Баба Люба. Вернуть СССР (СИ)

Убедившись, что её слова пали на благодатную почву, женщина с локоном продолжила торжественным свистящим шепотом:
— В общем, девочки, Тамара Сергеевна там сумки передала. Нужно накрыть стол.
— А когда те приедут? — деловито осведомилась Люся почтительным тоном.
— Где-то к одиннадцати сказали, — кратким полупоклоном головы обозначила важность момента женщина.
— Ого! — забеспокоилась Люся, — не успеем!
— У вас целых два с половиной часа, — возмутилась женщина, — вполне всё прекрасно успеете.
— Икра будет? — продолжала допрос Люся.
— Ну конечно! — захлопала накрашенными синей тушью ресницами женщина, — и икра, и балык, и сервелат, и шпроты. Всё, как полагается.
— Точно не успеем, — вынесла вердикт Люся и для аргументации тяжко вздохнула.
— Да что там не успевать! Нарезать и разложить! — опровергла Люсино малодушие женщина.
— Да ты сама посуди, Алина, сделать бутерброды с икрой и колбасой — это сколько времени займёт. Там одним только маслом пока всё намажешь, то полтора часа пройдёт! Оно, небось, ещё из холодильника. Уж я Тамару Сергеевну хорошо знаю!
— Ну давайте я тогда позову ещё и Лариску, — наморщила лоб, что-то прикидывая, Алина. — Втроём-то успеете?
— Если втроём, то успеем, — кивнула Люся, правда неуверенно, — только Лариска хитрая, всегда берет, что полегче — овощи мыть, да мандарины чистить. С ней невыгодно. Лучше давай Нину.
— Это которая из контрольно-приемного капселей?
— Нет, которая ангобировщица, — ответила Люся, и мне стало дурно.
Но, с другой стороны, я порадовалась, что я глазуровщик, а не ангибировщица. Чем занимаются ангибировщицы, я даже примерно не представляла. Нет, если бы меня спросили, я бы уверенно ответила — ангибировкой. Но вот дальше — всё.
Остро захотелось обратно, в такую простую и понятную «Пятёрочку».
— Тамара Сергеевна сказала, что за помощь даст вам по банке шпрот и по лимону, — многозначительно сообщила Алина и добавила, — только там двое шпрот и два лимона. Но если третья будет — сами там уже поделитесь.
От услышанной новости глаза Люси забегали.
Повисла пауза.
Наконец Люся, приняв решение, вынесла вердикт:
— Вдвоём постараемся успеть!
— Так Нину что, не звать, что ли? — удивилась Алина.
— Мы всё сами, я же сказала! Вдвоём! — Люся озабоченно посмотрела на дверь, — времени мало. Пошли быстрее!
— Подождите, — сказала я, — но мы же должны работать на своих рабочих местах. Выработка там и всё такое… Нам же прогулы поставят.
Женщины синхронно взглянули на меня и прыснули со смеху.
— Не обращай внимания, Алина, — хихикнула Люся, — ейный супруг опять все нервы вымотал, она с утра сама не своя.
— Аааа… ну это да… — согласилась Алина и взглянула на меня с жалостью, а Люся вытянула меня за рукав из кабинета.
— Ты чё, дурочка⁈ — громким шепотом набросилась она на меня, когда дверь в кабинет закрылась, — такой дефицит в руки идёт! А ты о чём попало думаешь! Где ты ещё за два часа банку шпрот и лимон заработать сможешь⁈ Как раз, считай, на Новый год будет на стол!
Я зависла, прикидывая, это что же надо такое сделать с лимоном, чтобы он «дожил» и не испортился за девять месяцев. Да и шпроты…
Но, с другой стороны, это всё же было лучше (в смысле понятнее), чем пугающая меня профессия глазуровщика. Поэтому я пошла за Люсей, справедливо рассуждая, что эта Алина, по всей видимости, или секретарь, или главный менеджер предприятия, и уж она, если что, должна ситуацию разрулить.
Столы предстояло накрывать в актовом зале. К нашему приходу кто-то заботливо внёс и расставил столы и стулья. И даже накрыл их белыми скатертями.
На столах уже стояли небольшие фаянсовые вазочки, явно изделие калиновского фаянсового завода, с распускающимися веточками «котиков». На девственно-салатовых стенах по центру висел огромный плакат с вырезанными из «бархатной» цветной бумаги лиловыми словами «С Днём рождения!». Плакат был обвит новогодней гирляндой-дождиком. Очевидно для красоты.
Люся ловко вытащила откуда-то из-за сдвинутой в угол трибуны две увесистые сумки, сдёрнула с одной части стола край скатерти и принялась выкладывать деликатесы, которыми нужно было накрыть стол.
 
Балыки рыбные и мясные, буженина двух сортов, сервелат, копчённая грудинка, сальтисон, три сорта сыра — вот далеко не все деликатесы, которые нужно было красиво нарезать и расставить по столам.
— Люба, ты давай нарезай, — протянула мне дощечку и нож Люся, а я бутербродами с икрой займусь. Тут опыт нужен.
Я невольно удивилась, какой опыт нужен, чтобы намазать кусок хлеба или багета маслом и сверху плюхнуть икры? Но, очевидно, Люся знала что-то такое, что мне было неведомо.
И вправду, когда я заканчивала нарезку, Люся, высунув от усердия язык раскладывала на бутерброды икру. Да не просто раскладывала, как сделала бы я, то есть плюхнула туда икры, сюда икры. Нет, Люся внимательно выкладывала на намазанные маслом куски икринки поштучно, подсчитывая, сколько куда надо.
У меня, честно говоря, глаза на лоб полезли.
Дождавшись, когда Люся закончит с первой партией, я не удержалась и задала вопрос:
— Люся, а зачем ты икринки считаешь?
— Как зачем? Чтобы на все бутерброды хватило. Мы всегда так делаем.
От этого признания я впала в такой ступор, что дальше помню довольно смутно. Что-то подрезать, что-то разложить, украсить всё веточками петрушки и так далее.
Когда мы уже почти закончили, дверь в актовый зал открылась и туда вошла Алина. За ней, тяжело ступая под тяжестью двух позвякивающих сумок, вошел мужчина.
— Все, девочки, вижу вы закончили. Молодцы, быстро справились. — Скороговоркой проговорила Алина, внимательно рассматривая накрытый стол и, не удержавшись, добавила, — а что, маслины только на три пиалки хватило?
— Там по двадцать восемь штук получается! — вспыхнула Люся. Было две банки. В каждой по сорок две штуки. Вот и посчитай сама.
Анина на миг зависла. Видимо пересчитывая в уме, затем кивнула. Очевидно сошлось.
— Ладно, — кивнула она, — зайди ко мне. Там на месте возьми, что договаривались. И можете идти.
Мы вышли из наполненного вкусными запахами зала, и Люся потащила меня в небольшую подсобку, рядом с кабинетом Алины. Там, в глубине шкафа, она немного порылась и с довольной улыбкой выудила две банки шпрот и два небольших лимона. Один был с толстой кожей, второй — с тонкой.
— Так, Любаша, — сварливым голосом сказала Люся, рассматривая добычу, — я буду в субботу печь пирог. Мне цедра нужна. Поэтому заберу вот этот лимон. А тебе этот второй нормально же будет?
Она посмотрела на меня с такой детской надеждой, что замахиваться на лимон с «цедрой» показалось кощунством. Да и не нужен он мне был.
— Хорошо, — сказала я, а Люся заглянула мне в лицо, выискивая, не затаила ли я на неё обиду.
Не затаила.
Воодушевлённая такой бескровной победой, Люся сказала:
— Смотри, Люба, до обеда у нас осталось двадцать пять минут. Пошли в курилку, посидим. Там нас никто не увидит. А потом уже пообедаем и разбежимся.
Передо мной опять остро замаячила проблема разоблачения меня как лжеглазуровщика фарфоровых и фаянсовых изделий второго разряда.
Мы попрятали заработанные шпроты и лимоны в сумки и отправились в курилку.
Там было пусто и не накурено. Я удивилась. Думала, придётся задыхаться, а здесь прямо всё экологично.
— А почему здесь не накурено? — не выдержала я, меня аж распирало от любопытства и удивления, — у нас на заводе все теперь ведут здоровый образ жизни?
— Да талонов на курево опять не выдали, ты что забыла? Вот и не курят, — хихикнула Люся.
— Но это же плохо? — осторожно спросила я.
— Ничего подобного! Нам зато талоны на водку дали!
— И что?
— Ого! По две бутылки вышло. А я ещё Катерину подменяла, так она мне один свой талон отдала. Три бутылки получилось! Валюта!
Я вспомнила о последствиях «сухого закона» в стране, о перебоях с продуктами и вздохнула.