О чем молчит ласточка
— Чего ты мне объясняешь как маленькому? Думаешь, я сам не понимаю этого? Да я раз пять уже собирался приехать… — Юра хотел сказать еще что-то, но махнул рукой и замолк.
— И? — после полуминутного молчания осторожно протянул Володя.
— А вдруг найду его там? — Юра опустил взгляд, но тут же поднял его, посмотрел виновато. — Я боюсь узнать, что его там убили. Не спрашивай почему, но я этого не хочу.
— Не понимаю… — Володя покачал головой. Он искренне сопереживал Юре, но прочувствовать этот страх у него все равно не получилось бы.
— И вряд ли когда-нибудь поймешь, — разочарованно протянул Юра и неожиданно мягко попросил: — Сходи за ромом. Пожалуйста.
— Ладно.
Володя мигом оказался на кухне, достал ром, схватил со стола тарелку с грейпфрутом, мимолетно взглянул на листок с планами на завтра. И тут его осенило.
Он вернулся к Юре и твердо заявил, даже не подумав спросить его мнения:
— Завтра едем в Дахау!
— Что? — опешил тот. — Завтра мы гуляем по Берлину, а туда я потом сам съезжу…
— Нет, мы поедем туда. Вместе.
Юра хмыкнул:
— Какой ты наивный. Туда же записываться надо и ехать пять часов.
— Тогда встанешь с утра и позвонишь. А если не будет свободной записи, поедем послезавтра. Но обязательно поедем. — Володя взглянул в полное недоверия лицо Юры и добавил: — Я хоть и пьяный сейчас, но совершенно серьезно настроен съездить с тобой. И я не передумаю.
— Делать тебе больше нечего, как тащиться в архив, — запротестовал было Юра, но его хмурое лицо просветлело.
— Ты же сам сказал, что там музей. Правильно? — На Юрин кивок Володя бодро выдал: — Значит, ты идешь в архив, а я — на экскурсию. Все в выигрыше. Тем более я по дороге пол-Германии посмотрю. — Володя поставил тарелку и бутылку на стол и положил ладони Юре на плечи. Заглянул в глаза. — Юр, ну серьезно, я вижу, что тебя это беспокоит, и понимаю, что тебе не хочется. Но одно дело — ехать самому, а совсем другое — вместе с кем-то. — Он понизил голос, убрал руки и, расправив плечи, гордо добавил: — Тем более со мной!
Юра не ответил. Но Володя, наблюдая за тем, как на его лице расцветает улыбка, понял, что тот уже согласился, оставалось только дожать.
— Юрка, давай! Две головы — полдракона.
Тот рассмеялся.
— Ладно.
— Железно? — прищурился Володя.
— Железно, — кивнул Юра.
— И я не дам тебе передумать! — Володя погрозил ему пальцем.
Юра захохотал:
— Какой грозный, о ужас!
И он снова стал самим собой — улыбчивым, открытым и лукавым. Принесенную Володей бутылку открывать не стали — вставать рано. Увлеченные разговорами обо всем и ни о чем, они забыли про время, опомнившись лишь ближе к полуночи.
Посмотрев на часы, Володя разочарованно вздохнул — больше всего на свете не хотелось расставаться с Юрой, пусть всего до утра. И как он вообще собирался спать, зная, что Юра за стенкой? Но за этот день Володя так вымотался, что был уверен: уснет и без снотворного.
Надежды не оправдались. Только он лег в кровать и погасил свет — перед глазами появился образ Юры, а в мыслях воцарился кавардак.
Они расстались всего час назад, но Володю уже потянуло к нему. Отчаянно захотелось снова вдохнуть запах его духов, услышать голос, прижать к себе такого худого и хрупкого. Он ворочался, думая о том, насколько тонкая Юрина одежда — должно быть, он постоянно мерзнет. Представил, наслаждаясь самой мыслью, с каким трепетом согрел бы его сейчас.
Но старые сомнения не желали отпускать — к кому именно тянуло Володю? К Юре из настоящего или к Юрке из прошлого? Что, если глубоко в подсознании произошла ошибка и Володя спутал влечение с желанием возродить те чувства, которые уже не вернуть? Если подумать, то и Юра мог страдать от того же, ведь не зря он просил его надевать очки? Не шутки же ради? Задолго до дня их встречи внутри созрело ощущение, что Володя встал на начало нового пути, но не вела ли эта дорога назад?
Володя повернулся на бок, уставился на залитое дождем окно: «А может, плюнуть на все?» Слишком сильным было желание прямо сейчас войти в Юрину спальню и молча лечь рядом. А там — будь что будет. Пусть Юра оттолкнет или пусть поцелует в ответ — что бы ни случилось, это привнесет ясность. Но нет. Такой поступок слишком опрометчив. Они оба могли пожалеть об этом.
Володя встал с постели, подошел к двери, прислушался — мог ли Юра прямо сейчас стоять на пороге? Но в коридоре было тихо. Володя запер дверь на щеколду, вернулся в кровать, уткнулся носом в подушку и вскоре заснул.
* * *Володя проснулся без будильника. На часах еще было семи: вставать рано, но спать уже не хотелось. Он понежился в тепле, потягиваясь, потер заспанные глаза, и залитая тусклым светом комната постепенно приобрела очертания. Разглядел, что за окном, медленно падая, кружились хлопья снега.
Ему казалось, что все это нереально, что утро слишком идеальное, чтобы быть правдой.
Стоило встать и выйти в коридор, с первого этажа донеслись звуки фортепиано. Володя быстро понял, что это не запись, а живая музыка — значит, Юра занимался. Улыбнувшись, он отправился умываться и, не желая расставаться с нежной мелодией, оставил дверь в ванную нараспашку. А закончив, стал спускаться по лестнице, неспешно и аккуратно, чтобы ни одна ступенька не скрипнула, и наблюдая, как снежинки за окном опускаются вниз, будто вместе с ним. Музыка с каждым шагом становилась громче.
Дверь в кабинет оказалась приоткрыта. Володя тихонько заглянул внутрь и не меньше минуты любовался взлохмаченным Юрой, склоненным над пианино. Володя улыбнулся — должно быть, тот сразу бросился творить, даже не умывшись.
Стараясь ничем не выдавать своего присутствия — уж очень не хотелось тревожить Юру, — Володя отправился на кухню варить кофе, на всякий случай на двоих. Улыбка не сходила с его лица, а в мыслях лениво, подобно снегу за окном, кружилось только одно: «Хочу, чтобы каждое утро было таким».
Едва запах кофе разнесся по дому, музыка прекратилась, и вскоре из кабинета вышел Юра.
— Привет, — рассеянно пробормотал он.
Володя помнил еще со времен «Ласточки», как Юра преображался, когда занимался музыкой, и становился особенно мечтательно-задумчивым. И сейчас, спустя столько лет, та самая задумчивость не сходила с его лица.
— Здравствуй. — Володя протянул Юре кружку кофе и с трудом удержался, чтобы не поцеловать его хотя бы в щеку.
Они включили радио, приготовили бутерброды и сели завтракать. Ужасно не хотелось портить Юре настроение напоминанием о Дахау. Володя с радостью оставил бы это утро как есть, но он же сам вчера настоял на этой поездке, а значит, ехать было нужно.
— Ты позвонил в архив? — спросил он, потягивая кофе.
— А? — Юра непонимающе уставился на него, тряхнул головой, будто заставляя себя проснуться. И все — задумчивость ушла, магия растаяла. — Да, точно. Сейчас позвоню, — сказал он и пошел в кабинет.
Глядя на дверь, за которой только что скрылся Юра, Володя ждал, что тот вернется с новостями, что ни на сегодня, ни на завтра записи нет. Но ошибся — Юра вышел сосредоточенный, с папкой в руках.
— Быстро собираемся и поехали, — скомандовал он. — Дорога только в одну сторону занимает шесть часов. А с учетом снегопада — еще больше. Если выедем в восемь, домой вернемся не раньше двенадцати.
Володя собирался минут пятнадцать, а вот Юра не спешил выходить из спальни. Дожидаясь его, Володя бесцельно бродил по дому, пока не сообразил, как совместить приятное с полезным — прочитать в интернете историю Дахау. Но только он решил попросить разрешения воспользоваться компьютером, как в коридоре на втором этаже послышались шаги.
— Паспорт не забудь! — крикнул Юра с лестницы.
— Взял, — отрапортовал Володя. — Оденься потеплее!
— Но мы же на маш… — начал было Юра, но Володя предугадал его ответ и, в два шага оказавшись в прихожей, крикнул:
— Не принимается. Оденься потеплее!
Сверху раздался сердитый шепот, затем стук — Юра потопал обратно переодеваться.