Баба Люба. Вернуть СССР (СИ)

— Ну, родная сестра на порог, а ты даже не почешешься!
— Ты о чём? — всё ещё не догоняла я.
— А налить?
— Я не держу дома спиртного, — отрезала я и выложила на сковородку новую партию сырников. — Муж на вахте, гости не ходят, так что надобности нету.
— Ох ты и вредная, Любка! — со вздохом сестра поднялась и вышла из кухни.
Через минуту вернулась, прижимая к груди бутылку портвейна.
— Где стопки?
— Держи, — я поставила на стол рюмку.
— А ты?
— Мне нельзя, пью таблетки, которые с алкоголем несовместимы. Нельзя.
— Ну как знаешь, — надулась сестра, — как по мне, то лучшее лекарство — вечерком соточку накатить. Все болезни как рукой снимает.
Я не стала спорить, каждый калечит себя, как умеет. Вон Ивановна могла бы доказать, что уринотерапия лучше. Я отнесла тарелку с сырниками Ричарду и вернулась на кухню. Любашина сестра накатила уже вторую соточку.
Лицо её раскраснелось.
— А мой урод говорит, мол, нечего на заводе сидеть без зарплаты, — начала жаловаться она. — И говорит, мол, давай Тамарка, бизнес откроем. Сейчас все бизнесом занимаются, понимаешь? И хорошо живут. Не то что мы. Но там первоначальный взнос нужен.
Ну ладно, хоть имя её узнала.
— Что за бизнес? — спросила я из вежливости, чтобы поддержать разговор.
— Вот какое твоё дело⁈ — возмутилась Тамара, — бизнес и бизнес.
У меня создалось впечатление, что ни она, ни её супруг сами толком не понимают, что хотят.
— В общем, я думаю так, — тем временем продолжила разглагольствовать сестра, — Дом в селе надо продавать, есть как раз хороший покупатель. Хорошую цену даёт. Долларами.
— Какой дом? — не поняла я.
— Где отец живёт, — пояснила Тамара и налила себе ещё портвейна.
— Но там же отец живёт, — осторожно ответила я.
— Ну и что?
— А отца куда девать?
— Ну можно ему что-то попроще купить, или можно квартиру здесь где-то снять. Да и у тебя вон аж две комнаты.
— В одной комнате мы с мужем, во второй — дети.
— Ой это не твои дети, Любка! — возмущенно зашипела сестра, — Тем более комната большая, ещё одна койка спокойно встанет.
— Пожилому человеку покой нужен, тишина. А дети то уроки допоздна учат, то музыку слушают, шумят.
— Значит, не будут слушать! — изрядно захмелевшая Тамарка стукнула по столу кулаком. Рюмка с налитым портвейном перевернулась, портвейн залил стол, попал в тарелку с сырниками, потёк на пол.
— Осторожнее! — я схватила тряпку и торопливо принялась вытирать стол. Увидела, что впопыхах взяла не тряпку, а кухонное полотенце, и чертыхнулась — испортила, теперь и не отстираешь.
— Почему ты такая идиотка? — пьяненько возмутилась Тамарка, — всё тебе не так, не угодишь. Вечно ты крысишься, хнычешь.
— Я постелю тебе в своей комнате, — сказала я, чтобы закончить этот балаган, — иди умывайся в ванную. Я сейчас полотенце чистое тебе дам. А то вставать рано.
— Не командуй! — фыркнула Тамарка и поискала на столе рюмку.
Рюмку я убрала, а она даже не заметила.
Не найдя рюмку, Тамара схватила чашку Ричарда с недопитым чаем. Заглянула туда, увидела, что там чай и выплеснула остатки на пол.
— Ты что делаешь⁈ — возмутилась я, — ты что, не видишь, куда льешь?
— Вытрешь! — рявкнула Тамарка и вылила в чашку портвейн.
Я схватила бутылку, но та уже была пустая.
— В общем так! — мне это всё уже сильно не нравилось, и если сперва я отнеслась к любашиной сестре с интересом, намереваясь из беседы выяснить детали жизни моей предшественницы, то сейчас я поняла, что диалога и общения у нас с этим человеком не выйдет, — отцовский дом я продавать запрещаю! Категорически запрещаю! Ищите себе для своего бизнеса другой источник дохода. Можете хоть свою квартиру продать! А старого человека трогать не смейте!
— Вот ты дрянь, Любка! — психанула Тамарка и заорала на всю квартиру, — слушай меня внимательно, лахудра! Будешь мне мешать бизнес делать, расскажу твоему мужу про твоего любовника-уголовника!
И я вспылила, каюсь.
Схватила её за шиворот, и, хоть она была значительнее толще меня, и соответственно, тяжелее, но где только силы взялись — я легко потащила её к двери.
 
— Ричард! — крикнула я, — подай тётину сумку! Тётя уходит.
Ричард выскочил в коридор, во все глаза уставившись на меня.
— Обувайся! — велела я Тамарке.
— Ты что, выгоняешь меня? — изумилась любашина сестра, до которой только-только начало доходить.
— Обувайся, я сказала! — припустила металла в голосе я. — Бегом!
— Не буду! — упёрлась Тамара.
— Будешь! — заявила я, — или я сейчас милицию вызову!
— Ты что, сучка, родную сестру мусорам сдать решила⁈ — взвилась Тамарка и попыталась пнуть меня.
— Так! Всё! — моё терпение закончилось, я распахнула дверь, схватила Тамарку за шиворот и выпнула из квартиры. Следом полетели тамарины туфли и сумка, — адью!
— Ты ещё пожалеешь, мразь! Кровью умоешься, сука!
Она ещё что-то там верещала, но я уже захлопнула дверь.
— На этом, я надеюсь всё, — выдохнула я и посмотрела на пребывающего в немалом изумлении Ричарда, — извини. Что тебе пришлось увидеть всё это.
— Да ничего, — пожал плечами Ричард, — у нас дома мамка, когда в запой уходила, тоже так кричала.
— В запой? — удивилась я, — так она разве не в Америке?
— В Америке, — вздохнул Ричард, — она же потом закодировалась.
— А как она в Америку попала?
— Замуж вышла.
— За американца? — удивилась я.
— Ага.
— А где она американца нашла? Если я не ошибаюсь, она же на севере где-то жила?
— В Нефтеюганске, — уточнил Ричард, — он из Корпуса мира, американец этот. Приезжал к нам сюда. Она с ним познакомилась, замуж вышла и уехала потом.
— А вы?
— А нас сначала дядя Коля к себе забрал, — вздохнул Ричард. — У дяди Коли хорошо. Он охотник. Он мня стрелять учил и капканы ставить!
— А где дядя Коля? Почему вы не с ним?
— Так его в тюрьму потом посадили…
— Ну ничего себе, — вытаращилась я.
— Ага. А нас к себе тётя Света забрала. Но мы у неё не очень долго жили.
— Почему?
— Она хахаля нашла и с ним в Воркуту уехала. А отец нас сюда привёз.
— Понятно, — вздохнула я и обняла ребёнка, — всё хорошо, Ричард. Зато теперь у тебя есть свой дом и семья. Всё будет хорошо.
— Ага, — улыбнулся Ричард и вдруг добавил, — вот только Белку жалко.
— Какую белку? — не поняла я.
— Сестру нашу.
— Подожди, у тебя есть ещё сестра?
— Ага, Изабелла, — улыбнулся Ричард.
— А где она? Почему её отец не привёз?
— А он ей не отец. Он только нас привёз.
— А Изабелла где?
— В детдоме она, — вздохнул Ричард, — только плохо ей там. Она же у нас не вполне нормальная.
— Почему?
— Ну ей уже восемь лет, а она не разговаривает, — объяснил Ричард.
Ну капец.
И вот как теперь?
— Тёть Люба, я уроки уже почти доделал, вы дадите мне в игру поиграть? — как и любой ребенок, Ричард был непосредственным и легко перескакивал с одной темы на другую.
— Конечно дам, — сказала я, — мы же с тобой договаривались. Только сперва ты мне тетради с выполненными домашними заданиями покажешь, я проверю. И дневник!
Ричард тяжело вздохнул, и поплёлся в комнату доделывать домашку. А я поплелась на кухню мыть пол после Любашиной сестрицы.
Ах сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…
Мысли роились у меня в голове, и я не знала, что вперёд обдумывать. Во-первых, угроза Тамары рассказать Любашиному мужу о её любовнике — это не просто угроза. Я всегда к таким вещам относилась серьёзно. Такие люди, как эта её сестрица, они не перед чем не остановятся. Особенно если на кону «бизнес».
В то, что у них хоть что-то получится, я не верила от слова вообще. В девяностые многие люди, ринулись изображать из себя бизнесменов, и хорошо, если сразу повезло и бизнес зачах и сдулся. А тем, у кого что-то начало получаться, «помогли» бандиты.