О чем молчит ласточка

Когда стемнело, улицы вспыхнули фонарями и огнями рождественской иллюминации. Берлин стал немножко добрее и теплее, а Юра с Володей окончательно устали и замерзли. А их ведь еще ждал такой же долгий путь к машине.
— Тут неподалеку наш комьюнити-центр, пара кварталов всего. Пойдем погреемся там, отдохнем, чаю попьем, — предложил Юра, шмыгая носом.
— Что за комьюнити-центр? — уточнил Володя. — Чье комьюнити — музыкантов?
— Нет, не музыкантов, — снисходительно улыбнулся Юра. — Хотя музыканты в нем тоже состоят.
— А… понял. Ну пойдем — покажешь.
Комьюнити-центр располагался в обычном жилом доме. Володя ожидал, что вход в него будет спрятан в подворотне, но нет. Внутрь прямо с улицы вела самая обычная дверь, возле которой висели плакаты: ничего провокационного — только улыбающиеся люди и радужный флаг. Слегка пахло краской. Под окнами несколько девушек тщетно пытались отмыть свежие граффити.
— Что там было написано? — спросил Володя, когда они оказались в вестибюле.
— «Педики», — равнодушно ответил Юра, снимая пальто.
— То есть всякие уроды знают, что здесь находится?
— Да. — Юра пожал плечами и протянул Володе вешалку. — Но волноваться не нужно: полиция нас защищает.
Внутри комьюнити-центр выглядел таким же заурядным, как и снаружи. В холле со светлыми стенами, сплошь покрытыми плакатами, располагалось несколько диванчиков, столики и множество дверей. Странно, но центр не производил впечатления неприветливого общественного места, здесь царила дружелюбная, даже домашняя атмосфера. Людей было немало, некоторые — обычные, как Володя, некоторые — яркие, как Юра. И девочки, и мальчики, и трансгендеры.
Усадив Володю на диван у прохода, Юра отправился за чаем. Он остановился возле какого-то парня и что-то сказал ему на немецком, потом поговорил с какой-то женщиной. Не отводя от него влюбленного взгляда, Володя прислушивался к немецкому в Юрином исполнении. Тот говорил на нем и раньше, но слишком мало — произнес буквально пару слов у билетной кассы или в магазине, а вчера в шумном клубе Володя почти ничего не смог разобрать. Но здесь он прекрасно слышал его голос — разговор выдался достаточно длинным.
«С чего вообще люди взяли, что немецкий — грубый язык?» — подумал Володя, начисто игнорируя весьма резкие говоры, звучащие вокруг него.
И снова, всего за один этот день, он умудрился узнать о Юре еще что-то новое. Внимательно глядя и слушая, Володя пытался понять, не показалось ли ему, будто Юра менялся при общении с другими. И правда — менялся. С Володей он говорил вкрадчиво и негромко, сопровождая слова лукавыми взглядами. Но на людях магия исчезала: Юра становился серьезным, а иногда — высокомерным. Его природная мягкость и чувственность проявлялись исключительно редко и ненадолго, так что все это открывалось только для Володи и принадлежало только ему.
Вернувшись с двумя дымящимися стаканчиками, Юра уселся рядом. Поставил чай на столик, и только сейчас Володя заметил, что на нем лежало множество листовок на разных языках, в том числе и на русском. Он взял одну из них, намереваясь прочесть, но отвлекся — хлопнула дверь, и на пороге показался Йонас.
— Да ты издеваешься!.. — возмутился Володя.
— Эм… — Юра растерялся. — Вообще-то его здесь быть не должно.
— Тогда что он тут делает? — приглушенно спросил Володя. Он бы выразился куда громче и грязнее, если бы не похмелье, из-за которого весь день был вялым.
— Йонас — директор комьюнити-центра, но обычно в это время его здесь нет, — вздохнул Юра. — Только не злись, ладно?
Не успел Володя ответить, как Йонас подошел к ним и с улыбкой протянул руку сначала Володе, затем — Юре. Стараясь не показывать своего раздражения, Володя пожал ее. И Йонас без лишних разговоров ушел. Такое поведение Володю устроило, он даже расслабился.
— И часто ты сюда ходишь? — спросил он, осторожно отпивая горячий ароматный чай.
— Раньше — да, но теперь захожу раз в год. — Юра пожал плечами и, покосившись на Володю, добавил: — И не ради Йонаса. Тут, кроме него, много замечательных людей.
 
— Тоже бывшие? — спросил Володя. Вообще-то он пошутил, но прозвучало серьезно.
— Перестань, — сердито буркнул Юра.
— И чем этот… Йонас тут занимается?
— Вообще он состоит в Социал-демократической партии Германии и борется за наши права.
— За какие права? У вас и так все есть, вы полностью легализованы.
— Если под «легализованы» ты подразумеваешь, что нас не бьют на улицах безнаказанно, то да. Но у однополых пар нет таких же прав, как у… — Юра изобразил пальцами кавычки, — «натуралов». Поэтому наши активисты сейчас борются за легализацию однополых браков.
— Зачем? — спросил Володя, на самом деле особо не интересуясь.
— Брак дает права. Например, право на посещение в больнице как родственника, право на льготы на налоги, на усыновление детей, особенно важно — собственных, общие банковские счета. Что там еще? А, да. Право не свидетельствовать друг против друга в суде. Ну и так далее.
— Ясно, — кивнул Володя и посмотрел на часы. Он согрелся, но еще недостаточно отдохнул, и Юра явно тоже. Взяв в руку листовку, спросил: — А чем занимается этот центр? Кроме борьбы за права.
— Много чем. — Юра пожал плечами. — В первую очередь он существует для объединения людей. Чтобы помогать с юридическими, медицинскими и психологическими проблемами. — Володя ощутил его беглый взгляд на своем лице. А Юра продолжил: — И не только геям, но и их семьям и близким. И не только гражданам Германии, но и их партнерам из других стран… — Юра прямо посмотрел ему в глаза. — Или просто иностранцам, которых преследуют на родине. Во многих странах до сих пор гомосексуалов сажают, кастрируют или вообще казнят. Нужно помочь им уехать оттуда и предоставить убежище в Европе.
— Да уж… — Володя поежился. Ему вспомнился психиатр, который работал с ним в юности. — В Германии жить хорошо.
— Я бы сказал, в Германии жить можно, — Юра подчеркнул последнее слово, — но здесь есть свои проблемы.
— С какими сталкивался ты? — обеспокоенно спросил Володя.
— Я? Да в общем-то ни с какими. Но многие жаловались на медработников, например. Врачи не могут отказать в лечении потому, что ты гей, но гомофобы есть везде. Так вот, такие доктора мимикой, или тоном, или «случайными» фразами дают понять, что ты им противен. Бывают и те, кто откровенно хамит, не воспринимает проблемы всерьез или — того хуже — винит во всем твой «аморальный» образ жизни.
— Хм, — протянул Володя, поглядывая на стоящего рядом трансгендера и вспоминая Анну — если геям сложно, то им как?
Юра же покосился на дверь одного из кабинетов и рассеянно продолжил:
— В комьюнити-центре не только свои врачи, но еще список больниц и контакты отдельных докторов, которые дружественны к геям и не будут считать тебя человеком второго сорта.
— Ясно, — протянул Володя, глядя на Юру — тот вертел в руках пустой стаканчик и постоянно косился на часы, будто кого-то ждал. Они уже допили чай и достаточно отдохнули, можно было уходить, но Юра словно тянул время. — Может, пойдем? — спросил Володя.
Тот покачал головой и смущенно улыбнулся:
— Я опять надел твой носок и натер ногу. Давай посидим еще чуть-чуть?
— Раз тут есть врачи, попроси у них пластырь, — хмыкнул Володя. — Что толку сидеть? За пять минут мозоль не заживет.
Юра не ответил, лишь поджал губы и молча смял в руке бумажный стаканчик. Володе показалось, что он занервничал.
Они просидели в молчании еще минут пять, и Володя не выдержал, прямо спросил:
— Кого ты ждешь?
— Хочу познакомить тебя с одним очень хорошим человеком, — признался Юра.
— С кем? — Володя напрягся.
— С моим другом.
— Юр, скажи честно, ты это подстроил?
— Ну разве что самую малость. — Он смущенно улыбнулся. — А вот и она.
По коридору шла рыжеволосая женщина лет сорока. Приятная, с добрыми глазами — одним своим видом она располагала к себе. Юра поднялся с дивана и окликнул ее. Она подошла, перекинулась с ним парой слов, пожала Володе руку и по-английски представилась: