Чего ты хочешь? Трилогия (СИ)
И конь, и человек умчались в лес. Марк даже поразился, как можно так быстро бегать! Как будто и не шли они три часа по лесу!
И занялся костром. Это забытое занятие доставило кучу удовольствия. Мозолистые от тачки руки с удовольствием касались топорища, хруст раздираемых веток ласкал уши, а запах свежей смолы и дыма - что может быть слаще среди промозглого леса? Вода оказалась мокрой - Марк забыл даже это, и вспомнил, только промочив ноги. Повесил над костром котелок, снял башмаки, вытянул ноги к костру, и понял, что ему - хорошо. Просто хорошо. Без всяких там.
Да, стоило провести год под землей, чтобы вспомнить все это. Как сделать человека счастливым? Надо у него отнять все, а потом отдать обратно. Мудр был король Патр!
Смородины он, естественно, не нашел. Не растет в лесу смородина! Но тайком ожидал, что где-нибудь специально для него вырос смородиновый куст, чтобы Чудо было ну совсем уж полным. Да и не сказать, чтобы так он хотел тот смородиновый чай, просто вспомнилось ароматное растение, а надеяться на индийский байховый здесь... Да вообще, водится ли в этом мире чай? Комары водятся - в этом Марк уже убедился. Под землей комаров не было - благодать!
Вообще-то Марку начинало нравиться. Да, его новый хозяин был странный. Очень странный. Но при этом ни при каком взгляде - ни при первом, ни при десятом - он не вызывал ощущение сволочи. Марк гнал от себя мысли о том, что он вызывал ощущение отца. Первые месяцы Марк часто тосковал о родителях, оставшихся в том мире, и может быть даже не о самих родителях, сколько о том, что они потеряли его. Он ведь не знал, что случилось с ним ТАМ? Умер? Сошел с ума? Просто исчез? Но что-то ведь случилось!
Потом тоска запеклась, и только иногда колко подавала о себе знать, натыкалась на грубый пинок сознания, и снова пряталась.
А отношение этого странного человека к Марку было именно отцовским. Все, начиная от разговора на помосте, и заканчивая вот этой предоставленной свободой... Ведь что сейчас мешало Марку встать и уйти? Лень? Да нет, лень - это что-то из прошлой жизни, полузабытое. Неизвестность окружающего мира? Так она и так никуда не денется. Завтрашний день неизвестен, в какую сторону ни иди. Даже если никуда не идти. Наверное, это просто любопытство. Пришел, значится, человек. Добрый дядя. На рудник. И купил себе раба. Причем, рудник не простой, королевский! Выбрал он себе не наследного принца, которых учат круче некуда, и рабы из них загляденье (Марк еще раз вспомнил слова искренней благодарности, которыми встречали принцы любую неприятность, на которую сам Марк реагировал обидой и ненавистью), а выбрал он его. И купил. Видать, чем-то он, Марк, ценен. Попытка загордиться не удалась - внутри въедливый голос сообщил, что он сейчас ценен как мясо, пока сырое, но сделать его жаренным не проблема. Полсекунды Марк даже всерьез оценивал эту идею, может, его купил какой-нить людоед и маньяк? Да, мяско на Марке наросло, благо, голодом их не морили. Но мясо не бросают вот так следить за костром, убежав неизвестно куда - да сколько же можно бегать-то??? Уже вечереет, вода вскипела, а что варить - Марк не знает.
А в доброго дядю Марк не верил.
С детства.
Послышался топот копыт, и людоед и маньяк на своем страшном коне Диомеда (верхом) влетел на поляну. Соскочил с коня, содрал уздечку, недоуздок, шлепнул по крупу, и направился к костру. Конь мотнул головой, и пристроился следом. Человек не обращал на него никакого внимания.
- Извини, увлеклись мы. Давно так хорошо не было. Такое настроение у обоих... Ты чай приготовил?
- Не нашел я смородины.
- Не сезон, видать. А чего другого заварить? - человек шустро полез в котомку, извлек...
Марк обалдел. Марк упал бы, если бы не сидел.
НАСТОЯЩИЙ ЧАЙ. Индийский. Со слоном. Надписи, правда, не по-русски, это было бы уже совсем издевательством, но вполне узнаваемый такой желтый коробок.
- ... а посмотреть в мешке?
- Я по чужим вещам лазить не приучен, - хмуро ответил Марк.
- А это уже не чужие вещи. Это вещи твои. Тебе, между прочим, их складывать, за ними следить, и таскать. На.
Человек отдал Марку пакет с чаем. Марк сыпанул в котелок, и вернул пакет. Человек покачал головой, и глазами указал на котомку. Марк, не споря, положил пакет в мешок, пошарил в нем, вытащил две жестяные кружки, заботливо упакованные в кору, с перемотанными кожаным шнуром ручками, и даже выудил что-то вроде пирога, завернутого в тряпицу. Разлил чай, отдал одну кружку хозяину, сел напротив, отгородившись пламенем костра, и приготовился слушать.
- Ты чего-то ждешь? - спросил человек через некоторое время, когда кружки наполовину опустели, и по телу разлился приятный поток горячего тепла.
- Конечно. Раз ты выполняешь все желания, даже неоформленные, неосмысленные, то сейчас расскажешь, кто ты такой, и зачем тебе я.
- Нет, здесь ты ошибся. Я выполняю желания не любые, а, скорее, неосознанные и неосмысленные. Я выполняю настоящие желания. Но твое внешнее желание и настоящее в данный момент совпадают. Придется тебе рассказать.
Человек накинул на спину какую-то тряпицу, и Марк тут же последовал примеру, взяв с бревна еще одну такую же для себя.
- Я - маг. Это правда, хотя и не вся. Я могу выполнять желания. Это тоже правда, и тоже не вся. Ты - тоже маг....
- ... и это тоже правда, и тоже не вся, - вставил Марк.
Человек серьезно кивнул, и отхлебнул остывающего чаю.
- Я хожу по всем мирам, куда забрасывает меня Судьба, и живу всеми судьбами, доступными мне в этих мирах. Можно сказать, что я тоже каторжник, как и ты - у нас вообще очень похожие судьбы. Если искать схожесть. Я обязан казаться всемогущим, и это мой крест, моя судьба. Ты обязан быть со мной, потому что это - часть моей судьбы. По сути дела, ты меня не интересуешь ну нисколечко, но меня не интересуют ни этот чай, ни эта поляна, ни этот костер. Но, как видишь, я сижу у этого костра, пью этот чай (кстати, хороший чай, мне понравился), и общаюсь с тобой. И буду продолжать делать это еще некоторое время. Просто такая вот у меня судьба. Есть предположение, что через некоторое время ты тоже будешь казаться всемогущим. Будем надеяться, что у тебя всемогущество будет другим.
- Разве всемогущество бывает разным? - заинтересовался Марк.
- Конечно. Вот смотри, я могу рукой дотронуться до любого предмета. До любого явления. До чего угодно. Вообще до чего угодно. Это - всемогущество?
- Ну, в какой-то степени.
- Но я не могу ни до чего дотронуться крылом. Или хвостом. Их у меня нет. А вот дракон может до чего угодно дотронуться крылом, хвостом, рукой, но не может ни до чего дотронуться рогами. Или плавниками. Их у него нет. У него другое всемогущество. У тебя - третье. Надеюсь.
- Но почему - я?
- А почему бы и нет?
- Ну, может я избранный, достойный...
- А это разве обязательно? Может быть, ты просто хочешь?
- Всемогущество хотят все.
- Абсолютно с тобой согласен.
- Вот скажи мне, почему тогда всемогущество не дается всем?
- Как бы попроще объяснить бы... Скажи, ты знаешь такое устройство - автомат?
- Я-то знаю, а ты откуда знаешь?
- Мне положено по должности. Кроме того, это особенности твоего языкового восприятия. Ты вообще слышишь не то, что я говорю, а что-то совсем другое. Но это тема отдельного разговора. Так вот, дал бы ты в руки автомат, скажем, больному эпилепсией? Представь ситуацию - держит такой человек в руках автомат, и тут у него начинается припадок. Он все понимает, но не может справиться со своими мышцами, а потом и рассудок отказывается воспринимать реальность, и вот уже тучи пуль косят своих и чужих. Теперь представь, что это твой лучший друг. Поэтому убить его - дело высокой морали, и пойти на это - нет никаких сил. Что ты сделаешь? Скорее всего - постараешься связать его или обездвижить и отобрать опасную игрушку. Даже с риском для жизни. Даже с риском для его жизни. Так вот, желание - инструмент поопаснее автомата, а чего вы все желаете? Нет, не вздумай мне отвечать - ответь себе. И ты сам поймешь, что желаний этих - как мух над трупом, и все роятся, и узор их меняется быстрее, чем ситуация. Как в припадке эпилепсии. Только учти - такой автомат, как желание - никто не в силах у тебя отобрать. Поэтому поступили более мудро - в автомате заменили патроны. Теперь и желания у тебя холостые. Они тратятся в пустоту, но их не жалко - никуда больше они не годятся.