Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов (СИ)
– Изгои? Война?
Врач пожимает плечами и теряется в толпе.
Теряется навсегда, как капля чернила в кляксе, исчезает с этими своими руками, которые вскрыли Бобо, извлекли мёртвый плод и положили его в холодильник, а после принесли весть о новой утрате. Как кусок льда, брошенный в грудную клетку. В довесок.
Надо ли знать это, когда уже ничего не вернуть?
Их нерождённый ребёнок. Боже…
*Удар был страшен.
Грудь расплющила наковальня давления; показалось, что сейчас его размажет кровавой кашей по кокону скафандра. В тазу что-то хрустнуло, якоря вздыбили каменный грунт, но сдюжили.
Когда он снова смог дышать, увидел лишь грязный металл. Его облепила кабина грузовика. Бандиты, видимо, отключили энергозавесу, иначе машину бы просто откинуло в сторону или перебросило через Брода. Подмять наглеца под бампер и раздавить, как личинку, – неплохая идея… скафандр класса «Тьма» имел другое мнение, выдержал испытание; в таких доспехах можно сражаться с дьявольскими карбидными бурями Улана, а они гнут арматуру волновых передатчиков, как ветер траву.
Капельки крови секунду-другую красовались на внутренней стороне визора, а потом их унесла ленточная щётка.
Брод дал команду на подвижность и принялся выбираться из объятий покорёженного металла. Один или два раза терял сознание, на пару секунд. Затем кровавый омут начал отпускать. И вот – первый шаг. Будто рождение.
Повсюду разбросаны контейнеры: красные, зелёные, белые, словно разломанный исполинский Кубик Рубика.
Рука одного бандита торчала из окна, словно голосуя. В салон выплеснули ведро с кровью. Удар выжал тела, как кипяток выжимает аромат из чайных листов.
Однорукий был мёртв. Вылетел во время удара из кабины, но далеко не делся, видимо, зацепился за что-то: лежал в метре от правой передней гусеницы. Переломленный сухой хлебец. Брод поднял лежащий поодаль пистолет. Вернулся к трупу.
– Вставай, паря, – он ткнул ногой тело. – Ну же…
Поддёрнутые плёнкой глаза забило пылью.
– Не смоглось фишек подрезать, а, паря? Чё молчишь?
Металлические струпья повсюду.
Пошатываясь, он пошёл дальше с «музейным» оружием в руке, с практически разряженной пэв-винтовкой за спиной.
И когда дошёл до озера – нырнул.
*Течение развернуло его и понесло ногами вперёд. Слева и справа виднелись звёзды, внизу – бурое плато астероида. В скафандре он не чувствовал температуры воды, но представил, как несётся в тёплой стихии.
Силовое поле Брод преодолел незаметно, без всполохов и ряби визора, треска коммутационных плат. Малиновая лента словно размыла энергетический кокон, отталкивая его кольцом брызг.
Клапан первого баллона с дыхательной смесью бесшумно открылся. В углу экрана проявилась шкала.
Его ещё раз развернуло. Карниз Радужного Дерева медленно наплывал, обретая краски. В какой-то момент он потерял счёт времени, закрыл глаза и остался один на один с Вселенной.
*Он судорожно вцепился в уступ, стал подтягиваться, колыхаясь в потоках малиновой реки, словно хоругвь. Поток пытался швырнуть его выше – в чудовищные по красоте переливы вихрей и пылевые скопления.
Мышцы налились напряжением, засочились сукровицей.
Волокна скафандра удесятерили усилия. И тут течение отпустило его – Брод упал на одну из плит карниза. Он медленно поднялся, ожидая сюрпризов гравитации. Цифры процентов оставшейся дыхательной смеси выцвели в светло-травяной, затем исчезли. На Карнизе был кислород, и никаких ощутимых неудобств с силой тяжести. Он всмотрелся в пустоту. Невидимое защитное поле?
Веретеновидная крона Радужного Дерева была перед ним, в каких-то десятках километров или метров. Ощущение расстояния монеткой закатилось в тёмный угол.
– Эй? Что теперь? – спросил он.
Каждому нужен свой Разумный Океан. Свой Золотой шар. Вера в ужасные чудеса.
Расстояние до следующего «нароста» было очень велико. Не перепрыгнуть. На поверхности Карниза марганцем блестела пыль.
Он остановился. Обречённо поднял руки: не крылья – отёк прошения.
– Помоги мне.
Магнит тихого шёпота вокруг. Ничего.
– Бобо!
Пурпурные гало, пляшущие между ветвей.
Ещё одна пустышка. Иллюзион глупой веры. Как Белая Королева. Как хронопласты.
– Что? Чего ты хочешь?
– Останусь здесь, Дерево… будешь меня терпеть…
– Пожалуйста…
– К чёрту всё…
*Внезапно в его голову врывается голос. Динамики шлемофона молчат. Брод видит густую радужную полосу перед глазами – именно перед глазами, а не за поликарбонатным забралом, – и приседает от нахлынувшей слабости.
– Эй, ты меня слышишь? Какие-то помехи на линии…
– Что? – шепчет он.
– Брод, я сказала, что пожалуюсь твоему начальнику.
Голос. Бобо. Брод тянет в пустоту руку. К переливам и вспышкам загадочного неба. Вентиляционные капилляры скафандра обдувают лицо, сушат слёзы.
– Да… – говорит он. Потом словно просыпается.
Он сыграет эту ужасную роль, если нет другого способа приблизиться, вспомнить, прожить хоть миг снова. – Этот старый хрыч с ума сойдёт от твоего голоска. Пожалей своего мужчину.
– Я подумаю.
– О. Это так великодушно, госпожа.
Он повторяет всё это, как заученную наизусть пьесу. Так и есть. Постановки влажных ночей. Его диалог с прошлым. Жестокий и прекрасный сон. Её утерянный голос, но сохранённые слова.
– Так тебя ждать к восьми?
– Непременно. Если вы разрешите поужинать с вами.
– Запрос принят. С удовольствием.
– Я люблю тебя, милая.
– Я должна тебе что-то сказать…
– Не сейчас, милая, дома. Давай дома.
– Хорошо.
– Я скоро…
Внезапно он начинает дрожать. Не так, как до этого, а дрожью хрупкой догадки. Надежды.
– Бобо, девочка моя… послушай…
Тишина. А потом:
– Да?
Она слышит. Она не играет по сценарию. Это не запись, не мнемоспазм.
– Затвори окна во всём доме. И сейчас же уходи из гостиной… закрой дверь, намочи тряпки, одежду и затолкай в щели.
– Милый… что происходит?
– Слушай меня, слушай, пожалуйста. Сделай, как я говорю, и спускайся в подвал. Закутай лицо в какую-нибудь мокрую материю, несколько слоёв. Ты меня слышишь? Слышишь?
– Мне страшно, Брод. Зачем?
– Просто сделай, – он едва не срывается на крик. Облизывает сухие губы. – Я люблю тебя. И… скоро буду дома. Хорошо?
Он падает. Шлем ударяется о камень – в углу визира жёлтым вспыхивают индикаторы.
– Ты меня слышишь? Милая?! Бобо!
Вокруг – шум. Он утихает. Скатывается вниз шелестом.
Она его слышала. Она сделает. Ему чудится, что он расслышал: «Возвращайся скорее…»
Перед глазами тускло пульсирует пыльца на шляпке «гриба».
Он переворачивается на спину и смотрит на золотистые переливы игольчатых темпоральных всполохов, пронзающих антиэнтропийные вихри. Они играют в неведомые игры по неведомым законам в ветвях туманности Радужного Дерева.
Он будет ждать…
Он вернётся… и не будет поздно.
Где-то. Когда-то.
– Девочка моя, – произносит он.
*Наблюдатель Красный-Три: «Первый день уборки перед открытием Портала №542. На Карнизе туманности Радужного Дерева найден боевой скафандр класса „Тьма“. Пустой. Наличия биологических тканей не обнаружено. Разложение исключено. Поверхностные повреждения панциря: 44%. Устройств, не относящихся к комплекту скафандра, одно: пластина э-ридера. Количество записей: 1».
Оператор форпоста в кубе 3010/2006/301: «Воспроизведите запись».