу, обе тихо хихикают. Бедная Марсия. Ее босые ноги шаркают по коридору, удаляясь вглубь дома.
Мелисса снова начинает что-то болтать, но я теряюсь в пылинках, кружащихся по кухне. Спиральный узор из частиц вращается в воздухе, захватывая рассеянный луч солнечного света, проникающий сквозь заколоченное окно. У него медный оттенок, темнее пыли.
Это не пыль, а споры. Грибные споры разлетелись по всему дому. Вся кухня в них, в грибных миазмах. Даже с маской на лице я чувствую привкус где-то глубоко в горле. Сколько мы уже дышим этой дрянью?
– Тобиас сказал, что подарит мне отдельный дом, – говорит Мелисса.
– Что ты сказала?
Мелисса ухмыляется, обнажая серую линию десны – хи-хи, – довольная, что стала любимицей Тобиаса.
– Сказал, что мне можно выбирать. Любой дом на этой улице.
– Не волнуйся, Эрин, – вмешивается Стефани. – Уверена, он и тебе подарит дом, если ты вежливо попросишь.
Обе начинают хихикать. Хреновы ведьмы.
– Не нужен мне другой дом. Это и есть мой…
– Какого черта?
Незнакомый голос заполняет кухню, пугая всех нас. Мелисса поворачивается. Я вижу панику на ее лице, глаза мертвой Бетти Буп округляются из-за того, что стоит за мной.
Я поворачиваюсь и вижу в дверях запыхавшегося мужчину в плохо сидящей униформе. На его груди пришита желтая эмблема – дешевая нашивка, сделанная для того, чтобы вселять авторитет и ужас в сердца подростков, вторгшихся на чужую территорию. Ничего официального.
– Что здесь происходит?
Охранник. Просто какой-то придурок средних лет, нанятый компанией для патрулирования жилого комплекса, чтобы никто не портил эти пустые дома. Черная униформа растягивается на брюшке. Он вспотел, под мышками проступают мокрые пятна. Я бросаю взгляд на его пояс, чтобы проверить, есть ли там пистолет. Ничего – только цепочка с ключами на бедре.
– Вам… вам нельзя здесь находиться, – в его тоне нет ни капли угрозы. Он кажется искренне озадаченным. Чего бы он ни ожидал, это точно были не мы.
Мелисса бросается к кухонной двери, как судорожный паук, размахивая тонкими конечностями. Охранник делает небрежный шаг в сторону, но не успевает ей помешать. Тело Мелиссы ударяется о дверной косяк, а потом соскальзывает в коридор.
– Эй! Вернись…
Стефани тоже не ждет. Она отталкивает мужчину назад и выбегает из кухни, чтобы спрятаться в каком-нибудь укромном уголке.
– СТОЯТЬ!
Я не сдвинулась с места. Мне даже не пришло в голову бежать, и теперь я в ловушке.
– Так, – говорит он. – Спокойно, сейчас…
Я делаю шаг вправо.
Руки охранника взлетают на высоту плеч, как у вспотевшего стервятника, который хочет взлететь.
– Не надо! Просто… просто стой на месте, хорошо?
Он достает телефон. У него даже нет портативной рации. Требуется несколько взмахов скользких пальцев на разблокировку, и его внимание переключается. Он больше не смотрит на меня. Это мой шанс сбежать.
Но не успеваю я сделать и шага, как замечаю движение сзади. Тени собираются прямо за плечами охранника, уплотняясь, становясь чем-то, кем-то. Моя первая мысль: Сайлас пришел!
Но это не он. Глаза Тобиаса сверкают в темноте.
– Не надо! – кричу я. Не охраннику. Тобиасу.
Но поздно – плечи охранника взлетают к ушам. Подбородок выпячивается вперед, а остальная часть головы запрокидывается назад. Глаза расширяются. Он прикусывает язык, и изо рта вырывается струйка слюны. Челюсть щелкает по языку и издает тошнотворное: «Помгить».
Телефон выскальзывает из руки охранника. Падает прямо на ботинок и с грохотом стукается о пол. Колени подгибаются, и все тело падает на пол, обнажая тонкий деревянный брусок на черепе. Я замечаю торчащую оттуда головку гвоздя.