Пожиратели призраков

Я натыкаюсь на мать и дитя. От удара ее руки раскидываются веером, и на мгновение мне кажется, что женщина протягивает мне своего новорожденного.
Ребенок выскальзывает из ее рук и падает на землю. Но младенец все равно не плачет. Просто смотрит на меня снизу вверх, открывая и закрывая рот, открывая и закрывая, открывая…
Из моего горла вырывается крик.
Все фантомы резко оборачиваются. Их серые глаза загораются тусклым блеском. Рты жадно хватают воздух, словно младенцы, тянущиеся к груди. Они хотят лишь ощутить вкус того, что сидит во мне, во всех нас. Они жаждут жизни. Увидеть ее, испытать еще раз.
Я уже бегу, мчусь к машине. Они идут следом, тянутся ко мне. Отчаянная нужда на их лицах слишком сильна. Я не могу смотреть. Их так много – они повсюду.
Я отталкиваю призрака, стоявшего перед водительской дверью, моя рука касается чего-то, что на ощупь напоминает кусок говядины.
Мои запястья так сильно дрожат, что я не могу найти нужный ключ.
Они окружают меня, окольцовывают машину. Их так много. Слишком много. Я слышу, как они приближаются, но заставляю себя не смотреть. Не смотри не смотри не смотри…
Я пробую один ключ. Кончик царапает дверь, потому что я не попадаю в замок. Он не подходит, поэтому я хватаюсь за следующий. «Как много ключей, – кричу я про себя, – слишком много ключей, слишком много…»
Волосы на затылке встают дыбом, как радиовышки, принимающие сигнал. Кто-то стоит прямо у меня за спиной.
Следующий ключ тоже не подходит. Я чувствую, как холодный язык, словно наждачная бумага, царапает мою шею. Не смотри не смотри не смотри не смотри не смотри не…
Третий ключ вставляется в замок. Я поворачиваю запястье. Замок щелкает, и я широко распахиваю дверь, запрыгиваю внутрь и захлопываю за собой. Не смотри не смотри не смотри…
Я наклоняюсь вперед, прижимаясь грудью к рулю, и случайно нажимаю на клаксон – черт черт черт – когда вставляю ключ в зажигание.
Кулаки колотят по стеклу со стороны водителя, ударяя прямо мне в ухо. Кто-то падает на капот. Ноги карабкаются по ветровому стеклу. Я не смотрю, заставляя себя сосредоточиться на своей дрожащей руке. Мне очень тяжело удерживать сцепление достаточно долго, чтобы выполнить простую задачу – завести машину.
Заведи машину, заведи машину, ЗАВЕДИ СРАНУЮ МАШИНУ…
Они повсюду. Колотят кулаками по капоту, хлопают ладонями по стеклам. Глаза шире, чем я когда-либо видела, наполнены таким же голодом, умоляют впустить. Они просовывают пальцы в окно и пытаются открыть дверь. Лижут стекло, водя серыми языками. Хотят попробовать меня.
Я больше не могу смотреть в лобовое стекло. Солнце затмили духи, каждый из которых колотит по капоту, крыше и окнам.
Среди массы тел я вижу ребенка женщины, его личико прижато к стеклу. Я кричу, направляю всю свою силу в запястье и поворачиваю ключ зажигания, заводя двигатель раз, другой, скрежеща до тех пор, пока он, наконец, с визгом не заводится.
Моя нога опускается на педаль газа, хотя машина все еще на паркинге, двигатель работает с перебоями и громко ревет. Я вывожу машину на подъездную дорожку и мчусь прочь, пробираясь сквозь море фантомов. Их бледные тела в зеркале заднего вида становятся все меньше, пока не растворяются вовсе, прозрачные силуэты исчезают за горизонтом.
Я свободна. Свободна от этого дома. Наконец-то свободна от хренового Тобиаса.
«Сайлас еще там», – думаю я. Все еще дома. В нашем доме. Я хочу обвинить его в том, что он бросил меня там, но это не его вина, так ведь? Это все наркотик. Призрак. Из-за него Сайлас и погиб. Теперь я все понимаю, потому что и сама была к этому близка.
Но теперь я свободна, правда? Я выбралась оттуда. Сбежала из нашего дома с привидениями.
«Я свободна, – продолжаю я повторять про себя. – Свободна, мать твою!»
Я смеюсь так сильно, что по лицу текут слезы.
  
Передоз
 
Я отъехала от дома всего на пару миль, когда на грудь начало давить все сильнее с каждой секундой. Как бы быстро я ни ехала, вдавив педаль в пол, кожу будто тянут в другом направлении, словно гравитационная тяга сорвет мою кожу заживо. Дом зовет меня назад.
 
От своих призраков не сбежать. Они нагрянут, когда ты попытаешься уйти.
Рядом виднеется заправка, и я заезжаю, паркуюсь кое-как рядом с колонками и выбегаю из машины. «Телефон», – думаю я. Мне нужен телефон. Заимствую четвертак у кассира. Ему лень отказывать, поэтому он молча отдает его мне. Кажется, я благодарю его, но он вряд ли слышит.
Я вспоминаю родительский номер и пытаюсь совладать с дрожью в руках. Набираю не тот, поэтому приходится начать сначала. Хватая телефон двумя руками, я с трудом успокаиваюсь, пока идут гудки. Все еще идут.
Наконец, отвечает мама.
– Алло?
– Мама! Мамочка, ты меня слышишь?
– Эрин? – на другом конце провода слышится небольшой вздох. – Это ты? Господи, дорогая, где ты? Чей это телефон?
– Мам, пожалуйста, ты… ты должна выслушать.
Но она не слушает.
– Ты ни разу мне не перезвонила. Мы до полусмерти за тебя переживали…
Только на половину?
– Мам, пожалуйста… стой. Ты нужна мне… прошу, помоги…
– Что? В чем дело? Тебе нужны деньги?
Ну конечно же она подумает о деньгах.
– Не нужны мне ваши сраные деньги!
Сквозь трубку так и вытекает холод. Она, наконец, замолчала.
– …Мама? Мам, ты меня слышишь? Мам?
Она уже уходит в себя, бормоча под нос, пока передает трубку.
– …кажется, она под чем-то.
– Эрин? – трубку берет папа. Его голос кажется мягким. – Все хорошо?
– Папочка! Папа, это я! Я… мне нужна помощь. Пожалуйста. Я не знаю, где нахожусь. Где-то в Хоупвелле, наверное. Пожалуйста, найди меня, папочка. Ты должен…
– Ты сейчас под кайфом?
Не под кайфом, папочка.
С призраками.
– Эрин, послушай меня внимательно, – резкий голос папы, кажется, режет даже трубку. – Не знаю, во что ты ввязалась…
– Ты не понимаешь, я…
– …но мы с мамой не станем терпеть такое поведение.
– Но… но папочка… – я не могу сдержать дрожи в голосе. Я чувствую себя такой маленькой. Он относится ко мне, как к клиенту, а не родному человеку. Собственной дочери.
– Что бы ты там ни натворила, довольно.
Господи, он меня кинет…
– Все ясно? Нам этого не нужно.
Он отворачивается от меня…
– Когда ты будешь готова вернуться домой…
Пока-пока-пока…
– Мы найдем тебе лучшего специа…
Я швыряю трубку обратно. Я точно плачу, но совсем не чувствую этого. Родители готовы кидать мне деньги, если это исправит ситуацию. Или хотя бы замнет проблему. Но ни за что не захотят пачкать руки, даже если речь идет об их дочери.
И куда мне теперь идти?
Снова дома…
То, что должно было занять тридцать минут, убивает два часа, потому что я заблудилась на этих тропинках, а солнце быстро опускается за горизонт. Уже смеркается, когда я нахожу дорогу обратно в свою квартиру. Приходится звонить консьержу. Я проскальзываю внутрь и медленно поднимаюсь по лестнице, наконец добираясь до своей двери, но оказывается, в моей квартире кто-то есть. Сюда кто-то въехал.
– Что вы здесь делаете? – слышу я свой вопрос, но какой бы ответ ни дала женщина, я его не слышу. Она смотрит на меня так, словно я больна. Словно не хочет прикасаться ко мне.
Я хочу извиниться за то, что написала свое имя на стене спальни. Я предлагаю закрасить надпись, раз Эрин больше не здесь, но она меня не впускает. Ее губы шевелятся, но я не могу разобрать слов. Что-то типа вызову полицию. Я набираю 911.
Мне некуда идти. Остался только дом.
Снова дома…
…тук-тук.
Никто не заметил, что меня не было.
Или им плевать.
Я поднимаюсь наверх к своему гнезду в детской. Мне нужно уединиться для своего следующего действия.