Курсант. Назад в СССР 12

– Да на фиг по городу крутиться, заедем по пути в Камышево в сельпо. Там водка хорошая, старая.
– Старая? – удивился я.
– Ну, да, еще с запасов прошлого года туда из складов райпо привозят. А нынче такую не купишь, Горбачев всю нормальную водку истребил, – вздохнула Люська. – Ой, Слава, что-то я сейчас лишнего наболтаю. Ты в партии, наверное, состоишь. Вон у тебя какой лоб умный, как у Ленина, широкий, и глаза пронзительные, будто не рабочий класс ты, а КГБ-шник какой-то.
– Да все нормально, Люсь, – я вывернул на проселок из города. – В партию не вступал, политику Горбачева, как и ты, не одобряю, слишком много он говорит и неправильно делает.
Люська расслабилась и закивала.
– У меня у сестры двоюродной давеча свадьба была, так они подкрашенную заваркой водку по чайникам разливали, представляешь, дурость какая. Прятались! Борьба за трезвость! Скоро выпивать под одеялом в темноте только можно будет. Эх… То ли дело при Андропове было… Цены на водку упали, можно было за четыре семьдесят бутылку купить. Ее даже называли, знаешь как, у нас? Андроповка!
– У нас тоже, – кивнул я, – а народ развлекался, расшифровывал слово “водка” как: «Вот Он Добрый Какой Андропов».
– Оно так-то веселее, – снова поддакнула Люська.
Проверенный способ остаться правителю в сердцах народа на века – это снизить цены на жидкую валюту. Ведь водку в СССР не только непосредственно пили, ей расплачивались с сантехником, с трактористом за вспашку огорода, брали ее с собой в гости. А если возникал спор, то спорили, как водится, непременно «на бутылку», которую потом вместе и распивали. Но сейчас, в восемьдесят шестом, вовсю шла горбачевская антиалкогольная компания, и самая дешевая бутылка стала стоить 9 руб. 10 коп. От четырех с полтиной – целая пропасть. Народу было чем ответить на такие новости. Резко возросло самогоноварение, все чаще случались отравления всякими суррогатами.
А Люська тем временем затянула советскую частушку, что называется, на злобу дня:
«На недельку, до второго,
Закопаем Горбачёва.
Откопаем Брежнева —
Будем пить по-прежнему».
Голос у нее оказался, на удивление, ничего себе, даже в сельском клубе выступать можно. Под баян – запросто.
Так, с шутками и прибаутками, мы въехали в деревушку с бело-голубыми домишками.
Местами к грунтовке подступала желтеющая крапива и лебеда. Редкие прохожие останавливались, чтобы проводить любопытным взглядом наше авто. Все-таки черная «Волга» в этих местах не часто появляется. Все больше «Запорожцы» да «Москвичи», или Жигуленки первых «фиатообразных» моделей.
– Вон туды сверни! – распорядилась Люська, тыча пальцем в отдельно стоящий домик без ограждения.
По замшелой шиферной крыше, треснутой штукатурке на фасаде и решеткам на окнах без ставен сразу можно было опознать местный сельский магазинчик. Мекка алкашей, хозяек и ребятишек, стайкой промышлявших возле крыльца, выпрашивая у прохожих копеечку на «Капитошку» и советскую жевательную резинку «Мятная».
Я отсыпал ребятне мелочь (восторгу их не было предела, один даже самолетик мне бумажный подарил) и вошел в сельпо. Пахло «каменными» сушками, ирисками, легким перегарчиком от недавних посетителей и рыбными консервами, стоявшими на полках причудливыми пирамидками. За прилавком скучала немолодая продавщица, лениво листая «Крестьянку». Судя по замусоленным страницам, она уже не первый раз просматривала этот журнал.
– Водки нет, – вдруг заявила она, окинув меня опытным торговым взглядом.
Я даже опешил, как она верно с порога определила цель моего визита.
Продуктовый магазин оказался совмещенным с хозтоварами, где кроме навесных замков, мыла и гвоздей, даже продавали «Хну» в бумажных пакетиках. На которых значилась красноречивая надпись: «Средство для окрашивания, укрепления волос и уничтожения перхоти».
Я раскрыл рот. После городских магазинов, называвшихся по профилю («Мясо», «Спорттовары», «Вина-воды» и прочий хлеб), удивляло, что здесь продавалось абсолютно все. Но сейчас – кроме водки и, разве что, копченной колбасы. Широкий ассортимент товаров. Не дефицитных, но нужных в повседневной жизни селянина: от спичек до поливочного шланга.
 
Однако меня интересовал алкоголь. Конечно, распивать я его с подозреваемым не собирался, но и рушить легенду перед Люсей не хотелось. Может, Ковригина там вовсе не окажется, и ее услуги по поиску писателя, мне еще понадобятся.
Скрипя половыми досками, окрашенными в цвет кирпича, я приблизился к прилавку с алкоголем. Каково же было мое удивление, когда там, среди разной бормотухи, я обнаружил его… Коньяк армянский. Не бог весть какой, три звезды всего, за 4 рубля и 12 копеек.
Купив эту бутылку, еще прихватил минералку.
– Андрей Григорьевич, – раздался вдруг за спиной знакомый голос. – Вы ли это?
Я обернулся, мне улыбался неполнозубой улыбкой Сема Кондейкин – станочник, сосед убитого Парамонова.
– Вот так встреча! – тянул он ко мне сухую, как палка, руку. – А вы как здесь?
– По делам, – буркнул я, на всякий случай поглядывая в окно, где в моей машине сидела провожатая.
Убедился, что она не видела, как Сема ко мне подвалил.
– А у меня здесь маман живет, – потянуло на общение старого знакомого. – Частенько в Камышево бываю, по хозяйству подмочь да проведать. А это ваша машина там? А Люська, получается, с вами теперь?
Мужичок скосил хитрые глазенки в окошко.
– Много будешь знать – не успеешь состариться. А ты откуда Люську знаешь?
– Пф-ф… – выдохнул Сема. – Так ее вся деревня знает, особенно мужики.
– Ладно, Сема, бывай. Не болей и не пей, – я зашагал к выходу.
– Погодите, Андрей Григорьевич, вы же обещали меня привлекать по вашим делам в качестве понятого, а что-то ни слуху ни духу от вас.
– Тише ты… – остановившись, зашипел я. – Придет время, позвоним. А пока жди… Ты еще пригодишься нашей Родине.
– Служу Советскому Союзу, – прошептал Кондейкин, ощутив свою сопричастность к чему-то важному и секретному. – А когда позвоните?
– Скоро, Сема, скоро…
Я поспешил покинуть магазин, пока Кондейкин не выдал меня и не раструбил на всю деревню, кто я есть на самом деле – сложно было бы объяснить ему прямо сейчас, что я тут, что называется, под прикрытием работаю. Ведь неизвестно еще, удастся ли застать Ковригина, поэтому лучше, чтобы пока никто не знал о цели моего визита. К тому же Федя и Сашок куда-то запропастились. Видать, так и не смогли поймать тачку. Да и ладно, что я, с писателем, с книжным червём не справлюсь?..
Я сел в машину, а Люська вдруг заявила:
– Ой, я же сигарет хотела купить, я сейчас!
Она выскочила из машины, та снова покачнулась. Я хотел было предложить, что сам куплю, но женщина уже топала по облезлым доскам крыльца.
Вот блин! Сейчас с Кондейкиным пересечется, похоже, они знакомы…
Я было кинулся за ней, но она уже столкнулась на выходе из магазина с Семой. Тот, завидел ее, чуть в куске тюля не запутался, что свисал в дверном проеме с рыболовными грузилами внизу.
– Ба! Люсьен! – расплылся в щербатой улыбке Сема. – Сколько лет, сколько зим!
– Ага, – хрюкнула дама. – С прошлой недели не виделись.
– Заходи сегодня вечерком на огонек, – щебетал Сема, – у маман как раз наливочка подошла, пробу снимать будем. Я карасиков наудил, вечером в сметане зажарю. Пальчики оближешь.
– Ой, Сёмка, – скривилась Люська, многозначительно оглядываясь на меня. – Вишь, некогда мне, я товарищу писателю помогаю.
– Какому писателю? – икнул Кондейкин, таращась мне за спину, будто я прятал там еще одного человечка.
– Славику, – кивнула на меня Люсьен. – Вот, познакомьтесь…
– Э-э… – раскрыл рот Сема, но я не дал ему собраться с мыслями и перебил:
– Да мы знакомы с Семеном, я как-то писал статью про его цех…
Я отчаянно подмигивал Кондейкину, пока Люська распутывала занавеску от мух, чтобы войти в магазин.