КГБ в 1991 году

Горбачев в прямом эфире заявил, что полностью владеет ситуацией, восстановил связь со страной, прерванную в результате авантюрных действий группы государственных лиц. В ближайшие сутки приступит к полному исполнению своих обязанностей.
Он имел телефонные беседы с Ельциным, Назарбаевым, Кравчуком, Дементеем, Каримовым. Все они единодушно осудили политику антигосударственного переворота, сорванную в результате решительных действий демократических сил страны. Руководители республик сообщили, что эти антиконституционные действия не поддержаны ни высшими властями, ни народами республик.
Подчеркнул, что авантюристы понесут полную ответственность за свои противозаконные действия. Дал указание начальнику Генерального штаба Министерства обороны СССР Моисееву отвести все войска в места их постоянной дислокации. И впредь выполнять только распоряжения президента СССР.
Отменил все антиконституционные акты и.о. президента Янаева. Произнес загадочную фразу:
«Всего, что я знаю, я вам не скажу никогда».
22 августа Горбачев издал указ «Об отмене антиконституционных актов организаторов государственного переворота». В нем было сказано, что в ночь на 19 августа группа заговорщиков захватила власть с намерением осуществить государственный переворот. Это преступление было пресечено благодаря решительным действиям руководства России, принципиальной позиции других республик, выступлениям москвичей, ленинградцев, населения других регионов в защиту демократии и конституционного порядка. Заговорщикам не удалось направить армию против народа.
Указом отменялись все решения, изданные ГКЧП или отдельными его членами, отстранялись все члены ГКЧП от занимаемых постов. Принималось к сведению, что Генеральным прокурором СССР возбуждено уголовное дело в отношении лиц, участвовавших в заговоре, и следствие велось совместно с компетентными органами Союза ССР и РСФСР.
В 15 часов Горбачев провел первую после возвращения из Фороса пресс-конференцию. Речь путаная, сбивчивая. С одной стороны, будет верным социалистическому выбору: «КПСС не виновата в случившемся». И тут же: «Я вернулся в другую страну», «Мы знаем, кто есть ху».
В.И. Воротников отметил в своем дневнике: «В народе возникают недоуменные вопросы. Они касались как действий “заговорщиков”, так и поведения президента. И заговор, и реакция на него Горбачева выглядели наивными, наигранными, а действия ГКЧП — неорганизованными, спонтанными. Создавалось впечатление, что многое недоговаривается».
22 августа было опубликовано заявление Секретариата ЦК КПСС, в которой подтверждалась приверженность курсу на демократическое обновление советского общества, начатое в апреле 1985 года, и объявлялось недопустимым использование временных чрезвычайных полномочий при установлении авторитарного режима, создание антиконституционных органов власти, попыток использования силы. Секретариат ЦК КПСС выступил за безотлагательное рассмотрение сложившегося положения Верховным Советом и Съездом народных депутатов СССР.
В тот же день было опубликовано и заявление Секретариата ЦК КП РСФСР. Он также выступил за созыв высших представительных органов СССР.
Секретариат ЦК КПСС принял постановление, согласно которому рекомендации шифрограммы, отправленной 19 августа, были признаны недействительными. Основанием послужило постановление прокуратуры о прекращении уголовного дела, возбужденного в отношении всех членов Секретариата ЦК, за исключением О.С. Шенина.
В прокурорском документе говорилось: «Участники Секретариата ЦК при обсуждении вопросов, связанных с образованием ГКЧП, были введены в заблуждение Шениным и дезинформированы им о состоянии здоровья Президента СССР, об истинных обстоятельствах отстранения его от власти. Текст шифрограммы, направленный местным парторганизациям, на Секретариате не голосовался. Решение о ее направлении фактически было принято одним Шениным. При получении объективной информации 22 августа 1991 г. постановлением Секретариата ЦК КПСС рекомендации шифрограммы от 19 августа 1991 г. признаны недействительными».
 
Во второй половине дня продолжилось заседание Президиума Верховного Совета СССР. Вел РН. Нишанов. Слова попросил А.И. Лукьянов. Сообщил, что решение об образовании ГКЧП застало его врасплох, он не согласился войти в его состав. Настоял на том, чтобы коллегия Министерства обороны приняла решение о выводе войск из Москвы. Только вчера ему предоставили возможность встретиться с Горбачевым. Так что совесть его чиста.
Затем выступил председатель Комитета Верховного Совета по законодательству Ю.Х. Калмыков.
— В Президиум Верховного Совета, — объявил он, — поступило представление Генерального прокурора СССР о том, что им 21 августа возбуждено уголовное дело по факту заговора с целью захвата власти в стране.
С учетом изложенного и руководствуясь статьей 37 Закона о статусе народного депутата СССР, Генпрокурор просил согласия на привлечение к уголовной ответственности и арест народных депутатов СССР Бакланова, Стародубцева, Болдина, Варенникова, Шенина.
Нишанов спросил, дает ли Президиум Верховного Совета согласие. Ему ответили: «Да».
— Тогда принимаем решение, — произнес Нишанов.
Объявлена информация: с санкции прокурора РСФСР Степанкова арестованы Крючков, Язов, Янаев и Тизяков. Павлов находится в лечебном учреждении.
На Лубянке — первое после «путча» заседание коллегии КГБ СССР. По словам тогдашнего председателя КГБ РСФСР В. Иваненко, заместитель Крючкова Агеев сказал: надо дать «телеграммку», что подчиняемся закону, прекращаем деятельность КПСС.
Рассказывая о том заседании два года спустя, Иваненко сказал: он уже не помнит точно, что сам говорил, но начал осторожно. Его заместитель Владимир Поделякин взорвался:
— Да о чем мы говорим! Первый вопрос, который надо ре шить, — отставка всех членов коллегии, потом — об ответственности каждого!
В этот момент Иваненко отозвали к телефону.
«Звонил Силаев, — вспоминал Иваненко. — “Ты что там сидишь с этой недобитой бандой!” Я ответил, что обсуждаем вопрос, как им уйти в отставку и реформировать эту систему. “Приезжай немедленно, мы и с тобой сейчас разберемся”. Меня возмутило — в ответственный момент сбежал, а сейчас осмелел».
Иваненко имел в виду известный случай, когда в ночь с 20 на 21 августа ожидался штурм «Белого дома», Силаев покинул его. А остальные остались.
  
Как их арестовывали
 
Крючкова…
Из Фороса он летел в самолете Горбачева. Борт совершил посадку в аэропорту Внуково-2 в два часа ночи с 21 на 22 августа.
«И тогда нам по рации сообщили, — пишут в своей книге “Кремлевский заговор” В. Степанков и Е. Лисов, — что Крючков находится в этом же самолете, но во втором салоне, и, следовательно, нет никакой нужды куда-то его водить, можно провести арест прямо у трапа. Когда мы с Баранниковым, Иваненко и двумя оперативниками подошли к самолету, там уже встречали президента, но нам некогда было смотреть, как это происходит, мы торопились к выходу из второго салона.
Оттуда спустили запасной трап, узенькую такую лесенку с перилами. И вот по ней, поддерживаемый сопровождающим, появился Крючков. Он был в очень подавленном состоянии.
Даже наше сообщение о том, что против него российской прокуратурой возбуждено уголовное дело, не вызвало с его стороны какой-нибудь сильной ответной реакции. Он только спросил: “А почему Россия?” — и когда ему объяснили, что так решено в соответствии с законом, он ничего не возразил, кивнул и сказал: “Ну, хорошо”».
Степанков и Лисов упоминают о сопровождавшем Крючкова человеке, который поддерживал его, когда он спускался по узкому трапу. Это был бывший сотрудник КГБ Александр Стерлигов, на тот момент помощник по экономическим вопросам, заместитель руководителя секретариата вице-президента России А.В. Руцкого.
Стерлигов довольно долго служил в структурах КГБ СССР, затем три года возглавлял Управление по борьбе с хищениями социалистической собственности ГУВД Мосгорисполкома, в 1986–1990 годах — начальник сектора, начальник хозяйственного управления Совета министров СССР. Оттуда перешел в российские структуры, был управляющим делами Совета министров РСФСР (первое правительство Силаева).