Выключи свет – и увидишь звёзды

– Запасы на ночь? – ухмыльнулся адвокат.
Адель вежливо улыбнулась, допила свой бокал вина и вышла из-за стола.
Она поднялась на верхнюю палубу и направилась к месту, где увидела того молодого человека в первый раз. Он был по-прежнему там. Адель подошла к нему и облокотилась о планширь.
– Что для вас счастье? – спросила она.
Джереми отвлекся от волн и посмотрел на незнакомку, раздумывая, не подослали ли ее, чтобы посмеяться над ним. Он узнал ее лицо – Джереми заметил эту женщину, еще когда они поднимались на борт; она совсем не походила на остальных пассажиров. На ней был скромный костюм, при этом ее отличала необыкновенная элегантность, которой так не хватало пассажирам, заполнившим трап первого класса.
Отец Джереми был портным, он часто повторял сыну, что настоящая элегантность выражается не в одежде, которую мы носим, – прежде всего она исходит изнутри. В качестве примера ему нравилось приводить одного из своих клиентов, старину Тома, – тот тратил бешеные деньги на лучшие ткани, но даже самый дорогой твид не мог придать ему лоска.
Зачем она сюда пришла? Джереми задумался, нахмурив брови, но быстро успокоился: когда эта женщина поднималась на борт в одиночестве, она показалась ему какой-то особенной, слишком одухотворенной, чтобы играть в дурацкие игры.
– А я не гонюсь за счастьем, – ответил он.
– И я в этом не сомневаюсь: никогда не видела, чтобы кто-то мог столько времени стоять на одном месте. Ты что, собрался всю ночь провести на палубе?
– Не знаю почему, но мне кажется, что мне здесь не рады. Возможно, считают, что я лицом не вышел.
– Твое лицо тут ни при чем, – ответила она. – Просто если у тебя нет билета первого класса, то ты находишься не на своем месте и это мешает тем, кто купил дорогие билеты, чтобы тешить себя иллюзией роскоши на этом стареньком корабле.
– У меня самый дешевый билет. Я не хотел никому мешать, я просто не знал, что эта палуба – только для пассажиров первого класса.
Тут нос корабля резко опустился вниз. От неожиданности Адель потеряла равновесие. Джереми поймал ее в последний момент – с ловкостью танцора, подхватившего свою партнершу после исполнения гранд жете перед тем, как аккуратно поставить ее на пол. Адель смущенно поблагодарила Джереми и схватилась за планширь – корабль опять качнуло.
– Это плавание для тебя – отъезд или возвращение? – спросила она.
– А для вас?
– Отъезд… и возвращение. Я еду на похороны.
– Печально. Вы потеряли кого-то из близких?.. Простите за дурацкий вопрос… конечно, это так, иначе сейчас вы не оказались бы на этом корабле.
– Да… Когда-то этот человек был мне близок, но мы давно расстались.
– Почему?
– Так иногда случается, когда любовь очень сильна. Думаю, что судьба не прощает, когда не сберегают любовь, и заставляет нас расплачиваться за небрежное отношение к ее бесценному дару. Выбор, который мы делаем, и определяет нашу судьбу.
– Легко сказать, не всегда же есть выбор. У некоторых его и вовсе нет.
– Вот тут я с тобой не соглашусь, хотя каждый имеет право на свое мнение.
Джереми в ответ промолчал. Адель посмотрела на небо. Не было видно ни звездочки. Заморосил мелкий дождь.
– На что ты там смотришь?
– На океан, на что же еще. Он огромен, этим он нас и пугает. Он нам напоминает о том, какие мы крошечные. Даже самый могущественный человек – ничтожная крупинка по сравнению с океаном.
– Ты, наверное, проголодался. Вот, держи. Это все, что мне удалось раздобыть, – сказала она, достав из кармана салфетку с сэндвичами и протягивая ее Джереми.
Он поблагодарил Адель и с аппетитом съел сэндвичи.
В нескольких милях от них молния расколола небо, за ней вспыхнула следующая – уже ближе к кораблю.
– С минуты на минуту начнется гроза. Если не пойдем в каюту, мы промокнем насквозь, – сказала Адель.
Джереми только пожал плечами и с решительным видом поднял воротник своей куртки – он не собирался покидать палубу. Корабль по-прежнему шел навстречу молниям, дважды прогремел гром, и вскоре дождь захлестал потоками. Нос корабля поднялся, затем тяжело опустился на волны, поднимая снопы пены, и Адель снова схватилась за планширь.
 
Конечно, они с Джереми мгновенно промокли. Влажные пряди упали ему на лоб, Джереми смахнул их набок. Капли дождя вперемешку с брызгами морской воды струились по их лицам. Хоть Адель и замерзла, ее очень забавляли эти американские горки. Она вдруг вспомнила далекий вечер в парке развлечений. Мужчина, который ее любил и которого она любила, затащил ее на совершенно головокружительные аттракционы. Но в его компании ей никогда не было страшно. Этот кураж опьянял Адель, и она весь вечер заливалась звонким смехом.
Такие воспоминания были ей сейчас ни к чему; Адель подумала о данном обещании – быть счастливой и, положив свою руку на руку Джереми, слегка сжала его пальцы и сказала, что больше не может оставаться на палубе.
– Вы боитесь вспышек молний? На корабле безопасно.
– Я всегда любила опасность, сейчас меня пугают вспышки не молний, а моих воспоминаний, – ответила она.
Адель направилась к двери, ведущей в коридор, и обернулась к Джереми.
– Не могу оставить тебя одного на палубе в такую погоду, не спрашивай почему, просто не могу, и все. Если честно, я не слишком хорошо себя чувствую, мне пора в каюту.
Она потерла плечи и для убедительности зябко поежилась. Наконец Джереми согласился пойти с ней.
– А что счастье для вас? – спросил он, когда они подошли к каюте Адели.
Она открыла дверь, впустила его и указала на кресло рядом с иллюминатором.
– Любить и быть любимой, – ответила Адель, протягивая ему полотенце.
Джереми вытер руки и лицо.
– Вы счастливы?
– Это очень личный вопрос, а мы недостаточно близки, чтобы я на него отвечала.
Она открыла свой чемоданчик, достала из него безупречно выглаженную белую рубашку и положила ее на постель.
– Сними куртку и повесь сушиться. Вешалку найдешь в шкафу.
– Это мужская рубашка… чья она? – спросил Джереми.
– Ты задаешь слишком много вопросов; делай, что я тебе говорю, иначе простудишься. Я переоденусь в ванной, ну, если это можно так назвать…
Адель пошла переодеваться, оставив Джереми одного. Она посмотрела в зеркало над раковиной.
– Играя с огнем, ты в конце концов обожжешься, – прошептала Адель своему отражению.
Она сняла одежду, провела ладонями по голове, шее и груди, накинула халат и снова посмотрела в зеркало.
Оттуда на нее смотрела незнакомка. Зеркало бесстрастно отражало следы времени на ее лице. Когда Адель не видела себя в зеркале, она казалась себе моложе, ведь годы нисколько не умалили ее жажды жить, любить, наслаждаться и смеяться. Сердце не стареет. Во всяком случае, ее сердце.
– По-твоему, лучше обжечься, чем медленно зачахнуть? – бросила она своему отражению.
Адель провела рукой по запотевшему зеркалу; как бы она хотела повернуть время вспять! Впрочем, время у нее еще оставалось, вопрос был в том, как она им распорядится. И для начала: что ей делать с этим молодым человеком? Если выставить его, он вернется на палубу и будет стоять под проливным дождем. Адель понимала почему: у него самый дешевый билет, а значит, единственное место, где он может укрыться, – это третий класс. А там – теснота и вонь мазута. Во время своего первого плавания она тоже сбежала на палубу.
Как раз той ночью они встретились впервые. Адель стояла на палубе, опершись о планширь, а он вышел покурить; бросив окурок в черные воды, он спросил, что для нее значит счастье. А когда Адель задала ему тот же вопрос, он ответил: «Любить и быть любимым».
Адель собрала волосы в хвост и вышла из ванной. Джереми полулежал в кресле, свесив руки, склонив голову набок, и крепко спал. Адель бесшумно подошла к нему, укрыла одеялом, потом скользнула в свою кровать и выключила свет. Все решения она отложила на завтра, хоть правило «утро вечера мудренее» и не работало в ее случае, Адель была рада отсрочить этот момент; она терпеть не могла принимать решения, ведь делать выбор – это всегда отказываться от кого-то или чего-то.