Остров мертвых. Умереть в Италбаре

Болотный огонек завис у самой границы света от костра.
– Хочешь чашечку кофе? – спросил я у него. Он не ответил – и хорошо. Чашка у меня с собой была всего одна.
Поужинав, я зажег сигару и позволил костру угаснуть, оставив только угольки. Я попыхивал сигарой и мечтал увидеть звезды. В окружавшей меня ночи не раздавалось ни звука; холод подкрадывался к моему хребту. Пальцами ног он уже овладел и теперь их обгладывал. Я пожалел, что не додумался захватить фляжку с бренди.
Мой спутник бдил, не двигаясь с места, и я посмотрел на него в ответ. Если это не природный феномен, значит, он за мной следит. Осмелюсь ли я уснуть? Я осмелился.
Когда я проснулся, часы подсказали мне, что прошел час с четвертью. Ничего не изменилось. Как и сорок минут спустя, и через два часа и десять минут после этого, когда я пробудился вновь.
Я проспал остаток ночи, а проснувшись, обнаружил, что огонек меня дожидается.
День был таким же, как и предыдущий, – холодным и пустым. Я собрался и пошел дальше, прикинув, что одолел примерно треть пути до места назначения.
И тут случилось что-то новенькое. Мой спутник, прежде летевший по левую руку, медленно переместился вперед. Потом свернул направо и завис примерно в шестидесяти футах от меня. К тому времени, как я достиг этого места, он перелетел дальше, предвосхищая мой путь.
Мне это не понравилось. Управляющий им разум словно издевался надо мной, говоря: «Посмотри-ка, старичок, я знаю, куда ты собрался и каким путем намереваешься туда дойти. Может, позволишь мне сделать дорогу чуть легче?» И это была успешная издевка, потому что она заставила меня почувствовать себя полным болваном. Я мог разобраться с этим несколькими способами, но пока что не хотел использовать ни один из них.
Поэтому я следовал за огоньком. Следовал, пока не настало время обедать и он не остановился, вежливо дожидаясь, когда я закончу; следовал, пока не настало время ужина и он не поступил так же.
Однако вскоре после этого поведение огонька снова переменилось. Он уплыл куда-то влево и исчез. Я остановился и замер, потому что уже привык к нему. Возможно, расчет был на то, что за день я слишком привыкну идти за ним и теперь усталость и привычка толкнут меня следом, прочь с намеченной тропы? Возможно.
Я задумался, как далеко он меня заведет, если я ему позволю.
Потом решил, что двадцати минут погони за ним будет вполне достаточно. Расстегнул кобуру и стал ждать возвращения огонька.
Он вернулся. Когда он повторил свой предыдущий маневр, я свернул и пошел следом. Огонек то заплывал вперед, то останавливался, дожидаясь меня, то снова заплывал вперед.
Минут через пять начался легкий дождик. Стало темнее, но нужды включать фонарик все еще не было. Вскоре меня промочило до костей. Я ругался, дрожал и шлепал вперед.
Где-то через полмили – в сырости, холоде, подступающей тьме и нарастающем чувстве отчуждения – я остался один. Огонек погас. Я подождал, но он не вернулся.
Я осторожно подкрался к тому месту, где видел его в последний раз, зашел справа, с пистолетом в руке, ища глазами и разумом.
Я задел сухую ветку дерева и услышал, как она переломилась.
– Прекрати! Ради бога! Не надо!
Я бросился на землю и перекатился.
Крик раздался совсем рядом со мной. Я смотрел на это место с расстояния двенадцати футов.
Крик? Был ли это настоящий физический звук, или он возник у меня в голове? Я не был уверен.
Я выжидал.
А потом, такой слабый, что я не мог понять, как именно его воспринимаю, раздался всхлип. Источники тихих звуков отыскать трудно, и этот не был исключением. Я медленно повернул голову слева направо и никого не увидел.
– Кто здесь? – спросил я резким шепотом, потому что его источник тоже вычислить непросто.
Ответа не было. Но всхлипы продолжались. Потянувшись разумом, я ощутил боль и смятение, и больше ничего.
– Кто здесь? – повторил я.
Наступила тишина, а потом голос спросил:
– Фрэнк?
На этот раз я решил выждать. Позволил пройти минуте, и лишь потом назвал свое имя.
– Помоги мне, – послышался ответ.
 
– Кто ты? Где ты?
– Здесь…
И ответы пришли ко мне в голову, и по шее у меня побежали мурашки, а рука стиснула рукоять пистолета.
– Данго! Нож Капеллы!
Я уже понял, что случилось, но у меня не хватало духу включить фонарик и взглянуть на него как следует. Но в этом не было нужды.
Мой блуждающий огонек избрал именно этот момент, чтобы вернуться.
Он проплыл мимо меня, поднялся выше, еще выше, разгораясь так ярко, как никогда прежде. Он взлетел на высоту в пятнадцать или двадцать футов и вспыхнул, как сигнальная ракета. Под ним стоял Данго. Он не мог не стоять.
Он пустил корни.
Его худое треугольное лицо обрамляли длинная черная борода и струящиеся волосы, запутавшиеся в его ветвях, в его листьях. Глаза его были темными, и запавшими, и измученными. Кору, ставшую его частью, испещряли прогрызенные насекомыми дыры, птичий помет и ожоги от множества маленьких костерков, разводившихся у корней. Потом мне бросилось в глаза, что из ветки, которую я сломал, проходя мимо, сочится кровь.
Я медленно встал.
– Данго… – сказал я.
– Они грызут мои ноги! – пожаловался он.
– …Мне жаль. – Я опустил пистолет, почти уронил его.
– Почему он не дал мне остаться мертвым?
– Потому что когда-то ты был моим другом, а потом – врагом, – ответил я. – Ты хорошо меня знал.
– Из-за тебя? – Дерево качнулось, словно потянувшись ко мне. Данго стал проклинать меня, а я стоял и слушал, пока дождь смешивался с его кровью и впитывался в землю. Когда-то мы были партнерами в совместном предприятии, и Данго попытался меня надуть. Я подал на него в суд, его оправдали, а после он совершил на меня покушение. Я уложил его в больницу на Земле, а спустя неделю после выписки он погиб в аварии. Данго убил бы меня, будь у него шанс, – ножом, я уверен. Но я не дал ему этого шанса. Можно сказать, что я поспособствовал его неудаче в случае с аварией. Я знал, что он не успокоится, пока не пришьет меня или не умрет, а мне не хотелось, чтобы меня пришили.
Падавший сверху свет делал его черты устрашающими. У Данго была грибного цвета кожа и глаза злого кота. Его зубы были сломаны, а на левой щеке гноилась рана. Затылок его врос в ствол, плечи слились с ним, а руки, похоже, скрывались в двух ветвях. Ниже пояса он был деревом.
– Кто это сделал? – спросил я.
– Здоровенный зеленый ублюдок. Пейанец… – ответил он. – Я оказался здесь неожиданно. Не понимаю, как. Я попал в аварию…
– Я с ним поквитаюсь, – пообещал я. – Я как раз иду за ним. Я его убью. А потом освобожу тебя…
– Нет! Не уходи!
– Иначе нельзя, Данго.
– Ты не понимаешь, каково это, – сказал он. – Я не могу ждать… Пожалуйста.
– Это займет всего несколько дней, Данго.
– …А он может убить тебя. И тогда ты не вернешься никогда. Господи! Как же больно! Я сожалею насчет той сделки, Фрэнк. Поверь мне… Пожалуйста!
Я посмотрел вниз, на землю, и вверх, на свет.
Я поднял пистолет и опустил его.
– Я не могу снова тебя убить, – сказал я.
Данго закусил губу, и по его подбородку и бороде заструилась кровь, а из глаз потекли слезы. Я отвел взгляд.
Я попятился и забормотал по-пейански. И лишь тогда осознал, что стою рядом с колодцем силы. Я ощутил это внезапно. И стал расти выше и выше, в то время как Фрэнк Сэндоу становился все меньше и меньше, и всякий раз, когда я поводил плечами, рокотал гром. Когда я поднял левую руку, он взревел. Когда я опустил ее к плечу, меня ослепила вспышка, а волосы на голове встали дыбом из-за электричества.
…Я стоял один, в окружении запахов озона и дыма, перед обугленными и расщепленными останками того, что было Данго-Ножом. Даже блуждающий огонек исчез. Дождь обрушился водопадом и упокоил запахи.
Шатаясь, я побрел туда, откуда пришел; ботинки чмокали по грязи, одежда пыталась просочиться мне под кожу.