Чужая война (СИ)

  
Чужая война
   
АКТ I — В ЧУЖОЙ ГОЛОВЕ
 
 
Жизнь сходит с рельс всегда по-разному. Кто-то из классиков говорил, что счастливые люди все одинаковы, а несчастен каждый по-своему. Этот уникальный во всех отношениях путь и принято называть судьбой.
 
  
Обычный, серый день
 
Казалось, с каждым моим шагом туман становился только гуще и холоднее. То и дело из его глубин, сокрытых от меня белесой дымкой, доносились разнообразные звуки: клёкот птиц, чьё-то мелодичное пение, сигналы автомобилей, звон ударов металла о металл, хлопки ружей. Постоянно рядом мелькали расплывчатые силуэты. Казалось, что они очень близко, буквально руку протяни, но сколько к ним ни иди — не приблизишься ни на метр. Всё смешалось в этом проклятом месте: прошлое, настоящее, будущее, никогда не случившееся.
— Рейланд Рор, ты трус и негодяй! — донёсся до меня полной ненависти крик.
Рефлекторно, повинуясь чуждой мне привычке, я повернулся в его сторону, не зная зачем и почему. Кричал один из силуэтов, вроде как женский, но чего-то большего туман не позволил разглядеть. Голос же оказался для меня полностью незнакомым.
Мои ноги сами двинулись в направлении голоса, но раздался другой, куда более мне знакомый и назвавший моё имя:
— Ота Кохэку, будьте, пожалуйста, внимательнее.
Странное видение сразу сгинуло, словно его и не было, выскользнув из моей памяти, будто мокрое мыло в душе, оставив после себя лишь чувство потери и странную растерянность.
Вокруг снова был кабинет с прозрачными стенами, серыми скучными лицами других собравшихся и длинным столом, за которым мы все вместе сидели. Перед нами выступал толстый низкий человек с красным лицом и бегающими глазками патологического лжеца — мой начальник, мистер Хэндо.
Я недоумённо огляделся, пытаясь понять две вещи: что меня сюда привело и почему так нестерпимо хочется спать.
«Собрание. Планы», — услужливо подсказала память.
Точно! «Планы» — вот почему мне так хотелось спать. Хэндо был не просто ужасным рассказчиком, он умудрялся усыплять аудиторию, одновременно с этим вызывая патологическое недоверие к своим словам. Талант, а не человек!
Впрочем, судя по его ещё сильнее обычного раскрасневшемуся лицу с испаринами от пота, сам он в свой рассказ верил, хоть и не без напряжения всех своих двух извилин. К огорчению Хэндо, лица других собравшихся — моих коллег, чьи имена давно уже утратили для меня всякий смысл — отчётливо говорили, что и в этом он одинок.
— Поэтому если возражений нет, можете быть свободны, — нервно потирая ручки, закончил Хэндо.
Разумеется, возражений не нашлось. Кому в здравом уме придёт затягивать и без того затянувшееся мероприятие? Рабочий день никто не отменял, как и план продаж. Именно поэтому я и остался в кабинете — мне было плевать и на первое, и на второе. Мне оставалось лишь терпеливо, с невозмутимым лицом дождаться, пока все выйдут.
В лицах проходивших мимо сотрудников мне виделось собственное отражение: двадцать с чем-то там лет; телосложение уставшей от жизни вешалки; унылая офисная одежда, удобная лишь в тех случаях, когда возникает вопрос, куда повесить бейджик. От всех них я отличался тем, что у меня-то были талант и харизма, спасшие мою карьеру от застревания в вечной середине карьерной лестницы, где за каждым шагом вперёд неизменно следует шаг назад.
В мою сторону кидали многозначительные взгляды, иногда даже сочувственные, хотя это точно было лишним. Я ни в чём не провинился, а даже если бы так и было, моей практически безупречной репутации хватило бы на пару крупных жертвоприношений и ещё на десяток поменьше. К слову, она, репутация в смысле, была совсем неподалёку — в соседнем кабинете, покрывала стены различными табличками свидетельствующими о том, какой я отличный сотрудник. То были невероятно престижные награды, такие как сотрудник месяца, работник года или лучший офисный сотрудник 201Х года. Глядя на них, я задавался всего одним вопросом: «почему про столь замечательного человека ещё не рассказывают по телевизору?».
 
Пока мистер Хэндо разбирался со своей секретаршей по какому-то вопросу, я взглянул на свой бейджик. Иногда жизнь проносилась мимо меня на такой скорости, что приходилось напоминать себе собственное имя.
Тут, впрочем, было без изменений. Звали меня всё так же: Ота Кохэку. Следом шла должность, и она тоже, к сожалению, а может, и к лучшему, пока не изменилась: руководитель отдела маркетинга. Удивительно, как много скрывалось за этой простой надписью. Почти вся моя жизнь.
— Ота, как дела, как жизнь? — регулярно спрашивали у меня малознакомые люди, всё ещё числящиеся в контактах как «друзья».
— Всё так же — отдел маркетинга, — отвечал я, и этого всегда хватало.
От размышлений меня отвлёк голос Хэндо, который, кажется, наконец объяснил своей помощнице, что именно от неё хочет. Теперь, когда она сделает всё неправильно, он хотя бы сможет сказать, что просил совершенно другое.
Хэндо присел рядом со мной гораздо ближе, чем следовало бы, следуя разделявшей нас иерархии, и наигранно радушно воскликнул, будто только меня заметил:
— Ота? Рад, что ты задержался!
— Всегда пожалуйста, — рефлекторно зевая, ответил я.
— Что ты думаешь по поводу всего этого?
Это выглядело как один простой вопрос, но на самом деле их было сразу два, и простыми они не были от слова «совсем». С одной стороны, его безусловно волновало моё мнение, во всяком случае достаточно сильно, чтобы он не сумел этого скрыть. С другой, несмотря на своё, в некотором смысле привилегированное положение, я оставался простым сотрудником, а значит ясно понимал мысли остальных коллег и мог их ретранслировать.
— Отличный план.
Хэндо следовало бы меня дослушать, а не обрывать на полуслове:
— О, ну раз так, тогда…
— А у нас точно нет других вариантов?
В его глазах показалась растерянность вперемешку со страхом — а ведь я просто закончил свою мысль.
— Нет. Дела наши сам знаешь, эм, как идут.
Мне было прекрасно известно состояние «наших» дел. Этот корабль уверенно шёл на дно, причём уже некоторое время, тогда как места в шлюпках давно закончились.
— Далеки от идеала.
— Кризис на дворе! Выручки падают у всех, но у нас на двадцать два процента быстрее!
Я усмехнулся, услышав эту цифру. Это весьма оптимистичная оценка. Озвучь он пессимистичную, пришлось бы как в старые деньки каждый день чистить асфальт перед офисом.
— Значит продажа… — мою и без того осторожную фразу опять прервали.
— Кхм-кхм, — мистер Хэндо слегка приблизился и выразительно посмотрел мне в глаза.
Ох уж этот корпоративный новояз! Пришлось вздохнуть и исправиться:
— Интеграция.
— Или так, или через полгода придётся ещё раз сокращать штат.
Я посмотрел себе под ноги, обнаружив там достаточное количество мусора, чтобы задуматься над тем, что увольнять две трети уборщиков было не самой удачной идеей.
— Думаю, народ будет не сильно против. Особенно, если их ежедневные планы останутся без изменений.
«Ложь от первого и до последнего слова».
Впрочем, Хэндо и сам не хотел слышать от меня что-то иное. Его обманывать не надо — он сам обманываться рад.
— Конечно же, всё будет по старому! Даже после интеграции.
В этих словах также не было ни грамма истины. Кому бы наша компания ни втюхала себя, там быстро смекнут, что содержать кого-то себе в убыток не та затея, которая может принести миллионы. Сначала возрастут планы продаж, затем полетят головы.
Всё же Хэндо был не окончательно потерян для социума — сомнение у меня на лице он сумел разглядеть.
— Что-то не так?
— Ну, не совсем. Это по поводу моего повышения.
— Всё в силе. Тут без вопросов. Ещё три месяца, затем Линда уходит в декрет, и её кабинет твой.
Я сделал вид, что успокоился и поверил.